Женимся! Семья за одну ночь (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 38

– Надо было меня послушаться и переобуться дома, а теперь терпи. В машину будешь транспортироваться так, пока не научишься нормальные туфли выбирать, – чеканит тоном дотошного учителя, отчитывающего нерадивую школьницу. Вот только его рука, поглаживающая мою попу, разбивает ассоциацию вдребезги. Все это больше похоже на сказку для взрослых.

– Прекрати меня лапать и поставь на ноги, – шиплю обессиленно.

– Маруська, давай быстрее! – громко зовет дочь, а я так и остаюсь висеть на нем, как мешок с картошкой.

Слышу топот детских ножек, задорное хихиканье и звонкий голосок:

– Бабушка сказала, что я остаюсь с ней до утра, и она сама отвезет меня завтра в школу.

– Не помню, чтобы мы об этом договаривались, – тянет Олег задумчиво. – Мама? – выкрикивает вверх, а я хлопаю его ладонью по пояснице.

Пытаюсь предугадать реакцию Елизаветы Андреевны, когда она увидит меня в столь нестандартной позе, перебираю худшие варианты и утешаю себя тем, что после такого ужина мы с Высоцким точно быстро разведемся – свекры поторопятся избавиться от странной невестки.

– Договаривались, – доносится растерянный женский голос. – Внучку я сегодня забираю себе, а вы… Езжайте, дети мои, – звучит как благословение.

Олег прощается скупо, будто его эмоции на вес золота, разворачивается к двери, а я оказываюсь лицом к его родителям. Задрав голову так, что болит шея, я лепечу одними губами: «Спасибо, до свидания», – и краснею, как рак.

– До встречи, Сашенька, – негромко раздается в ответ.

Они в шоке, вряд ли приятном, хотя оценить их реакцию не хватает времени, ведь Высоцкий тащит меня дальше.

Это было худшее знакомство с родителями в моей жизни! Первое и провальное.

Глава 26

Первые минуты в машине едем молча. Меня клонит в сон, но я борюсь с собой, потому что помню, чем это закончилось в прошлый раз… Зато у Олега ретроградная амнезия.

- Отвези меня к маме, - напоминаю и слышу, как он недовольно сопит. – Уговор был на выходные. Мне на работу завтра.

- Можешь вообще уволиться, - снисходительно разрешает. – На время брака я тебя буду обеспечивать.

- Я твоего мнения не спрашивала, - огрызаюсь. – Прекрати строить из себя альфа-самца. Мне домой надо, - чеканю чуть ли не по слогам.

- Как скажешь, - глухо отзывается он и разворачивается на кольце, направляясь в нужную мне сторону.

До последнего не верю, что несокрушимый, упрямый Высоцкий сдался, но ближе к ночи мы действительно паркуемся возле небольшого домика моей мамы. В окне ее спальни горит свет.

Ждет меня…

- Что ж, пока, - неловко прощаюсь, покосившись на мужа.

- Саш, по поводу нашей легенды… - начинает Олег, и я готовлюсь отбиваться от очередной щедрой порции приказов, которыми он так любит раскидываться, однако вместо них слышу мягкие слова: - Она больше для матери, не хочу ее огорчать раньше времени. И для Маруськи, которая тебя мамой называет. Я понятия не имею, как теперь выкручиваться, - яростно трет лицо ладонями, безжалостно сжимает переносицу, морщится, а потом подается ближе ко мне, облокотившись о спинку моего кресла. – Дочке будет больно, когда вскроется правда. Мы столько лет вдвоем были, я оберегал ее от лишних знакомств и привязанностей, а потом вдруг появилась ты. Первая женщина в моем доме после… - резко осекается на половине фразы, но я догадываюсь, о ком он.

- Олег, а что случилось с Маруськиной мамой? – рискую спросить.

Ожидаю, что меня снесет волной гнева и обвинений в том, что я сую нос в чужую жизнь, но Высоцкий лишь коротко бросает:

- Рак, - шумно переводит дыхание. – Обнаружили на поздних сроках беременности. Она сгорела через два года после родов.

Впервые он предстает передо мной таким разбитым и… настоящим. Смотрю в его лицо, которое напротив моего, считываю эмоции и в этот момент вижу с нем обычного человека, умеющего чувствовать и даже… любить.

- Мне очень жаль, - искренне шепчу и тянусь к его руке, что свисает с руля, о который он оперся локтем. Беру за ладонь, опускаю на его бедро и сплетаю наши пальцы. - Наверное, ты сильно ее любил.

