Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка (СИ) - Кальк Салма - Страница 6

Захотелось пойти на кухню и изучить меню. Успеется, да?

Запивали еду вином. Наверное, со своих виноградников. Лёгкое, почти не терпкое, но — я сделала небольшой глоток и попросила принести воды. Дома мне после черепно-мозговой травмы вообще бы алкоголь запретили, тут тоже не стоит злоупотреблять. И вообще, горячего бы, запить всю эту еду.

Из горячего предлагалась опять же вода — согрели и принесли, я снова поблагодарила.

И поняла, что устала так, как будто провела в студии весь день и записала три программы на некоторое время вперёд — так делали, например, перед моим отпуском. Выложилась вся, даже сорочка где-то там, внизу, совсем мокрая от усилий. Поэтому стоило моим тарелкам-кубкам опустеть, и я чуть подождала, пока доест Тереза, поднялась — только и успели подхватить и отодвинуть мой стул — и поблагодарила прочих за компанию.

— Пойдём скорее, я сейчас упаду, кажется, — сказала Терезе в коридоре.

Она подхватила меня под руку и осторожно повела в мои комнаты. У меня реально ослабли ноги — хотелось прислониться к стене и дышать, но — это лучше делать у себя и на кровати, и вообще поспать. Нужно собраться с силами и дойти.

Ничего, дошла, не развалилась. Упала на кровать и провалилась в сон, стоило донести голову до подушки. И проснулась от негромкого разговора рядом.

— Правду говорят, что госпожа Викторьенн там всем показала, кто хозяйка? — спрашивала Жанна.

— Говорят-говорят! Госпожа Эдмонда прямо язык проглотила, и господин Симон тоже. Не вздумали бы отыграться, — отвечала Мари.

— Они не ожидали, что она может дать им отпор. Я буду молиться, чтобы и дальше у неё так выходило.

— Только видишь — пришла, и спит, а уже дело-то к вечеру.

— Господин целитель сказал — если не проснётся до заката — будить. И его звать.

Кажется, они уже собрались будить, поэтому я пошевелилась погромче и открыла глаза.

— Не нужно будить! Радость-то какая, вы проснулись! Сейчас позовём господина Валерана.

Вместе с целителем пришла и Тереза, тоже радостная.

— Эдмонда шипит у себя, обвиняет тебя во всех смертных грехах, — прошептала она. — Но ничего, переживёт.

— Как вы себя чувствуете, госпожа де ла Шуэтт? — осведомился господин Валеран. — Очень хорошо, что вы вышли наружу, поели и поспали. Это сейчас для вас самое важное — понемногу ходить, есть и спать. Лежите, не шевелитесь.

Я лежала, вытянув руки вдоль тела, меня окутывало приятное тепло, и от того тепла как будто прибывали силы. Вот и хорошо, пускай прибывают, силы нужны, впереди ужин.

К ужину меня взялись переодевать — потому что я ж упала спать в платье, и Мари с Жанной не сразу догадались его аккуратно с меня снять. И сейчас его куда-то унесли, и обещали договориться с кем-то, кто умеет утюжить магией, чтоб вернее и аккуратнее.

Слова о магии меня немного насторожили, правда, потом я вспомнила напутствие странного ушастого человека из моего сна — что вместе со здоровьем мне отсыпали ещё и магической силы. Это что, я теперь — маг? Как в кино, в играх и в книгах? Попаданка классическая обыкновенная — несчастная сиротка, прекрасная собой, с нехренической магической силой и неодолимой харизмой? Да ну, не верю.

Но потом мне прямо продемонстрировали, как это бывает. Мари сказала, что сейчас придёт Берта и поможет. А поможет потому, что господин Гаспар её сына на хорошую службу в столице пристроил, и второго сына тоже обещал отдать в обучение, мол, она и сама маг, и сыновья у неё такие же. А госпожа Эдмонда никогда так не сделает, потому что вредная и скупая, она никогда не думает о своих людях, а только о господине Симоне, и всё.

Берта оказалась женщиной лет так сорока, одетой скромно и опрятно.

— Доброго здоровьица вам, госпожа Викторьенн, слава господу, что вы поднялись на ноги, — сказала она, поклонившись. — Мы и дальше помолимся о вашем здоровье, вы уж нас не бросайте, хорошо? С госпожой баронессой, боюсь, не уживёмся.

— Благодарю вас, Берта, я постараюсь, — киваю, отчаянно надеюсь, что говорю правильно.

