На цепи (СИ) - Качалов Эд - Страница 23

Впрочем, я это проверю. Авалонцев в Риге немного – не более сотни. И всех я знаю. Если кто-то вдруг пропал из города, я выясню. Убив авалонца – ты много пользы принес, Андрей Борисович. Я тебе за это благодарен! Ты сделал большое дело! Я твой должник! – с пафосом сказал Олег.

Не скажу, что я впечатлялся словами орка. По мне, благодарность за убийство – так себе благодарность. Поэтому я не стал расспрашивать орка, с чего он вдруг счел себя должным за убийство авалонца. Просто принял к сведению.

Меня больше интересовало, куда орк пропал после штурма и как Олег выяснил, что за мной следят авалонцы. Орк предложил пойти куда-нибудь перекусить и за обедом обещал все подробно рассказать.

Однако эту идею на корню зарубил Шереметьев. Взглянув на часы и увидев, что уже почти полдень, он сказал, что мы торопимся.

- И куда вы торопитесь – поинтересовался орк.

Шереметьев замешкался, не зная, что ответить, и я ему помог:

- В Санкт-Петербург, в Тайную Канцелярию!

Орк попытался расспросить, чего от меня нужно этой самой канцелярии, но тут уж решительно вмешался Шереметьев:

- Не положено разглашать, государственная тайна!

Ну не положено, так не положено. Орк сказал, что он расскажет о своих похождениях после того, как мы посетим это грозное учреждение. Потому как многие знания, многие печали, особенно перед визитом в логово этих заплечных дел мастеров. На это трудно было что-либо возразить.

Мы вернулись в дом к Илзе и Янису, погрузились в карету и отправились в Санкт-Петербург.

Поскольку мы все были порядком измотаны приключениями прошедших суток и сегодняшнего утра - весь день до вечера я и Шереметьев благополучно продрыхли в карете.

Только когда пришло время искать место для ночлега, мы проснулись и решили посмотреть, где едем. За кучера у нас был Янис. Лошади за день езды устали и еле тащились по дороге.

Сергей отправил вперед двух семеновцев, чтобы они подыскали возможное место для ночлега.

Через полчаса один из семеновцев вернулся с выпученными глазами и дрожащими от страха руками. И это, ветеран Северной войны, побывавший во многих сражениях!

- Ваше благородие, там такое! – проорал он, подлетев к нам на взмыленной лошади и обращаясь к Шереметьеву.

- Что там такое? – недовольно переспросил Сергей.

- Там такое страшное! Лучше вам самим увидеть.

- Хорошенькое предложение: я испугался, - теперь ваша очередь! – не удержался я от комментария предложения гвардейца.

Мы прибавили скорости, и через полчаса наш маленький отряд сначала свернул на узкую дорожку в лесу, а по ней выехал на поляну, окруженную высокими соснами.

Было такое ощущение, что на этой поляне работала бригада мясников пополам с террористами-смертниками. Все кругом было красным от крови. На ветках деревьев висели куски мяса и одежды. Пахло разложением и кровью. Над поляной стоял гул насекомых. В дальнем конце поляны лиса увлеченно теребила кусок мяса. Подойдя поближе и спугнув лису, я увидел, что это была человеческая рука.

К самой крупной сосне был прибит труп человека в черном камзоле. Что-то знакомое показалось мне в его обезображенном лице. Приглядевшись, я опознал в нем Опанасенко. Все его тело было покрыто колотыми и жжеными ранами, глаза выколоты, ноздри вырваны.

- Да, похоже, сюда лицедеи заманили настоящего экспедитора Опанасенко и его людей, – сыграл в Капитана Очевидность Сергей Шереметьев.

- Ваше благородие, надо бы похоронить по-христиански. Все-таки мученическую смерть приняли – высказал предложение тот солдат, что принес нам злую весть.

- Нельзя, Акинфий, нельзя! Надо еще следствие провести, что да как. Для этого надо властям сообщить, и поэтому мы поедем быстрее, а здесь пост оставим – сказал Сергей.

Чтобы быстрее добраться, решили дальше ехать верхами, а Яниса и одного солдата оставили с каретой нас догонять.

