Тот самый сантехник 10 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 16

— Да я тебя, Лапоть, за собутыльника знаешь на что порву?

— Будто с тобой мы не пили! — парировал Роман Геннадьевич, который толком ни женщину полюбить по вип-залам не мог, ни руки помыть, ни поесть, как не пытался.

Малый зал почти мгновенно превратился в арену, где разгневанные гладиаторы выясняли кто кому и что должен и просто обязан. И только у Лёхи сработал материнский инстинкт. И подхватив Пашку сразу вместе со стульчиком, он отступил в коридор.

Разумно было последовать за ним, потому что хаос в Малой зале только разгорелся с новой силой, когда с пола поднялась Вишенка и улыбнулась супругу щербатым ртом.

— Проня, я так тебя люплю, — то ли картавила, то ли шепелявила она, пока Бронислав Николаевич со всей ответственностью лупасил багетом по макушке Кишинидзе, Кристина грозила международном судом за супруга, а Лапоть пытался выйти из удушающего захвата Стасяна, лёжа на полу и постепенно синея лицом. Прочие не отставали, крича, сражаясь за честь дам или добивая мужей, случайный мужчин или тех, кто просто не понравился. А тут как раз повод появился предъявить.

Понимая, что Малому залу при таком раскладе после зимней реновации снова потребуется ремонт, Боря выскочил в коридор следом за Алексеем с племянником. Сначала мелькнула мысль пошарить в подарках. Вдруг кто-то догадался подарить фейерверки или хотя бы хлопушки?

Но пробегая мимо барной стойки, нырнул за автоматом. Тот оказался на месте. После чего Боря уже со спокойной душой достал их холодильника рожок и посоветовал родственничку:

— Лёха, ты с малым пока за барной стойкой посиди. Целее будете.

— Ага.

Не только вооружившись, но и зарядившись с таким видом, как будто каждый день этим занимается, Глобальный передёрнул затвор и смело вернулся в Малый зал.

Стоило только дать очередь по потолку, как всё замерло, попадало и пришло в себя. А вместе с телами с обиженными душами над столом перестала летать еда, плескаться в лицо вино и шампанское.

Боря тут же отложил в сторону автомат, сунув его на подоконник рядом с цветами и кашлянул. А как только прочистил горло, взял слово:

— Дамы и господа, ну не нельзя же так… Надо как-то… иначе. У нас всё-таки полстраны воюет, а ещё половина только мечтает так посидеть и вкусно покушать. А мы что тут устроили? Ну давайте ещё стриптизера позовём, пусть хреном помашет. Или… сами справимся? Смотрю вы и так неплохо друг друга херами обложили.

С этими словами он взял с правого плеча креветку, не замеченную ранее, закинул себе в рот и немного пожевав, добавил:

— Вкусно же… кушайте! Что осталось…

Кто-то робко улыбнулся от этой картины, где бывший сантехник следом попытался засыпать пятно на плече солью, чтобы отстиралось лучше. Кто-то застенчиво хохотнул, поминая свой внешний вид. Например, Рая. Валя же понимала, что от пятен уже вряд ли избавится.

А Катя тут же добавила:

— Одной солью уже не отделаешься, тут… текила нужна. А кислых морд вокруг и так хватает. Без лайма обойдёмся.

Тут же по инерции начали ржать все. Всем залом. Вскоре многих было уже не остановить.

И Боре с Ильёй ничего не оставалось делать, как отправиться за текилой к бару. А пока бармен определял, чем ещё напоить гостей из коллекции, а Аглая распределяла кому из официантов что убирать, Глобальный заглянул на кухню и распорядился:

— Так, всё меню повторить.

— Как это повторить? — не понял Руби-Дубов. — Мы же не один час готовили!

Тогда Боря похлопал по-свойски шеф-повара и добавил проникновенно:

— Ну надо, Серёга… Надо.

— Понял, — вздохнул тот и показал «ок». — Сделаем, босс. Они у меня все пальчики оближут!

В то же время размазывая горчицу по лбу, опустил стул над головой Шац, рывком поднял с пола Лаптева Стасян. В очередной раз поморщившись от вида супруги, кивнул и Вишенка.

— Люплю, — повторила ему супруга, улыбаясь широкой просекой в «заборе» так открыто, что сразу веришь.

Приобняв её, как родную и горько вздохнул, полковник первым принял ситуацию.