Вообще нужно понять, кто тут как к кому обращается — кто на «ты», кто на «вы». Дома я обращалась на «вы» ко всему возможному персоналу, а как поступала Викторьенн? Нужно извернуться и узнать.

Пока же я наблюдала изумительное. Берту проводили в соседнюю с моей спальней комнату — гардеробную, там разложили быстренько три платья — то лиловое, в котором я обедала, и ещё одно из тонкой серой шерсти с вышивкой, и ещё одно полосатое. Все три — спокойных расцветок, отделанные нешироким кружевом и лентами в тон, но и лент, и кружева было немного. Очевидно, господин Гаспар не стремился одевать супругу модно и нарядно, но это вполне укладывалось в тот его портрет, который я себе представила.

И сейчас эта самая Берта просто вела ладонями по ткани — и складки разглаживались, а кое-где и небольшие пятнышки уходили. Платья свежели и хорошели прямо на глазах.

— А чего тут позашивали-то? — спросила Берта у Мари и показала ей лиф того самого лилового платья.

— Ну так госпожа Викторьенн после болезни очень уж похудела, — ответила та со вздохом.

— Меня что ли не могли позвать? Сделаем, чтобы было и аккуратно, и по фигуре, — уверенно сказала та.

И поскольку приближалось время ужина, то делать начали прямо сейчас.

Тот же самый парик с какими-то уложенными кудряшками Берта всё равно что над паром подержала. Точнее, держала Жанна, Мари аккуратно обрызгивала водой, а она водила ладонями вокруг, и от тех ладоней шёл пар. После процедуры кудряшки стали выглядеть значительно чище.

— Переуложить бы, — Берта оглядела парик критически.

— А может быть, я просто помою голову? — решила встрять я. — И мы как-нибудь уложим мои волосы?

Вообще сидящая тут же и с восторгом наблюдавшая за всем Тереза была именно что с причёской из собственных волос. Тёмные локоны уложили в аккуратный узел на затылке, пару кудряшек вокруг лица выпустили наружу, да и всё. Может, мне тоже так можно?

Пока же мои волосы были заплетены в непрезентабельную косу непонятного серого цвета. Коса заканчивалась ниже лопаток.

— Не успеем уже, госпожа, — пожала плечами Берта.

— Завтра утром? — тут же среагировала я. — Или вечером, после ужина? Чтобы до утра волосы высохли?

— Волосы-то высушим, — кажется, Берте понравился мой настрой. — Но вы ж, говорят, пока ещё нетвёрдо на ногах стоите?

— Вот вымоюсь — и буду стоять твёрдо, — уверенно сказала я.

Кажется, все они не были так уверены, но не стали спорить. Да и мне сначала нужно было перенести ужин, а там будет видно.

Меня снова облачили в знакомое лиловое платье, только теперь Берта что-то сделала с лифом, и он стал выглядеть — будто точно по мне. Аккуратно. И посвежевший парик тоже стал симпатичнее, и вообще нужно бы ногти подпилить, и руки бы на ночь каким кремом намазать, просто чтобы стало поприличнее, да? Чистый и ухоженный человек всегда вызовет больше симпатии, чем неряшливый и абы как одетый. Нужно постараться, в общем.

А в уже знакомой комнате меня поджидал сюрприз — кроме баронессы и её сына, за столом восседал плотный высокий мужчина, одетый в серое сукно, но с крупными серебряными пуговицами. На голове парик, на носу бородавка. И кто это такой?

Меня спасла Тереза.

— Здравствуйте, господин Фабиан! Видите — Викторьенн встала! Смогла выйти к обеду, и сейчас тоже!

Названный поднялся и поклонился.

— Рад видеть вас на ногах, госпожа Викторьенн. И что же, вы уверены, что идёте на поправку?

— Да, господин Фабиан, благодарю вас, — я поклонилась ему в ответ, голова не отвалится, колени тоже. — Мне сказали о некоем завещании моего супруга, я так понимаю, этот вопрос не даёт покоя многим в этом доме, — и не смотреть на баронессу и Симона, совсем не смотреть. — И ещё я желаю знать, где похоронен мой супруг, и помолиться на его могиле.

По виду господина Фабиана я поняла, что сказала какие-то правильные вещи.

— Ну, положим, помолиться — это когда Валеран разрешит вам выходить из дому, что-то вы пока бледны чрезвычайно — он пристально смотрел на меня.