Лейтенант империи. Часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 61

Оглушенный, дезориентированный, он размахивал клинком-тростью, как дубинкой. Я выхватил штатный тесак. Отбил его удары, и мы вывалились на чистое от дыма пространство.

Малышев попытался кинуться к нам, атаковать на ходу. Его мощи хватало на это, но тут с неба спикировал гражданский антиграв с пулемётом на крыше.

Крупный калибр заставил капитана отступить. Уйти в глухую оборону и, даже не помышлять об атаке.

Я прекратил следить за слугами Сарая и сосредоточился на графе. Его клинок полыхал красным. Стегал воздух перед моим лицом. Оставлял зазубрины на штатном тесаке.

Нырок. Отскок. Перекат. Снова отскок. Я метался словно сайгак в горящем лесу. Сарай оказался сильным противником. Его индекс, пусть и превышал мой, но ненамного. Повезло мне в этом. Иначе…

Я вышел из очередного переката, и мимо меня пролетел огненный шар. Второй шар я отбил огненным же щитом. Сарай, остановился и стал закидывать меня техниками. Пламя он больше не использовал. В меня полетели куски асфальта.

Теперь я ушёл в глухую оборону. Подныривал, скручивался и квыркался. Метнулся к стене здания, заметил догорающий ботинок. Раздул из пламени кнут, и ударил им по врагу.

Всё произошло внезапно и очень быстро.

— Господин! — закричал Малышев, он каким-то образом сбил антиграв, и теперь шёл на помощь графу.

Сарай на миг отвлёкся.

Огненная змея кнута обогнула щит. Обхватила корпус Сарая. Он закричал от боли, выставил вокруг тела щит, но забыл о голове. Я дёрнул кнут на себя, он сорвался и самым кончиком, случайно, задел горло врага.

Голова Виктора Ярославовича покатилась по асфальту. Малышев это увидел и пронзительно закричал. Его щит тут же рухнул, и рядом с ним оказался боец в чёрном доспехе. Взмах сабли, больше похожей на ятаган, прервал жизнь капитана.

Оставшиеся слуги Сарая погибли сразу после Малышева. Сдаться никто не захотел.

— Дирижёр Солисту, всё чисто, — раздалось у меня в ушах через тактические очки. — Враг уничтожен.

После сообщения я вышел на открытое пространство. В воздухе всё ещё клубился дым от взрывов. Пахло гарью и кровью. Издали доносились звуки сирен жандармов. А передо мной, выстроились в шеренгу двадцать бойцов в чёрных доспехах. Спецназ рода Юдиных. Рода моей невесты.

— Господин, — поклонились они, прикладывая сжатый кулак к груди.

— Так, а ботинок, откуда взялся? — почесав затылок, спросил Растеряшев.

Мы, как раньше, вчетвером сидели в кабинете Меньшова и разбирали случившееся. С момента схватки минуло всего шесть часов. Я только и успел, что вернуться в академию и побыть немного с семьёй.

— При взрыве с тела Фадеева слетел, — поморщился я. Воспоминания о смерти лейтенанта вызывали горечь. Хоть и был он тем ещё мерзавцем, и мотивация его заставляла желать лучшего, но, всё же, он оказался верным своему долгу морпехом. А я, признаться, одно время грешил, что он один из орденцев.

— Ну, ты дал, конечно, Ростик, — протянул Ерастов озадаченно. Почти весь рассказ его лицо выражало обиду, что с ним я не поделился догадками заранее.

— Прости, дядь Саш, не мог рассказать, — развёл я руками. — Сам об этом догадался в последний момент.

Уточнять, что он мог нечаянно сболтнуть кому-нибудь при планировании операции, я не стал. Зачем расстраивать ещё сильней?

— Ростислав, а зачем Сарай вообще с тобой разговаривал? — снова взял слово Растеряшев, — почему сразу не напал? Прям, киношный злодей какой-то.

— А не знаю, Виктор Маркович, — пожал я плечами, — у них это семейное. Наверное, хотел сам себя впечатлить, какой он коварный гений. Ну и насладиться своим превосходством…

— Нда, — протянул Растеряшев, — слышал я, конечно, что ЧСВ у древнейших родов зашкаливает, но, чтобы до такой глупости.

— Семейное? — уцепился за мои слова Меньшов, а я прикусил язык. — Это с кем же из их рода ты успел ещё встретиться? Или пилот флота Ярослав Сарай умер не так, как написано в отчёте?

