На цепи (СИ) - Качалов Эд - Страница 15

В это же время дверь распахнулась и в комнату ворвался Янис. За ним маячила фигура Шереметьева.

- Что здесь происходит! – прапорщик выхватил шпагу, отодвинул в сторону Яниса и шагнул в комнату.

- Не вмешивайтесь, прапорщик, это дело государево и Его Величества Тайной Канцелярии! – экспедитор досадливо покосился на Шереметьева. Хватка на моем горле ослабла.

- Ну уж нет, я не позволю издеваться над моим другом! Вряд ли Государь распорядился убить Андрея Борисовича прямо здесь!

- Не ваше дело! Убирайтесь отсюда или я прикажу не только выкинуть вас отсюда, но и отправить на тот свет! – вызверился господин Тайная Канцелярия.

Двое громил в черном, изображавшие до этого ко всему равнодушные статуи, как-то враз подобрались. Один направил свой пистолет на Шереметьева, второй на Яниса.

- Ну и где наш герой? Где наш именинник? – в помещение ввалился огромный улыбающийся мужик. В немаленьком помещении склада как-то сразу стало тесно. А еще стало резать глаза от почти варварского великолепия его костюма.

Шереметьев обрадовался, тут же снял треуголку отставив ногу низко поклонился, почти подметя треуголкой пол:

- Ваше…

- Тсс! – гигант весело шикнул на прапорщика и широко улыбнулся и строго посмотрел на амбалов в черном и погрозил им пальцем. Те оружия не убрали, но опустили.

Гигант был весь в кружевах и золотом шитье. Золото было на треуголке, кафтане и даже штанах. И везде оно боролось с кружевом за каждый свободный сантиметр ткани.

В руках мужик держал пол дюжины бутылок явно чего-то горячительного.

- Итак господа, кто же здесь будет Андрей Борисович?! Хочу лично поздравить этого храброго юношу! – пророкотал гигант.

Это я – прохрипел я – но как видите немного занят. Не по своему желанию.

Улыбка мужика слегка поблекла, но до конца не исчезла.

- Прелестно, прелестно! Милейший не могли бы вы прерваться на некоторое время, - обратился он к экспедитору.

- Нет сударь, не могу! Я выполняю данное мне высочайшее поручение! – казалось, произнося это, толстяк Опанасенко еще больше раздулся от собственной значимости.

- Как вас величать, милостивый государь!

- Петр Алексеевич Опанасенко, экспедитор Тайной Канцелярии!

- Любезнейший Петр Алексеевич, позвольте поинтересоваться, что за поручение вы выполняете и как оно касается Андрея Борисовича…

- Не позволю! Не ваше дело! – перебил гиганта экспедитор и тут же осекся.

Улыбка гиганта снова стала шире. Глаза стали как-то по-особенному добры. Он подошел к столу и бережно поставил на него бутылки. Затем медленно подошел к Опанасенко и силой надавив, опустил руку экспедитора, сжимавшую мне горло. Горло сразу отпустило. Я закашлялся и принялся массировать себе шею.

Диспозиция явно поменялась в нашу пользу. Но пока я плохо понимал, как дальше действовать. Поэтому продолжая массировать горло, присел на топчан рядом с Федором Ивановичем и стал наблюдать.

Между тем гигант, взяв Опанасенко за плечи, развернул к себе:

- Видите ли, милостивый государь, по долгу службы все, что происходит в славном городе Рига – мое дело. Тем более если здесь действует Тайная канцелярия.

Произнесено это было так по-доброму и так многообещающе, что у меня мороз по коже пробежал. Но я не подал и виду. А вот Опанасенко, судя по всему, проняло. Он весь покрылся каплями пота и даже как будто стал меньше.

Но надо отдать ему должное, если он даже и испугался, то постарался этого не показывать:

- Тогда, милостивый государь, не могли бы вы сообщить мне свое имя и отчество?

- Отчего же. Когда со мной по-доброму, тогда и я по-доброму. Извольте, князь Никита Иванович Репнин, генерал - губернатор Рижской губернии.

Князь Репнин улыбнулся, еще раз внимательно посмотрел на экспедитора Тайной Канцелярии, краем глаза подмигнул мне и вкрадчиво спросил:

- Ну теперь господин Опанасенко, когда все политесы соблюдены, могу я наконец узнать: в чем ваш интерес к этому благородному юноше?

