После перемен (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 25

Казума даже не удивился:

— Попробуйте, Широсаки-сан.

Юна подняла взгляд, в глазах появился лёгкий блеск.

— Если бы вы могли вернуть один момент своей жизни, какой бы вернули?

Вопрос оказался непростым, что, опять же, неудивительно, учитывая, кто перед ним. Но голос Казумы по-прежнему был спокойным:

— Возможно, момент, когда впервые понял, что каждая ошибка — это не конец, а начало чего-то нового.

Юна улыбнулась чуть шире, её удовлетворил ответ.

— Хороший выбор.

Их разговор был коротким, но в нём чувствовалась странная гармония. Юна покинула стол, оставив за собой лёгкое ощущение тишины.

— Куросаки-сан, проходите пожалуйста, — прозвучало очередное обращение от Харуно.

Сатоми приблизилась к столу осторожно, боясь потревожить сам воздух.

— Добрый вечер, Казума-сама, — произнесла она едва слышно, опускаясь на подушку.

— Добрый вечер, Куросаки-сан, — тот начал готовить чай, намеренно делая движения медленнее и плавнее, чтобы не усилить её очевидное волнение.

— Ваши вагаси были настоящим произведением искусства, — заметил он, протягивая ей чашу.

Сатоми приняла её обеими руками, щеки слегка порозовели:

— Это просто… семейный рецепт. Ничего особенного. Я не умею делать что-то такое же умное, как другие девушки.

И сделала маленький глоток, держа чашу двумя руками, боясь пролить.

— Иногда простота — самое сложное, — заметил Казума. — И именно в ней часто скрывается настоящая красота.

Сатоми подняла глаза, взгляд полон благодарности.

— Вы очень добры, — сказала она искренне.

Их беседа вышла короткой, но искренней.

Харуно объявила последнюю участницу:

— Фудзивара-сан, проходите пожалуйста.

Акане поднялась с места и направилась к столику, все взгляды невольно устремились на неё. В походке читалось абсолютное благородство, ещё и вызов всем соперницам. Каждый шаг отточен до совершенства, как у танцовщицы, исполняющей древний ритуал.

Казума почувствовал странное волнение, когда она приблизилась к столу. Что-то в её присутствии казалось неуловимо знакомым, будто отголосок мелодии, которую слышишь, но не можешь вспомнить. А так хочется.

Она села напротив Казумы. Осанка безупречна, а взгляд — смесь чего-то глубокого и, одновременно, личного.

— Добрый вечер, Казума-сама.

— Добрый вечер, Фудзивара-сан, — ответил он, начав готовить чай.

Его руки двигались уверенно, но внутри нарастало странное напряжение. Акане наблюдала за ним с едва заметной улыбкой.

— Угощайтесь, — чаша была подана.

Акане приняла её, сделала небольшой глоток, но глаза всё время оставались на Казуме:

— Ваши ответы на вопросы были достойными, Казума-сама.

Тот слегка улыбнулся:

— Рад, что произвёл впечатление. Ваше выступление тоже было выше всяких похвал.

Акане чуть прищурила глаза:

— Вы говорите подобное всем девушкам?

Казума чуть не поперхнулся, а затем усмехнулся, склонив голову.

— Возможно. Но я редко говорю это искренне.

Та поставила чашу обратно на стол:

— Интересный ответ.

На мгновение между ними повисла тишина, напряжённая, но не неловкая. Затем Акане задала вопрос, который явно назрел в её мыслях:

— Вы, Казума-сама, выглядите человеком, способным справиться с любой задачей. Но скажите: как вы поступаете, когда не знаете, что делать?

Вопрос непростой. Казума молчал, пальцы скользнули по краю чаши, пока обдумывал ответ.

— Когда не знаю, что делать… я двигаюсь вперёд. Даже если это кажется неправильным. Иногда бездействие хуже любой ошибки.

Акане приподняла бровь, взгляд чёрных глаз стал более пристальным.

— Смелое утверждение. Но разве это не опасно?

Он слегка наклонил голову:

— Возможно. Но жизнь редко бывает безопасной, Фудзивара-сан.

— Хороший ответ, — произнесла та тихо, поднимая чашу и делая ещё один глоток. Внезапно с её уст прозвучало предложение: — Давайте сыграем, Казума-сама.

— И во что же? — явно удивился тот.

