Маленькие мужчины выросли - Олкотт Луиза Мэй - Страница 15

– Спасибо, я попробую, а если не выйдет, повесим голову буйвола в холле, в напоминание о тебе, – добавила Бесс, оскорбленная таким пренебрежением в адрес своих идолов, но слишком хорошо воспитанная, чтобы выказать свое недовольство – разве только голосом, сладким и холодным, точно мороженое.

– Наверное, ты не захочешь со всеми поглядеть на наше новое поселение? Чересчур неказистое для тебя место? – спросил Дэн, пытаясь вернуться к почтительному тону, каким обращались когда-то мальчики к своей Принцессе.

– Я на несколько лет уезжаю учиться в Рим. Там собраны красота и искусство всего мира, жизни не хватит налюбоваться.

– Да Рим – ветхая гробница в сравнении с Садом богов в Колорадо или моими любимыми Скалистыми горами! Искусство меня ничуть не волнует, мне природы вполне достаточно, а тебе я покажу такие уголки, что старые мастера на месте бы подскочили. Приезжай! Джози будет ездить верхом, а ты – рисовать лошадей. Если тебя и сотня диких лошадок не впечатлит, я сдаюсь! – горячился Дэн, которому искренняя увлеченность заменяла красноречие.

– Как-нибудь приеду с папой и посмотрю, сравнится ли твой табун с лошадьми из собора святого Марка или с Капитолийского холма. Не принижай моих богов, а я постараюсь уважить твоих, – попросила Бесс, в душу которой прокралось сомнение: быть может, стоило все-таки посмотреть запад, пусть он и не подарил миру ни Рафаэля, ни Микеланджело?..

– По рукам! Я считаю, человеку надо сначала поездить по родине, а потом уже срываться в заморские края – Новый Свет тоже достоин внимания, – объяснил Дэн, готовый зарыть топор войны.

– Есть у него хорошие стороны, но не так уж и много. В Англии вот женщины имеют право голоса, а мы – нет. Возмутительно, что Америка не подает миру пример! – воскликнула Нэн, которая во всем придерживалась прогрессивных взглядов и трепетно относилась к собственным правам, ведь ей не раз приходилось за них бороться.

– Ой, только не начинайте, прошу! Люди вечно спорят и ругаются по этому поводу и никогда к соглашению не приходят. Давайте проведем вечер тихо и мирно! – взмолилась Дейзи, ненавидящая споры столь же сильно, как любила их Нэн.

– В нашем новом городе сможешь голосовать сколько душе угодно, Нэн! Станешь мэром иль членом совета – да хоть все должности себе забирай. Устрою волю вольную, иначе жить там не смогу, – признался Дэн и со смехом добавил:

– Я смотрю, у миссис Прыг-скок и миссис Шекспир Смит по-прежнему ни в чем согласия нет.

– Если бы все друг с другом соглашались, мир бы стоял на месте. Дейзи – лапочка, но очень уж старомодная, вот я ее и подстегиваю, а следующей осенью она пойдет голосовать вместе со мной. Деми нас сопроводит, и мы воспользуемся своим правом – пусть пока и единственным.

– Значит, сопроводишь, Дьякон? – поинтересовался Дэн, упоминая старое прозвище, будто оно ему нравилось. – В Вайоминге такое отлично работает.

– С радостью. Мама с тетями каждый год ездят голосовать, а Дейзи пойдет со мной. Мы с ней по-прежнему неразлучны, я не брошу ее одну. – Деми приобнял сестру, которую теперь любил еще крепче.

Дэн поглядел на них с тоской, а про себя подумал: до чего приятно, когда есть на свете родной человек; он вспомнил все свои невзгоды, и одинокая юность показалась ему еще печальнее. Протяжный вздох Тома тотчас развеял грустные мысли.

– Всегда мечтал, чтоб у меня была сестра-близнец, – задумчиво сказал он. – Приятно, когда есть кому подставить плечо и утешить, раз другие девушки так жестокосердны…

Неразделенная любовь Тома была в семье расхожей шуткой, и его намек вызвал дружный смех, а еще громче все засмеялись, когда Нэн выхватила у него из рук пузырек рвотного снадобья и заявила с видом опытного врача:

– Так и знала, что ты за ужином переел омаров. Прими четыре таблетки, и несварение тотчас пройдет. Том вечно вздыхает и говорит глупости, когда переест.