Когда князь Репнин мне подмигнул, у меня будто что-то щелкнуло в голове, и я сразу сообразил кого он мне напоминает. Никита Иванович напомнил сразу двух персонажей. Доктора Ливси из старого советского мультфильма «Остров сокровищ» и славного Портоса из фильма «Д’Артаньян и три мушкетера» в исполнении Валентина Смирнитского.

- Ваше Сиятельство! Сей недостойный молодой человек обвиняется в государственной измене! – еле сдерживая эмоции выдал Опанасенко.

- Что ж серьезное обвинение. Покажи бумаги! – Никита Иванович протянул руку. – Ну же! – прикрикнул он видя, как замялся Опанасенко.

Опанасенко не посмел возражать и нехотя протянул свиток князю. Репнин шевеля губами пробежал взглядом текст, улыбка его стала зловещей. Он бросил свиток назад экспедитору и почти промурлыкал:

- А ну-ка любезнейший читай вслух!

Опанасенко взял свиток и тихо, но внятно прочел:

«Сим повелеваю немедля взять и доставить в Санкт-Петербург в Тайную Канцелярию для ведения следствия по первым двум пунктам Указа его царского величества Петра 1 Алексеевича от 7221 года, подозреваемого дворянина Ермолича Андрея Борисовича.

Подпись: Князь-кесарь Ромодановский Иван Федорович, 7226 год, 16 апреля».

- Так что же ты стервец врешь мне, что он обвиняемый. Или ты думаешь, что тут тебя дурнее собрались? – Репнин схватил Опанасенко за грудки и как следует тряхнул.

Но по ходу, экспедитор Тайной Канцелярии Петр Алексеевич Опанасенко устал бояться. Он зло посмотрел на меня, строго на князя Репнина и вкрадчиво, но настойчиво попросил:

- Ваше Сиятельство, отпустите пожалуйста, я всё-таки при исполнении!

Князь Репнин испепелил экспедитора взглядом, но отпустил лацканы его кафтана и даже демонстративно смахнул с них несуществующие пылинки. Затем широко улыбнулся и торжественно прошествовал к единственному креслу и величаво в него опустился.

Я же услышав последнюю фразу Опанасенко, чуть не заржал в голос. Теперь понятно, как глубоко во времени прячутся корни этого «я при исполнении».

Но смех смехом, а писец подкрался очень близко.

Во что успел вляпаться Ермолич до того, как я попал в его тело? Что за госизмена такая? Надо бы быстрей разобраться!

Иначе оглянуться не успеешь как голову на плаху доставят.

И заметьте без всякой поездки по тундре, по железной дороге на скором «Ленинград – Воркута». В следствии отсутствия всех вышеперечисленных элементов этого джентельменского набора обязательного для любого осужденного, путешествующего по государственным делам.

За исключением может быть города Ленинграда в его первоначальной ипостаси – Санкт-Петербурга.

Кстати со временем здесь тоже непонятки. Какие такие 7221 и 7226 года? От сотворения мира что ли? Как в допетровской Руси считали?

Но судя по указу, Петр Первый на месте, раз он их подписывает. Значит и реформа календаря должна была быть в 1700 году или в 7208 году по-старому. Это я точно помню из уроков истории. Разница между старым и новым летосчислением в 5508 лет получается. Значит сейчас 1718. В общем тоже разобраться надо, но пока замнем для ясности. Год установили и хорош пока.

Идем дальше. Кто там изменял Петру Великому? На ум приходит Анна Монс первая любовь Петра Первого из Немецкой Слободы – иностранного гетто в допетровской Москве. Она вроде царю с каким-то послом из немецких земель изменяла, была застукана и царицей так и не стала. Ну это давно было, еще в 17 веке.

Вторым на память приходит царевич Алексей, сын от первой жены Петра. Он вроде как за старые допетровские порядки был и на этой почве его отец в измене и обвинил. Может быть это? Черт его знает, выясним сейчас!

Между тем князь Репнин отпустил экспедитора и с неподдельным интересом на него уставился:

- А я посмотрю смел ты не по чину, Алексей Петрович! Совсем страх потерял!

- Я при исполнении! – опять повторил Опанасенко. – Сказано доставить Ермолича, я и доставлю!

- Скажи-ка мне господин Опанасенко, вот что, - я специально решил позлить экспедитора. Выведенные из себя люди иногда много чего интересного рассказывают на эмоциях. – Что это за Указ такой от 7221 года? Это он тебе меня душить позволяет? Да еще и на расстоянии?