— В правду или действие, — хмыкнула Акане. Да так, что прозвучало как вызов.

— Дерзко превращать чайную церемонию в игру, — отметил с прищуром Казума. — Однако, я согласен. Трудно устоять перед вашей прямолинейностью. Это подготовка или вы всегда таковы?

— Только когда знаю, что игра стоит свеч, — она подняла чашу с чаем, глаза блеснули. — Правда или действие, Казума-сама?

Казума почувствовал, как по спине пробежал холодок. В её голосе было что-то, что заставляло его сердце биться чаще.

— Правда, — ответил он, не отводя взгляда.

— Если бы вы могли вернуть одно воспоминание, — Акане смотрела прямо на него, голос стал мягче, интимнее, — какое бы выбрали?

Вопрос ударил неожиданно точно. Казума сжал пальцы на чаше, чувствуя, как внутри нечто дрогнуло:

— Момент, когда был по-настоящему счастлив. Хотя, — он усмехнулся, но в этой усмешке слышалась горечь, — я даже не уверен, существовал ли такой.

— Существовал, — тихо сказала Акане, и впервые за вечер её идеальная маска треснула, показывая настоящую боль. — Поверь, Казума, такой момент был.

Она назвала его по имени, и это прозвучало как удар колокола в тишине.

— Вы говорите так, будто знаете… — Казума подался вперёд, сердце забилось быстрее.

— Мы были знакомы, — каждое её слово падало как камень в тихий пруд, создавая круги воспоминаний, которых он не мог поймать. — В другой жизни. До того, как судьба решила сыграть с нами злую шутку.

— До того, как я потерял память? — его голос стал хриплым.

— Верно, и до того как мы оба потеряли нечто бесценное, — Акане опустила взгляд на чай, и в отражении поверхности словно видела их совместное прошлое. — Ваш ход, Казума-сама.

— Правда или действие? — спросил он, чувствуя, как внутри только нарастает странное волнение.

— Правда, — её голос был тихим.

— Вы жалеете? — вопрос вырвался сам собой, будто часть его души кричала о том, что забыл разум. — О том, что было между нами?

Акане замерла. В её чёрных глазах промелькнула такая боль, что на мгновение показалось — вот-вот расплачется. Но лишь сжала пальцы на коленях до побелевших костяшек.

— Я жалею, — произнесла она так тихо, что он едва расслышал, — что не смогла тогда бороться сильнее. Что позволила обстоятельствам разрушить то, что было важнее всего.

— Вы говорите загадками, Фудзивара-сан, — Казума наклонил голову, маска кицунэ поймала блик фонаря. — Но каждое ваше слово отзывается здесь… — и коснулся груди, — как эхо чего-то важного.

Акане подняла на него взгляд, и в её глазах промелькнула надежда:

— Значит, часть вас всё ещё помнит.

— Не разум, — он покачал головой. — Что-то глубже. Будто моё сердце знает мелодию, которую я забыл.

В саду стало так тихо, что можно было услышать, как шелестит молодая листва.

— Знаете, Казума-сама, — её голос дрогнул, — когда-то давно вы сказали мне, что иногда нужно потерять всё, чтобы найти самое важное.

— И что же я нашёл? — спросил он, подавшись вперёд.

Акане грустно улыбнулась:

— Себя. Но ценой этого стала… я.

Её слова повисли в воздухе как невидимые нити, связывающие их прошлое и настоящее. Акане поднялась, всё с той же грацией, но теперь в глазах читалась затаённая боль.

— Возможно, — произнесла она тихо, — иногда судьба даёт второй шанс. Не для того чтобы вернуть прошлое, — и посмотрела на него долгим взглядом, — а чтобы создать что-то новое.

— Акане… — её имя сорвалось с его губ непроизвольно, память тела оказалась сильнее забвения разума.

Она замерла на мгновение, чёрные глаза расширились от столь внезапного обращения. Но затем взяла себя в руки и слегка поклонилась:

— Благодарю за игру, Казума-сама. И за то, что даже не помня ничего вы всё ещё остаётесь собой.

И ушла к своему месту. Казума почувствовал странную пустоту внутри, как если бы потерял что-то важное. Снова. В голове зазвучал вопрос: «Кем же ты была для меня, Фудзивара Акане? И почему моё сердце так странно стучит, глядя тебе вслед?»