– Вот и приму! Ничего слаще от тебя не дождешься. – Том мрачно захрустел лекарством.

– «Как удалить из памяти следы гнездящейся печали?»[34] – трагичным тоном процитировала Джози со своей жердочки на перилах.

– Поезжай со мной, Томми, я из тебя сделаю мужчину. Бросай свои пилюли и порошки, погляди немного на мир – мигом забудешь и о сердце, и о желудке, – предложил Дэн, у которого для всех хворей была одна панацея.

– Выходи со мной в море, Том. Хорошенький приступ морской болезни – и сразу вылечишься, а северо-восточный ветер сдует все печали. Иди к нам на борт хирургом – и работа несложная, и веселья вдоволь.

А ежели хмурится Нэнси твоя

И синюю форму не любит,

Тогда отправляйся, дружок, в новый порт,

Другая тебя приголубит, —

добавил Эмиль: у него на все печали и тревоги находилась нужная песенка, которой он щедро делился с друзьями.

– Я никогда не покину миссис Микобер[35], – перебил Тедди, фыркнув от смеха.

Том немедля сбросил его со ступенек в мокрую траву, а когда стычка подошла к концу, зазвенели чайные ложки, возвещая занятие поприятнее. В былые времена девочки угощали мальчиков, чтобы те не устроили беспорядок и ничего не попортили, теперь же юноши спешили обслужить барышень и дам, и эта маленькая перемена ясно показывала, что воцарились новые порядки. И надо сказать, весьма неплохие! Даже Джози спокойно сидела и ждала, когда Эмиль принесет ей ягод, и наслаждалась новой взрослой ролью, пока Тед не стащил кусочек ее пирожного и не получил крепкого шлепка по костяшкам – тут она о манерах позабыла. Как почетный гость, Дэн угощал одну только Бесс, которая в мирке Пламфилда все еще занимала особое положение. Том тщательно выбирал для Нэн лучшие лакомства, но его усилия пропали даром:

– Я в такой поздний час не ем и тебе не советую: кошмары будут сниться.

Покорно мирясь с голодными болями, Том передал свою тарелку Дейзи, а сам принялся жевать лепестки роз.

Когда обильное угощение наконец кончилось, кто-то предложил:

– А давайте споем!

И настал час песен. Нат играл на скрипке, Деми – на трубе, Дэн щипал струны старого банджо, Эмиль затянул печальную балладу о крушении «Резвой Бетси», а после все дружно запели старые песни.

– В старом Пламе сегодня веселье! – с улыбкой подмечали прохожие.

Когда все разошлись, Дэн задержался на веранде; теплый ветерок приносил аромат скошенной травы с лугов и благоухание цветов Парнаса, и Дэн мечтательно прислонился к перилам в свете луны – таким его и застала миссис Джо, когда пришла запереть дверь.

– Грезишь наяву, Дэн? – спросила она, гадая, не наступила ли подходящая минута для разговора. Вообразите, как она удивилась, когда вместо интересного признания или ласкового слова Дэн лишь повернулся к ней и бросил бесхитростно:

– Страсть покурить хочется.

Миссис Джо посмеялась над своими рухнувшими надеждами.

– Покури, только у себя, и дом не спали, – добродушно позволила она.

Видно, Дэн уловил разочарование на ее лице – а может, воспоминание о детской выходке с пожаром растрогало ему душу, – так или иначе, он наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Спокойной ночи, мама, – шепнул он.

И миссис Джо немного успокоилась.

Глава пятая. Каникулы

На следующее утро все радовались каникулам и долго сидели за завтраком, пока миссис Джо вдруг не воскликнула:

– Да здесь собака!

И правда, на пороге неподвижно стояла шотландская борзая, не сводившая с Дэна глаз.

– Здравствуй, старина! Надо было меня дождаться. Удрал потихоньку, так ведь? Сознавайся, прими наказание как мужчина!

Дэн пошел навстречу псу, а тот встал на задние лапы, чтобы заглянуть хозяину в лицо, и громко гавкнул – видно, отказывался сознаться в непослушании.

– Ладно уж, Дон никогда не врет. – Дэн обнял своего долговязого питомца и бросил взгляд в окно: к дому приближался мужчина, ведущий под уздцы лошадь.