Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика - Страница 20

Он слегка прижал меня к себе и приподнял, заставив встать на носочки, чтобы не напрягать шею и дать мне возможность дышать. Николай наклонился, наши носы едва соприкоснулись, а губы почти касались друг друга. Долгие секунды мы дышали одним воздухом.

— М-м-м… — вибрация от его глубокого голоса проникала прямо между бедер. — С тобой будет так весело, жена.

И тут он провел языком по моим губам. Это был не поцелуй, не мягкий, не сладкий, не нежный. Это было непристойно, словно лев ласкает свою добычу, помечая свою территорию.

От тепла его тела по позвоночнику и между грудей выступили бисеринки пота.

А через секунду он отступил на несколько шагов назад, так что я была вынуждена упереться ладонями в стену позади себя, чтобы устоять на ногах.

— Как бы приятно мне ни было видеть тебя в крови того, кого я убил… — он наклонил подбородок в сторону открытой двери в ванную. — Уверен, ты бы чувствовала себя более комфортно, если бы привела себя в порядок для брачной ночи.

А затем он повернулся и вышел из спальни. Я застыла на долгие мгновения, пока не услышала звук льда, брошенного в стакан в гостиной. Я закрыла глаза и с трудом вдохнула воздух.

Открыв их, я уставилась на сводчатый потолок, люстру в комнате, тщательно продуманную и до неприличия роскошную. Я подняла руку, осознав, что она слегка дрожит, и коснулась нижней губы, все еще ощущая ее влажной от его слюны, теплой от его языка. А потом я потрясенно провела языком по нижней губе, ощущая вкус Николая, смешанный с медноватым привкусом крови убитого им человека.

Оттолкнувшись от стены, я на нетвердых ногах дошла до ванной, закрыла дверь и заперла ее на ключ. Не то чтобы замок мог удержать такого человека, как Николай Петров. Если он захочет войти, я знала, что он найдет способ.

Он всегда его находит.

Глава 14

Амара

Я слишком долго пробыла в ванной, настолько долго, что вода стала холодной, а я все еще не выходила из кабинки. Так долго, что кончики волос высохли и закрутились на спине, отчего моя плоть стала еще более чувствительной.

Я ждала, что Николай будет колотить в дверь, требовать, чтобы я вышла и отдала ему то, что теперь принадлежит ему по праву.

Но он не пришел, не набросился на меня.

И я смогла отдышаться, собраться с мыслями и успокоиться. Или, по крайней мере, до тех пор, пока не столкнусь с ним лицом к лицу. Рано или поздно придется это сделать, так что можно было бы и покончить с этим.

Я закрыла глаза и выдохнула один раз. Дважды. Три раза. Открыв глаза, я уставилась на свое отражение, а затем выпрямилась и убедилась, что полотенце надежно закреплено. Я была слишком взволнована, чтобы взять сменную одежду из сумки, которая была собрана перед тем, как покинуть мой дом.

Мой дом.

Больше нет.

Руки тряслись, и я ненавидела это, ненавидела, что не могу себя контролировать. Что бы ни было засунуто в эту сумку, это все, что я заберу с собой. Ничего из моей «старой жизни» не возьму с собой. У меня нет ничего, что хранило бы воспоминания о том счастье, которое мне удалось выкроить, живя под властью отца.

Я покачала головой, чтобы вернуться в настоящее. Я была здесь, собиралась выйти в хозяйскую спальню, а мою наготу прикрывала лишь махровая ткань длиной до бедер. Мою девственность.

Еще раз взглянув на свое отражение, я повернулась к двери, протянула дрожащую руку и взялась за ручку. Открыв ее, я потянулась вверх и выключила свет, погрузив маленькую комнату в темноту, чувствуя, что это хоть как-то защитит меня.

Это была нелепая мысль. У меня было ощущение, что Николай живет в тени.

Я на мгновение замерла, наполовину в ванной, наполовину выйдя, вглядываясь в номер, ничего не видя и не слыша. Хотелось думать, что, возможно, Николай не собирается нападать на меня сегодня ночью.

Но он не сделал мне ничего плохого, не прикоснулся ко мне ненароком. Не совсем. Он мог бы прижать меня к стене и овладеть мной, как только мы вошли в номер. Он мог бы иметь меня уже двадцатью разными способами. Но он велел мне привести себя в порядок, дав время и пространство.

