Дизель и танк (СИ) - Тыналин Алим - Страница 51

— В Промакадемии у него отдельная мастерская, в подвальном этаже. Он там обычно до ночи сидит, — Величковский глянул на часы. — Сейчас самое время, к вечеру он становится… скажем так, более восприимчив к новым идеям.

Мы вышли из лаборатории в промозглый весенний вечер. Степан уже ждал у машины, переминаясь с ноги на ногу.

— В Промакадемию, — скомандовал я, забираясь в салон.

Величковский всю дорогу молчал, только изредка поправлял пенсне. Автомобиль петлял по вечерним улицам, где уже зажглись первые фонари. Возле булочной толпился народ — видимо, выбросили свежий хлеб. На трамвайной остановке продрогшие люди жались друг к другу.

Промакадемия встретила нас гулкими коридорами и запахом мастики, уборщица натирала паркет. Наши шаги эхом отдавались от высоких потолков.

— Нам в подвал, — Величковский свернул к узкой лестнице. — Только предупреждаю — он человек… своеобразный.

Мастерская находилась в самом конце подвального коридора. На пороге возвышалась невероятно высокая и худая фигура в черном сюртуке с обожженными рукавами.

— Кого нам бог послал? — нараспев произнес хозяин мастерской, разглядывая нас разновеликими глазами. Его асимметричное лицо при этом странно кривилось. — Присказка бывает, да сказка сбывается!

— Аркадий Палыч, это Леонид Иванович Краснов, — начал Величковский. — Он хотел бы…

— Тише едешь — дальше будешь! — Коробейщиков уже доставал откуда-то кусок угля и быстро делал наброски на листе ватмана. — Присказка ждет, а дело не терпит.

Его огромные узловатые пальцы, все в ожогах и шрамах от сварки, стремительно двигались по бумаге. На листе проявлялся точный портрет Величковского.

— У нас вопрос по сварке броневых листов… — начал я.

— Семь раз отмерь, один отрежь, — ответил Коробейщиков, откладывая уголь. — А можно и наоборот!

Я достал чертежи:

— Что если использовать предварительный подогрев при сварке толстых листов?

— Куй железо, пока горячо! — он схватил уголь и начал быстро набрасывать схему. — А горячее железо само подскажет, как с ним обращаться.

Его рисунок постепенно превращался в детальный чертеж установки для нагрева броневых листов. Технические решения были неожиданными, но безупречно продуманными.

Я развернул чертежи на верстаке:

— Смотрите, если использовать предварительный подогрев и контролировать температуру по всей площади листа, можно добиться высокой эффективности.

Коробейщиков подался вперед, его разновеликие глаза заблестели:

— Интересная мысль, весьма интересная. А как вы предлагаете решить проблему внутренних напряжений? Тут ведь, как говорится, не все коту масленица.

— Вот здесь, — я показал на схему. — Постепенное охлаждение после сварки, слой за слоем. И контроль качества швов с помощью рентгеновских снимков.

— Рентген? — он даже привстал. — Первый раз слышу о таком применении. Хотя… почему бы и нет? Дело мастера боится!

Его длинные пальцы снова схватились за уголь:

— А если добавить вот такую систему креплений? — он быстро набросал схему. — Это поможет удержать листы в нужном положении при остывании. Клин клином вышибают, как говорится.

— Именно! И еще можно автоматизировать сам процесс сварки.

— Автоматизировать? — Коробейщиков задумчиво потер асимметричное лицо. — Смелая идея. Очень смелая. У меня есть кое-какие наработки в этом направлении. Глаза боятся, а руки делают!

Он достал из шкафа папку с чертежами:

— Вот, смотрите. Я экспериментировал с механическим перемещением электрода. Конечно, до автоматизации еще далеко, но начало положено. Как говорится, дорогу осилит идущий.

Мы обсуждали новые методики еще минут сорок.

— А для каких целей вам нужна такая сложная сварка? — вдруг спросил Коробейщиков, внимательно глядя на меня разновеликими глазами. — Для автомобилей такие толщины ни к чему. На воре шапка горит, как говорится.