Блин! Блин! Торпеду мне в дюзы! Вот же ж я ландух серебристый. Валенок от матроса… Да как так?

— Ты чего застыл истуканом? — хмыкнул Меньшов, — рассказывай, давай, а то Александр Ярославович сейчас из штанов выпрыгнет.

Глянул на дядю Сашу. Он единственный, кому я в своё время рассказал все подробности. Сейчас он напрягся, и выглядел взволнованным.

Что ж, сам виноват. Слишком расслабился и сболтнул лишнего….

Ааа, будь, что будет.

— Ну, не совсем так, — протянул я и стал докладывать, как было на самом деле.

— Ясно, — Меньшов пробарабанил пальцами по столу, когда я закончил, и задумчиво протянул: — это многое проясняет, но отчёт менять не будем.

— Знать бы раньше, — проронил Растеряшев, и в его взгляде мелькнуло сочувствие: — ты как вообще, Ростислав? Слышал, вы дружны были, а тут…

— Это всё, что тебя интересует? — хмыкнул Меньшов. Он вновь сидел неподвижно и сверлил меня взглядом. — А откуда взялся отряд спецназа Юдиных, тебе не интересно? Двадцать бойцов в новейшей броне и с вооружением, которое аристократам даже не продаётся.

— Так это трофеи Ростислава из столицы, — возразил Растеряшев.

— Так-то да, — ухмыльнулся генерал-адмирал, — но у нас никаких сведений о бойцах на планете. Как они сюда попали, почему их не зарегистрировали официально? Почему их никто не видел, ни одна система слежения?

Взгляды троих собеседников сошлись на мне и Меньшов продолжил:

— Засаду можно подготовить за день, но за это время не получится скрытно перебросить на планету такой отряд. Что скажешь Ростислав?

Он смотрел мне прямо в глаза. От ощущения его силы у меня даже татуировки засветились, а на плечи упала бетонная плита. Меньшов подавлял. Побуждал ответить правду.

И я хотел ответить, но, к своему удивлению, понял, что не дотягивает Валентин Севович до великого князя Михаила Владимировича. Не дотягивает. А у меня после встречи с ним, кажется, проявилась способность сопротивляться такому вот давлению.

— Можешь не отвечать, — произнёс Меньшов, но больше так не делай, и не помышляй о таком.

Не знаю, как он понял, что я использовал служебное положение и свои знания. Что скрытно провёл отряд Евпатия Ивановича для атаки на конвой Лиры, если суд её не оправдает.

В очередной раз я поймал себя на мысли, что начинаю мыслить, как аристократ. Нет ничего важнее рода. Абсолютно. Поэтому они внедряют в армию слуг.

Сначала история с Гривасовым, теперь, вот, с Малышевым. Они не предатели, нет. Нельзя их так назвать. Они слуги и преданы роду. Они, скорее, тайные агенты, которые действуют в интересах другой страны. А род аристократов и есть государство внутри государства. И, рано или поздно, действуя такими методами, именно род начинает нарушать законы Империи.

Ни Гривасов, ни Малышев не виноваты в своих действиях, если смотреть под этим углом. Они, пусть и не слепые, но всего лишь орудия в руках своих господ. И отвечать за выполненные ими приказы будут главы родов.

В случае с Гривасовым Лира пошла под суд. В случае с Малышевым, Сарай старший лишился головы.

А вот я, если бы Евпатий Иванович напал на конвой, стал бы предателем. Потому что дал присягу раньше, чем закрутилась вся эта каша, и я смог распоряжаться силами рода Юдиных.

Стыдно мне за эти намерения? Да.

Изменил бы я их? Нет.

Для меня, на этом свете, нет ничего дороже Лиры и Вари. И это, именно это роднит меня с отцом Лиры и с Сараями. Нет ничего важнее рода. А всё, что кроме, пусть горит синим пламенем…

— Прекрасно тебя понимаю, — произнёс Меньшов, а в его взгляде мелькнула печаль, — представляю, что ты сейчас чувствуешь и о чём думаешь. Но, поверь, можно действовать по-другому. Потому, больше о таком не помышляй. А будут сомнения, помни, я пообещал великому князю Михаилу Владимировичу, что с головы твоей жены и дочери не упадёт ни один волос.

Я хотел возразить. Сказать, что вряд ли он понимает, но осёкся. Это же он сдал братьев Императору. Это он убил брата в столице. Но там были причины…. Получается, он пошёл против рода? Или, наоборот, пытался его сохранить?