- Она была другая, - произносит хрипло и задумчиво, при этом внимательно блуждает по мне взглядом. - Ты на нее совсем не похожа.

- Я не просила нас сравнивать, - выпаливаю, не успев вовремя проглотить нотки обиды. Хочу убрать руку, но не могу - она теперь в ловушке мужской лапы.

- Просто я пытаюсь понять… - приближается вплотную ко мне, щекоча поалевшую щеку горячим, неровным дыханием. - Почему меня так на тебе заклинило?

- Это корявая попытка сделать мне комплимент или, наоборот, обос…

Договорить не успеваю. Олег съедает мою грубость вместе с поцелуем, быстрым, жадным и глубоким. Как вдох утопленника после искусственного дыхания.

Рваный выдох. И опять мы вдвоем уходим под воду. Тонем в необъяснимой, внезапно вспыхнувшей страсти. Кислорода не хватает – и мы дышим друг другом. Взахлеб. Как в последние минуты жизни.

- Невозможно с тобой нормально разговаривать, - Олег отрывается от меня на доли секунды, чтобы в очередной раз отчитать.

- Взаимно, - шиплю в его губы.

Упираюсь ладонями в лихорадочно вздымающуюся грудь, веду к напряженной шее, впиваюсь ногтями в кожу – и сама целую его. Для него мой секундный порыв сродни зеленому сигналу, на который он реагирует молниеносно и с животной необузданностью. Спускает руку с подголовника на мои плечи и… выбивает воздух из легких. То ли обнимает меня, то ли берет в бойцовский захват. Я и пошевелиться не могу, чувствуя себя в капкане. Судорожно ловлю нападающие, грубоватые поцелуи и пытаюсь не потерять сознание от переизбытка эмоций.

Сердце взрывается за ребрами, когда вторая его ладонь ныряет вниз, к моим коленям, спрятанным лишь под тонким слоем капрона.

- Саша, поехали домой? – предлагает без прелюдий. Пальцами скользит под платье, а я не успеваю свести ноги. - Прямо сейчас. Маруськи нет, вся ночь в нашем распоряжении.

Как только он задевает кромку чулка и дотрагивается голой кожи, то сразу же слетает с тормозов. Я тоже… Мы вместе разгоняемся, будто на полной скорости мчимся по пустой трассе. Ласки становятся настойчивее, а моя оборона слабеет. На мгновение мне кажется, что все случится прямо в машине. Я и пикнуть не успею…

- Нет, - вздрагиваю, вдруг осознав, как жестко влипла.

У Высоцкого обостренное раздвоение личности. Он то зануда, педант и джентльмен в одном флаконе, то пещерный человек: дубинкой по голове и в кусты. Еще пара сантиметров вверх по моему бедру – и в нем включится второй вариант.

- Почему? – жарко дышит мне в шею. - Мы взрослые люди, - касается губами треугольника между ключицами и спускается к груди. - И хотим друг друга, - отлипает от ложбинки, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. Пристально, испытующе, гипнотизирующе. - Скажешь, что нет, рыжая лгунья?

Кажется, на моем лице все написано, а на лбу горит неоновая табличка: «Добро пожаловать». Иначе почему Олег так победно ухмыляется?

- У меня женские дни, забыл? – вспоминаю свое главное алиби, перехватываю его шаловливую руку, которая совсем отбилась от зануды-хозяина, и нервно ерзаю в кресле. - А ты Мистер Брезгливость.

- Хм, верно, - выгибает бровь, на миг засомневавшись, а потом возвращает широкую лапу мне под юбку и по-хозяйски сжимает ногу. - Но сейчас мне плевать. С тобой все мои привычки ломаются, - легко клацает зубами по подбородку, когда я пытаюсь отпрянуть от него. - Са-а-аш…

Ловит мои губы – и мы вновь целуемся. Еще жарче и неистовее. Температура повышается, достигая точки кипения в местах касания наших тел. Мы вспыхиваем сами и поджигаем собой все вокруг, и, кажется, машина с минуты на минуту взлетит на воздух.

Мое полупальто расстегнуто и приспущено с плеч, зона декольте горит от поцелуев, под лифом сердечком пылает пожар, безвольное тело под алчными мужскими руками превращается в игрушку-антистресс. Голова кружится, меня покачивает, как пьяную, и в какой-то момент, не выдержав, я упираюсь рукой в его бедро – в опасной близости к эпицентру грядущего взрыва.