Только мы все сели на лошадей, как на поляну ворвался кавалерийский отряд. Его возглавлял всадник, одетый очень пышно. Сопровождали его три десятка верховых, одетых в зеленые с красным кафтаны. Всадники в зеленом грамотно рассредоточились по поляне и взяли нас на прицел своих пистолетов.

- Всем оставаться на местах! – проорал командир всадников.

Глава 10

- Работает спецназ! – пробормотал я и заржал в голос. Видимо, напряжение последних часов дало о себе знать. Шереметьев недовольно покосился на меня. Командир зеленых посмотрел на меня гневно:

- Не вижу ничего смешного! – проскрежетал он.

Смех действительно был неуместен, и я постарался его в себе задушить. Тем более что, судя по мундирам, это был действительно спецназ Петра Великого. Точнее, солдаты еще одного, помимо Семеновского, полка, служившего ядром созданной Петром российской армии – Преображенского лейб-гвардии полка.

- Извините, вы правы. Смех здесь неуместен. Устал просто! Не знаю, как к вам обращаться, но дайте я угадаю: вы приехали нас арестовать? – спросил я.

- Да, именем Государя Императора, вы арестованы!

- Опять двадцать пять! Для начала неплохо было бы предъявить свои полномочия, - еле сдерживая злость, сказал я?

- Что? – не понял расфуфыренный!

- Кто ты? Кто тебя послал? Есть ли у тебя соответствующие бумаги? – елейным, но не обещающим ничего хорошего, тоном спросил я.

- Я поручик лейб-гвардии Преображенского полка Георгий Михайлович Крынкин – немного стушевался франтик.

- А где твой мундир, Крынкин? Вон, на остальных вижу мундиры славного лейб-гвардии Преображенского полка. У сопровождающего меня прапорщика и солдат мундиры славного Семеновского полка!

Все как положено, в красных чулках. А ты в чем?

- Я повелением полуполковника лейб-гвардии Преображенского полка, князя Долгорукого исполняю поручения князя кесаря.

- И поэтому позволили себе не носить мундир? Не понятно, но очень интересно. При случае обязательно уточню. Как сие возможно?

Сергей Шереметьев повернулся ко мне и судя по выражению лица, хотел что-то сказать в оправдание Крынкина. Поняв это, я положил руку Сергею на плечо, останавливая его порыв. Мне надо было узнать от преображенца как можно больше, пока он не очухался от моего напора:

- А пока любезный Крынкин не мог бы ты поделиться с нами, кого тебя послали арестовать?

Как я и рассчитывал, наезжая на командира преображенцев и засыпая его вопросами, Крынкин стушевался:

- Я послан отыскать пропавшего экспедитора Тайной канцелярии Опанасенко. Он был отправлен в Ригу по государеву делу и подвергся нападению.

- С чего ты взял, что он подвергся нападению?

- В Санкт-Петербург прискакал гонец от…, - Тут, видимо, Крынкин собрался и сообразил, что отвечает на вопросы непойми кого, да еще застигнутого на месте преступления:

- А, собственно говоря, кто вы такой, сударь и по какому праву задаете мне вопросы?

Мысленно чертыхнувшись, что не удалось до конца узнать полномочия поручика, я, сбавив тон, сделал вторую попытку:

- Уважаемый Георгий Михайлович, разрешите вам представить прапорщика лейб-гвардии Семеновского полка Сергея Александровича Шереметьева.

Сергей выехал вперед и не сходя с лошади, слегка поклонился.

- Он по поручению генерал-губернатора Риги Никиты Ивановича Репнина сопровождает меня к князю – кесарю Ромодановскому.

Таким нехитрым маневром, я опять попытался не назвать себя, чтобы не спровоцировать Крынкина на всякие необдуманные действия. Типа моего ареста. Но поручик был начеку:

- А вы кто такой, милостивый государь?

- Я Андрей Борисович Ермолич. Итак, зачем вы здесь?

На лице поручика отразилась вся гамма его мыслей и чувств. Но я все-таки слегка напрягся и попробовал поконкретнее считать, чего хочет поручик. Я почувствовал, как в районе солнечного сплетения, там, где у меня шрам-цветок, медленно разгорается белый огонь.

Вот его тонкий язык превратился в тонкий луч. Этот луч поднялся к моему мозгу и через глаза скользнул по поверхности мозга Крынкина. Опять заболела голова.