Я переглянулся с Величковским:

— Аркадий Палыч, вы же понимаете, что не все можно обсуждать открыто.

— Понимаю, — кивнул он. — Знаю, что молчание — золото. И на Обуховском заводе много чего повидал, о чем говорить не положено.

Он вдруг выпрямился во весь немалый рост:

— Броня, значит? Серьезная броня? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Что ж, дело хорошее. Только вот в Промакадемии мне особо развернуться не дают. Все больше студентам азы объясняю. А душа просит настоящей работы… хоть и говорят, что старый конь борозды не портит.

— У меня есть предложение, — я достал из портфеля документы. — Мы организуем специальную лабораторию. Официально — для исследования новых методов сварки. А фактически…

— Понимаю, — Коробейщиков взял бумаги огромными узловатыми пальцами. — Нет дыма без огня, но и огонь без присмотра не оставишь. Когда начинаем?

— Хоть завтра. Условия…

— Условия потом обсудим, — он махнул рукой. — Главное, что работа настоящая. А там где работа, там и достаток будет.

Схватив уголь, он быстро набросал план переоборудования помещения под сварочную лабораторию:

— Вот здесь силовые кабели проложим, тут вентиляцию усилим. Готовь сани летом, а телегу зимой!

Я смотрел на этого странного человека и понимал, что такой специалист нам необходим. Его опыт работы с корабельной броней может оказаться бесценным.

— Завтра в девять утра жду вас в нашей лаборатории, — я протянул ему пропуск. — Величковский покажет дорогу.

— Буду как штык! — Коробейщиков спрятал пропуск в карман сюртука. — Утро вечера мудренее, а там и за работу возьмемся.

Когда мы вышли из мастерской, в коридорах Промакадемии уже было пустынно и гулко. Наши шаги эхом отдавались от высоких потолков.

— Ну как вам наш Аркадий Палыч? — спросил Величковский, подняв воротник пальто.

— Странный человек, но специалист, похоже, действительно выдающийся.

— О, вы даже не представляете насколько! — профессор оживился. — Его на Обуховском заводе чуть ли не молитвами заклинали остаться, когда он уходить собрался. Такие швы варил, что даже немецкие инженеры ахали. А его привычка поговорками сыпать… — Величковский усмехнулся, — это у него после контузии в Первую мировую. Но на работе никак не сказывается.

Мы вышли на улицу. Весенний вечер уже окутал город сумерками, в лужах отражались первые зажженные фонари.

— Завтра сами увидите, на что он способен, — добавил Величковский, прощаясь. — Только не удивляйтесь, если он начнет ваши чертежи углем перерисовывать. Это у него такой метод — говорит, так лучше суть проекта понимает.

Да пусть хоть углем, хоть кисточкой, главное, чтобы сварку мне организовал.

— Ну что, продолжим обсуждение? — спросил я, направляясь к машине вместе с профессором.

Глава 24

Стальное сердце

— Николай Александрович, — сказал я, садясь в машину. — А не поужинать ли нам в «Праге»? Обсудим все детали в спокойной обстановке.

От такого приглашения профессор никогда не отказывался.

Отдельный кабинет в ресторане встретил нас приглушенным светом и тяжелыми бархатными портьерами. Официант, склонившись, подал меню в кожаном переплете.

— И бутылку «Абрау», — добавил я к заказу.

Когда нам принесли закуски, я достал блокнот:

— Николай Александрович, давайте по порядку. Помимо брони нам понадобятся специальные стали для трансмиссии. Обычный металл такие нагрузки не выдержит.

Величковский отложил вилку, его глаза заблестели:

— У меня есть интересные наработки по легированным сталям. Надо добавить молибден и правильно подобрать режим термообработки.

За горячим мы обсуждали подшипниковые сплавы, к десерту перешли к технологии закалки крупных деталей.

— А как вы смотрите на создание отдельной исследовательской лаборатории? — спросил я, когда официант принес кофе.

— Лаборатория необходима, — Величковский снял пенсне, протирая стекла. — Нужно будет привлечь специалистов из Металлургического института, у меня есть там надежные люди.