Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей - Страница 40

— Бедная Саша, — выдохнул Мишкин. — Такая молодая… была.

— Личность покойной пока не установлена, — повторил я. — Гражданин Мишкин, попрошу вас воздержаться от распространения непроверенной информации. Вы меня понимаете?

— Да! Да! Конечно.

— Я обязательно свяжусь с вами снова, если ваше предположение относительно личности жертвы подтвердятся. Скажите, в какое время я найду вас по этому номеру. Это номер вашего домашнего телефона, как я понял.

— Да. Сейчас я дома. Уже собирался на работу. Я тут только утром и ночью. Всё остальное время я в редакции. Товарищ, капитан, у вас есть мой рабочий номер? Запишите.

Мишкин продиктовал мне очередную серию цифр — я повторил и её.

— Лев Харлампиевич, — сказал я, — обязательно свяжусь с вами… если возникнет такая необходимость.

— Конечно, товарищ капитан! — воскликнул Мишкин. — Звоните! Обязательно! Помогу, чем смогу! Ради нашей Сашеньки. Какое горе. Какое горе. Почему сейчас? Кто же теперь работать будет…

Я попрощался с Сашиным начальником, положил трубку.

Посмотрел на Сашу и сказал:

— Ну вот. Для своих коллег по работе ты временно умерла. К телефону сегодня не подходи, сама никому не звони.

— А если они сообщат маме?

— Кто? Этот Мишкин? Ты бы на его месте позвонила?

Лебедева на пару секунд задумалась, затем покачала головой.

— Скорее всего, нет. Не позвонила бы.

Она вдруг снова схватила меня за руку, заглянула мне в глаза и спросила:

— Дима, я действительно выгляжу на двадцать два года? Неужели?

— Сашенька, ты выглядишь, как студентка старшекурсница. Как очень красивая старшекурсница.

Лебедева улыбнулась.

— Спасибо, Дима. Это хороший комплимент. Хоть я и знаю, что ты врёшь. Я-то своё отражение часто вижу. Хотя…

Она скосила глаза в сторону висевшего на стене в прихожей зеркала.

— Студентки-старшекурсницы разными бывают. Тут ты прав. Иные выглядят и постарше, чем я.

Александра вздохнула.

— Дима, а зачем ты позвонил Мишкину? — спросила она. — Считаешь, что он как-то связан с Васильевым?

— Либо Мишкин, либо кто-то другой из твоих коллег, — ответил я. — Ведь просочилось же за стены вашей редакции содержание твоей неопубликованной статьи. Кто-то слил эту информацию Васильеву. Понимаешь? Если, конечно, Арбузов меня не обманул, и заказ на твоё убийство поступил к нему именно от Васильева. Но этот момент мы скоро проясним.

Заметил, что Александра нахмурилась. Я снял жилет, повесил его на крючок рядом с Сашиной сумкой.

— Что дальше? — спросила Саша. — Что будем делать?

— Немного побуду у тебя, — ответил я. — Воспользуюсь твоим гостеприимством.

Положил руки на Сашину талию.

Добавил:

— Ближе к вечеру мне понадобятся твои счастливые серьги.

Глава 19

На улицу Козлова я вернулся даже раньше, чем обещал Сергею Арбузову. Сытый, довольный, пропахший Сашиными духами. Нашёл своего пленника лежащим на кровати под окном в том же положении, в каком я оставил его утром. Серый в моё отсутствие не воспользовался возможностью: не затянул петлю у себя на шее. Он осыпал меня грубыми, но красочными эпитетами, едва только я вынул у него изо рта полотенце-кляп. Я отметил: что угрозы в мой адрес Арбузов благоразумно попридержал.

Высказывания Серого я пропустил мимо ушей. Распеленал Арбузова, снял капроновую петлю с его шеи, разрезал верёвки на его руках и ногах. Позволил Сергею Геннадьевичу привести себя в относительный порядок… под присмотром дула моего пистолета. Серый нарядился в клетчатую рубаху с короткими рукавами и в серые мешковатые штаны. Вслед за ним я спустился во двор к автомобилю. Шли мы медленно: Серый с видимым трудом переставлял травмированную при падении из вагона поезда левую ногу.