Он убил ради меня. Чтобы защитить меня.

Мое зрение приспособилось к темноте, и я посмотрела на кровать: массивный матрас и спинка королевского размера, хотя и большие, едва заполняли огромную комнату. Я продолжила осматривать обстановку, изучая зону отдыха напротив кровати: плюшевый диван, мягкий уголок, кресло, напротив него, между ними небольшой кофейный столик из стекла и хрома.

Я взглянула на окно, увидела небоскребы, мерцающие огни и представила, как здесь шумно. Но, находясь так высоко, в окружении металла и стекла, бетона и стали, я не слышала ничего, кроме ровного биения своего сердца и неровного дыхания.

Но я не была одна. Я знала это. Я чувствовала это. И тут мой взгляд нашел его.

Он сидел в углу в черном кожаном библиотечном кресле с мягкой обивкой в современном стиле, а из окна на него падал свет.

Мое сердце бешено колотилось, когда я смотрела на него и наблюдала, как он подносит руку ко рту, прикладывая сигарету к губам самым сексуальным образом, который только можно себе представить. Несмотря на то, что его грудь по-прежнему ничем не прикрыта, он все еще носил свои черные брюки. Его ступни были босыми, и, Боже, как можно считать привлекательными мужские ступни?

Он вдохнул, и кончик на секунду засветился ярко-оранжевым.

Я не стала говорить ему, что курить здесь, скорее всего, запрещено. Ему было все равно. Николай был не из тех, кто следует правилам. Он делал то, что хотел и когда хотел. Его не волновали последствия. Не волновали неприятности. Более того, я уверена, он получал удовольствие, когда шел против правил.

А через секунду комнату наполнило теплое сияние, и я поняла, что он включил маленькую лампу, стоявшую на столике рядом с креслом, в котором он находился. Это была крошечная лампа для чтения, свет от нее распространялся едва ли на пять футов от того места, где он сидел, но достаточно близко для создания интимной атмосферы.

От нее исходило поистине дьявольское сияние.

Но, Боже, она была достаточно яркой, чтобы он мог видеть абсолютно все — мою наготу, выставленную напоказ, как картина в музее.

Он откинулся на спинку кожаного кресла, одна рука лежала на подлокотнике, а спина полностью прижалась к подушке. Локоть его лежал на противоположном подлокотнике, бедра слегка раздвинуты, а тело было таким большим, что он не помещался на сиденье. Опираясь локтем на край кресла, он поднес руку ко рту. В этот момент я заметила между его пальцами сигарету — нет, не сигарету, а что-то другое.

Он поднес ее к губам и глубоко затянулся, его глаза слегка сузились, когда он уставился на меня. Николай сделал длинную затяжку, задержал дым на несколько секунд, а затем медленно выдохнул, и белесое облако слегка заслонило его лицо.

Я поняла, что он курит, вспомнила этот приторный запах, когда много лет назад поймала Джио, пробирающегося с одним из его друзей на задний двор, чтобы выкурить косяк.

Николай был под кайфом.

Я осознала, что впервые обратила внимание на его татуировки, на то, насколько большая часть его плоти покрыта ими. На тыльной стороне одной руки у него была детально прорисованная роза, а на другой — злобно смотрящий череп. Темные чернила ползли вверх по предплечьям, огибали бицепсы, переходили на плечи и останавливались прямо под шеей, покрытой толстым шнуром.

А потом была его грудь, которая, несмотря на все татуировки и рисунки, не могла скрыть грубую мощь живота, не могла скрыть перекатывающиеся мышцы, горы силы.

Мне казалось, мы находимся в тупике, на перепутье: я стояла на противоположном конце комнаты, оба мы просто смотрели друг на друга, а моя рука смертельной хваткой вцепилась в край полотенца, чтобы удержать его на месте.

И тут я увидела, как его взгляд переместился с моего лица на шею, вдоль ключиц и на небольшие выпуклости груди, которые, как я знала, он мог видеть под тканью. Он опустился еще ниже, медленно и спокойно оценивая мои формы, как будто мог видеть мое обнаженное тело прямо сквозь ткань. Я задрожала, мурашки побежали по рукам и ногам, дыхание сбилось, пока я продолжала наблюдать за ним.