Богатырь сентября - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 5

– Где же ты будешь искать его? – сочувственно спросила Елена, беря его за локоть.

– Понтарх обещал указать нам дорогу. Провожатых прислать.

– Но мы ведь сейчас плывем домой, да, Салтанушка?

Елена обернулась к мужу – и вот тут ей попалась на глаза белая лошадь, что весело резвилась в волнах перед кораблем.

– Морской конек! – Салтан вгляделся и улыбнулся. – От Понтарха нам привет. Видишь, у него не грива, а плавник, и на передних ногах тоже плавники.

– Вижу… Ай! – Еще громче вскрикнула Елена и вцепилась в мужа. – Там человек!

Салтан потянулся вперед – в самом деле увидел, как в синих волнах возле конька появилась сперва длинноволосая человеческая голова, потом плечи. Рука приветственно махнула из волн – и вот уже на спине морского конька сидит всадник.

– Кто это? – едва вымолвила потрясенная Елена.

– Это, видать… кто-то из слуг Понтарховых, – озадаченно ответил Салтан, тоже удивленный. – Ты глянь: у него не ноги, а…

– Чешуя! Там чешуя! Как у рыбы! Это не человек, да?

– Да уж какой тут человек… – Салтан приветственно помахал морскому всаднику и крикнул: – Морской бог в помощь!

– И тебе, царь Салтан! – долетел веселый голос.

– Русалка, что ли? – догадался перебежавший ближе к родителям Гвидон. – Сирена? Девка морская?

– Сам ты девка! – ответили ему из моря, впрочем, беззлобно, скорее насмешливо.

Всадник по дуге направил коня ближе к кораблю и вскоре оказался возле самого борта. Потом соскочил со спины конька, проехался на волне, и волна послушно подняла его, словно рука, к борту. Полетела целая туча брызг, Елена с визгом отскочила, да и царь с князем поспешно посторонились.

И вот он уже сидит на борту – получеловек-полурыба. С длинного, покрытого голубовато-серебристой чешуей хвоста, свешенного на палубу, текла вода. Салтан с семьей и корабельщики в изумлении разглядывали пришельца из волн. Существо это было крупнее человека, и сразу стало видно, что длинные, ниже пояса, светлые, как пена морская, волосы ввели Гвидона в заблуждение: сильный торс с широкими плечами, безусловно, был мужским, как и лицо с крупными приятными чертами, хоть и безбородое. Голубоватая кожа была светлее, чем у Понтарха, и лишь одна золотая цепь украшала обнаженную мускулистую грудь.

– Сюда иди! – с насмешливым вызовом бросил рыбочеловек Гвидону. – Поглядим еще, кто из нас девка!

Впрочем, враждебность его была наигранной: он лишь красовался, любуясь изумлением людей.

– Ты к-кто? – еле вымолвил Гвидон, не трогаясь с места.

– Не узнал! – с явной издевкой ответил морской всадник.

– Да где мне тебя узнать – впервые вижу!

– Ну да! А так?

Спросив это с явным сочувствием – дескать, что взять с убогого? – рыбочеловек вмиг преобразился. Остался прежним хвост, но широкая грудь оделась серебряной кольчугой, а на голове появился стальной шелом с блестящей на солнце позолотой. В руке откуда-то взялось длинное копье.

Гвидон ахнул: если не смотреть ниже пояса, перед ним был один из тех морских витязей, что каждый день на заре выходили из моря и обходили дозором его остров. И даже лицо это в обрамлении шлема с наносником и бармицей стало казаться знакомым.

– Ты! Из этих! Морской витязь!

– Признал наконец! – ухмыльнулся рыбочеловек, и его доспехи растаяли, он вновь сидел на борте, одетый только в чешую, и то ниже пояса.

– А ноги? Вы же по земле ходили! У вас были ноги, а не это вот! – Гвидон кивнул на хвост.

– Будет надо, будут ноги! – Рыбочеловек метнул лукавый взгляд на Елену. – Мы любой облик можем принять: человечий, рыбий, да какой угодно. У меня, чтоб ты знал, даже имя есть!

– Имя?

Впервые за все время, что владел островом и его чудесами, Гвидон задумался: да ведь у его прекрасных витязей были имена, каждого из них как-нибудь звали! Ему это не приходило в голову: витязи были для него все на одно лицо, кроме разве дядьки Черномора – тот выделялся более высоким ростом и густой черной бородой. Они двигались, как отражения одного человека, и он, восхищаясь и гордясь этим чудом, поставленным ему на службу, даже не думал, а живые ли они?