Подошли к бежевому «Москвич-2140» — я вручил Арбузову ключ от автомобиля. Серый уселся на водительское кресло. Я примостился у него за спиной на диван для пассажиров. Стволом ПМ прикоснулся к затылку Арбузова. Напомнил Серому, что контролирую каждое его движение. Снова озвучил план наших дальнейших действий. Сообщил, что на встречу с заказчиком мы не опаздываем. Поэтому нам нет нужды нестись на улицу Гончарная сломя голову. Отметил, что в ответах Серого стало меньше злобы и больше иронии.

За сутки я уже в третий раз ехал этим маршрутом — ориентировался теперь в хитросплетениях ленинградских улиц, словно абориген Северной столицы. Видел, что мы передвигаемся в правильном направлении. Замечал, как отражение Арбузова то и дело посматривало на меня из внутрисалонного зеркала заднего вида. Несколько раз (в ответ на его взгляды) я продемонстрировал Серому пистолет Макарова. Арбузов ухмылялся мне в ответ: во время нашей поездки по Ленинграду к нему явно вернулось хорошее настроение.

До площади Восстания мы доехали по Лиговскому проспекту. На месте пока несуществующего торгового центра «Галерея» я увидел жилые дома и стоянку туристических автобусов (не появилась там пока и знаменитая «яма»). Мазнул взглядом по стоявшему в центре площади обелиску «Городу-Герою Ленинграду», по фигуркам людей, спешившим к входу в метро и на Московский вокзал. Заметил очередное столпотворение — надписи на плакатах митингующих не разглядел. Зато увидел очереди около ларьков с мороженым и пирожками. Отметил, что торговля цветами на площади сегодня не такая уж бойкая. Разглядел лишь десяток женщин с букетами и мужчину, который продавал цветы из припаркованного у тротуара «Москвича».

Проехали мимо Московского вокзала, свернули на улицу Гончарная.

— Пятый дом в самом конце, — сообщил Арбузов.

Он ткнул пальцем вперёд, где перед нами по дороге неторопливо двигался бежевый ВАЗ-2104. Я снова встретился взглядом с отражавшимися в зеркале глазами Серого. Кивнул головой. Посмотрел за окно, где по узким тротуарам мимо невзрачных домов, пропитанных многолетней историей, шагали пешеходы. Отметил, что они шли здесь не столь торопливо, как в Москве, и не по-провинциальному вальяжно, как передвигались горожане в Нижнерыбинске. Посмотрел на фасады домов. В соблюдение культурных традиций Северной столицы стены на улице Гончарная украшали надписи: «Цой жив», «Перемен!», «Долой КПСС!», «USA» и написанное крупными буквами с тремя ошибками популярное в настенном городском творчестве слово «лес».

Я посмотрел на часы — до встречи с Васильевым оставалось сорок две минуты.

— Он раньше явится, — сказал Серый. — Минут двадцать будет издали на мою машину зырить. Точно тебе говорю. Век воли не видать.

Мы проехали почти всю улицу Гончарная (мимо арок, мимо здания школы) до её пересечения с улицей Полтавская. Остановились около поребрика, рядом аркой. Бежевый ВАЗ-2104 свернул вправо. Мимо нас по узкому тротуару прошагала шумная компания длинноволосых подростков. Серый заглушил двигатель, вынул из замка зажигания ключ и протянул его мне. Я спрятал ключ в карман жилета. Указал на ящик для перчаток. Сообщил, что «всё там». Арбузов ухмыльнулся, вынул из бардачка узкий длинный газетный свёрток, бросил его на пассажирское кресло рядом с собой. Развернул маленький кулёк из тетрадного листа, высыпал себе на ладонь Сашины серьги, поднёс их к своему лицу — блеснули обрамлённые золотом сапфиры.

— Это те самые, — заверил я. — Серьги журналистки Лебедевой. Без обмана.

Арбузов хмыкнул.

— Вижу, — ответил он. — Ещё в поезде эти побрякушки на девке срисовал. Дорогие, заметные. За такие сейчас могут и без заказа пером проткнуть. Озлобились нынче людишки. Обнищали.

Серый пару секунд присматривался к блеску сапфиров.

Вздохнул, спрятал Сашины серьги в карман своей рубашки. Обернулся.

— Шёл бы ты… мент, — сказал он, — пока Александр Гаврилович тебя не заметил. Не морозься тут.

Арбузов посмотрел на ПМ, покачал головой и добавил:

— Спрячь уже свою волыну. Не бери на понт. Не боись, легавый, никуда не сдёрну.

— Я буду рядом, Серый. Помни об этом.