Тут же подлив в поднятый стакан остатки вина из не до конца разлитой бутылки, он подошёл к Петру Ивановичу, следом приобнял Галину Константиновку и сказал, как есть:

— Тогда второй тост за родителей… Только ради бога, дайте уже закусить как следует!

Малый зал, что только пришёл в себя, снова полёг. Но стирая с пальцев кетчуп и смахивая со щеки майонез, а ещё очень сожалея о соевом соусе и жире на красивых платьях, этот тост поддержал каждый.

— Тысяча извинении, — только в тысячный раз повторил Кишинидзе, стараясь не обращать внимания на расплывшееся тёмное пятно под глазом.

А с тем все обиды простились.

Глава 8

День рождения — грустный праздник-7

Убрав из пышной причёски листья салата, Аглая ещё с минуту смотрела на пулевые отверстия в потолке. Взгляд её был мрачен, а лицо выглядело сосредоточенным. Губы постоянно что-то шептали. И если бы кто-то включил этому звук погромче, мог бы многое узнать о себе и людях вокруг.

— Моня, тут кажись проклятья в ход пошли. Валим, пока вуду по самую поясницу не накрыло, — ткнул в бок коллегу Нанай и решили перекурить. — А то мне что-то с самого утра выше копчика стреляет.

Выйдя в коридор первым, Моня Машонкин хмуро добавил:

— Так пусть пояснят за поясницу! Я такого беспредела на зоне за пятнадцать лет не встречал. А тут столько хавки годной на тарелке. Не баланда какая-нибудь залежалая. А они — хоба-ёба и колбасой по хлебалу. Это ж… не по понятиям!

— И не говори, — вздохнул бывший сокамерник, а ныне коллега по продаже изделий для взрослых и так же хмуро добавил. — Что воля с людьми-то делает. Ещё шаг и всё… в квадроберы.

— Чего? — прищурился Моня, который услышал для себя это слово впервые.

— На четыре кости, говорю, поставят, — подсказал более продвинутый в последнее время Игорь Пердищев, который периодически пытался забыть о погоняле.

С новой фотографией в паспорте в честь 45 лет, он всё чаще доставал его, а не справку об освобождении. Если попросят люди в форме. Но руку по привычке держал в кармане с крученными пальцами в эталонную фигуру — фигу.

Оба почти не пострадали в сражении за столом. Но прикрывая от нападок Яну Иванову, один впервые в жизни для себя отведал тунца. Пусть даже консервированного и даже если не собирался. А другой был как следует облит томатным соком от левого уха до самого паха. И теперь издали походил на мясника за работой.

— Лососнули тунца под кровавую Мэри, так сказать, — подытожил итоги боя Моня, даже не пытаясь избавиться от пятен на костюме. Но листик салата из-за уха коллеги всё же достал. — Теперь покурить надо или вечер насмарку.

— Погоди, давай сначала выпьем, — тут же зажевал его Нанай и оба подошли к стойке бара. — Слышь, бармен, плесни как какой-нибудь душистой гадости на два пальца.

Лёха, распрямившись от детского стульчика, припрятанного сына малознакомым людям предпочёл не показывать. Только бровь приподнял. Но и к чужим бутылкам предпочёл не прикасаться. Поэтому только бутылочку на всякий случай у наследника одолжил.

Не стоит отказывать людям с хмурыми лицами.

— Мужики, только молочная смесь есть… будете?

В глазах Мони мелькнул ужас. Но на «мужиков» на свободе он давно не обижался. А Нанай кивнул и с пониманием в голосе сказал:

— ЗОЖ. Уважаю!

В этот момент из кухни, на которую вел другой конец коридора, в вестибюль вышел Боря.

— Так, мужики. Новые провиант сейчас сделают. В зале только приберутся малость и продолжим. Покурите пока. На улице.

Подхватив племянника на руки, он закружил Пашку. От чего малец рассмеялся в голос. Но тут во внутреннем кармане пиджака зазвонил телефон. Пришлось вернуть ребёнка отцу.

Звонил Ромка, даже номер не поменяв.

«Не забыл, выходит», — обрадовался внутренний голос.

— Братан, с днём рождения! — весенним ручьём зазвенел голос Новокурова через динамик.

Боря оглянулся на Наная с Моней, перевёл взгляд на Лёху, затем увидел выходящих в холл из Малого зала Шаца с Вишенкой и Лаптева со Стасяном в братскую обнимку за шею.