– И как же тебя зовут? – с любопытством спросила Елена, пока ее сын со стыдом все это осознавал.

За время этого разговора она немного пригляделась к витязю из моря – хотя и чудно было называть витязем существо, ниже пояса рыбьей породы, – и невольное восхищение его красотой вытеснило страх. Это восхищение так ясно было написано на лице молодой царицы, что Салтан нахмурился и окинул того ревнивым взглядом. Зачесались руки выкинуть сие разговорчивое чудо обратно в море, но морской витязь был крупнее человека, а мощный хвост, пожалуй, мог бы одним ударом проломить корабельный борт.

– Я – Стримон, государыня царица. – Отвечая, рыбочеловек чуть прикрыл большие глаза, и в голосе его вызов сменился почтительной нежностью. – Сын Понтарха. Повелел мне отец проводить вас, дорогу нужную указать. Рад служить тебе.

– Ты – сын Понтарха? – спросил Салтан. – И прочие витязи тоже?

– Целых тридцать сыновей, о боже! – воскликнула Елена.

– Тридцать? – Стримон засмеялся. – Три тысячи нас у отца! И дочерей, сестер наших – три тысячи. Добр к тебе батюшка наш, царь Салтан, – он подмигнул, – заботится. Уж больно ему подарок твой по нраву пришелся – конь рогатый. Наши-то все вон какие!

Он кивнул за борт, где резвились в волнах четыре-пять морских коньков. Тот, на котором Стримон приехал, был среди них самым крупным.

– Куда же ты ведешь нас? – спросила Елена, таким звонким и нежным голосом, что Салтану захотелось встать между нею и морским витязем.

– Куда отец приказал. К Диволесью, к Медоусе-Стражнице.

Стримон перестал улыбаться, взгляд его черно-синих, как самый темный жемчуг, глаз сделался сосредоточенным.

– Ты что-то знаешь про Кикниду? – Опомнившись наконец, Гвидон шагнул к морскому витязю. – Прости, дружище, что сразу не признал! – Он располагающе улыбнулся, пуская в ход все свое обаяние, но взгляд его оставался напряженным. – Кикнида, моя царевна-лебедь! Она вас ко мне привела… Она сказала, что вы – ее родные братья! Ты должен что-то о ней знать!

В голосе его против воли звучала мольба. Стримон пристально взглянул Гвидону в лицо, и этот взгляд не внушал добрых надежд.

– Нет. – Стримон мотнул головой. – Она нам не родня. Она приходила к нашему отцу и просила дать тебе стражу, и он согласился – отцу твоему хотел услужить.

– Говорили, что той стражи нет надежнее на свете, – сказал Салтан. – Что же с дядькой вашим не доглядели, что с острова весь город враз украли?

Гвидон ждал, что Стримон в ответ на этот упрек сделается снова вызывающе дерзким, но тот лишь полуопустил веки, словно уносясь мыслями к более важным предметам.

– Отец наш обиды ворам не спустит, – промолвил он, и в голосе его вдруг открылись угрожающие всякому живому морские глубины. – Вора отыскать мы тебе поможем, князь Гвидон. Но возвращать свое тебе самому придется.

– Да я того и хочу! Только укажите…

Но Стримон не дослушал – вдруг откинулся назад, мелькнул над бортом корабля огромный чешуйчатый хвост с серебряным плавником, и тело с шумом, в туче брызг рухнуло в волны. Люди отшатнулись от борта, закрывая лица руками от соленой воды. А когда взглянули – Стримон вновь сидел на спине своего морского коня, на заметном удалении от корабля. Махнул рукой – мол, за мной! – и, больше не оглядываясь, устремился к синему горизонту.

Весь день корабль бежал на раздутом парусе: Понтарх позаботился послать ровный попутный ветер. Когда начало темнеть, Стримон вновь объявился на палубе и велел всем ложиться спать: он сам присмотрит за кораблем. Все устроились, как сумели, на палубе. Кормщик Трофим, не доверяя чудищу морскому, несколько раз просыпался и подглядывал: рыбочеловек сидел у руля, спустив хвост на палубу и задумчиво глядя в привычную ему морскую даль. Если ветер чуть стихал, Стримон начинал негромко подсвистывать, будто подзывал пса, и парус вновь надувался. На заре, когда корабельщики проснулись, он приветственно махнул Трофиму и с явным облегчением скользнул в родные волны.