Артефакт острее бритвы (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 65

Рухнув вместе с опрокинувшимся табуретом, я отбил о половицы плечо и вновь встряхнул голову, но тянуть в себя небесную силу не бросил и сумел встретить головореза с мачете полноценным огненным ударом. Ещё и довернул при этом кисть, дабы аркан не пробил тело насквозь, а поджарил потроха.

Лови!

Гнусавого ватажника сшибло с ног и опрокинуло на пол, он взвыл, засучил ногами и забился в агонии, а я вскочил с пола и метнулся к обезумевшему от боли Карпу. На бегу выдернул из чехла ампутационный нож и на всю длину засадил его в бок пытавшемуся взвести курок револьвера бородачу. Попутно задействовал аргумент — ударил раз, другой и третий, а когда громила выронил оружие и упал на колени, одним уверенным движением перехватил ему глотку.

Голова кружилась и нестерпимо припекало обожжённую шею, но опалённый малой печатью воздаяния охотник на беглых рабов никак не желал подыхать — пусть гниющая плоть и отваливалась с его костей, смертельной рана всё же не была.

Я наставил на него ладонь и вновь потянул в себя энергию, но, прежде чем успел ударить арканом, Беляна сграбастала револьвер Карпа и, взяв его обеими руками, выстрелила в подранка — мозги стену так и забрызгали.

Третий? Но нет — тот уже и ногами сучить перестал, неподвижно замер с горелой дырой в животе.

Впрочем, нашлось применение и набранным мной крохам небесной силы. Косоглазый буфетчик метнулся из-за стойки к задним комнатам, и я лёгким ударом захлопнул перед ним дверь.

— Не так сразу, Жихарь!

Тот явственно заколебался, но враз поник, стоило только прозвучать очередному щелчку взведённого курка.

— Меня заставили! — зачастил он, развернувшись. — Карп клялся, что никто не пострадает! Да он бы мне голову отрезал, если б я юлить начал!

Надавив ладонью на ствол, я опустил револьвер к полу, сказал Беляне:

— Не так сразу! — И распорядился: — Дверь запри!

— Этот выродок уже запер! — отозвалась девчонка, будто сплюнула.

— У меня не было выбора! — начал заламывать руки косоглазый буфетчик. — Они бы меня на куски порезали!

Я плюхнулся на первый попавшийся табурет и оскалился.

— А так ещё и долг вернули!

— Да! — взвизгнул Жихарь. — Вернули! А что мне оставалось?

— Умолкни! — потребовал я и оглянулся на Беляну.

У той ни намёка на истерику, в глазах злое бешенство.

— Не так сразу! — повторил я, и черноволосая пигалица выругалась, но всё же отложила револьвер на стол. После она опустилась на корточки и принялась обшаривать карманы Карпа. Нашла какой-то амулет, приложила к ошейнику, и тот упал на девичьи плечи железным воротником, чтобы тут же со звоном полететь на пол.

Окольцевавший шею ожог горел огнём, я с ненавистью уставился на Жихаря, и тот в испуге вжался спиной в стену и стиснул амулет от сглаза, будто тот сейчас мог ему хоть чем-то помочь.

— Н-нет! — едва слышно выдохнул он. — Меня заставили!

— Умолкни! — потребовал я и окликнул Беляну: — Ты в порядке?

Девчонка прекратила оттирать об одежду покойника окровавленные пальцы и недобро глянула в ответ. Губы её чуть припухли, на скуле наливался синяк.

— А сам не видишь разве? — зло выдала она и попыталась запахнуть разорванное на груди платье, но привести его в порядок не сумела и натянула сверху жакет.

— Глянь, что у меня с шеей, — попросил я, а когда Жихарь чуть сместился к двери, наставил на него указательный палец. — Даже не думай!

— Надо прикончить эту крысу и убираться отсюда! — заявила Беляна, подошла и ойкнула. — Царь небесный!

Шею жгло всё сильнее и сильнее, каждый поворот головы отзывался острой болью, и я уточнил, нисколько даже не сомневаясь в ответе:

— Всё так плохо?

— Да уж хорошего мало! — подтвердила Беляна, встала за спиной и положила на плечи ладони. — Не шевелись!

Меня окатило прохладцей, будто вышел осенней ночью из Гнилого дома на болото, а небо чистое-чистое и над головой — полная луна. Жжение сгинуло, боль ушла.

— Что могла, то сделала, но ещё придётся ожог сводить.

— Разберусь, — буркнул я, безмерно довольный уже и тем, что магия девчонки заморозила кожу. — Дай револьвер!

— Нет, нет, нет! — заверещал Жихарь, будто угодивший в капкан зверёк. — Н-не н-надо, прошу! Меня заставили! Я н-не виноват!

Я лишь прицелился, стрелять не стал.

— Допустим, — растянул я губы, только не в улыбке, а в оскале, после резко спросил: — Кто нанял Карпа? Отвечай, живо!

Косоглазый буфетчик спешно выпалил:

— Не знаю!

— Ну и какой мне тогда прок оставлять тебя в живых? — скривился я, вновь поднимая руку с револьвером.

— Н-но мен-ня заставили! Мн-не угрожали!

— Плевать! — рявкнул я. — Мог бы и предупредить!

— С-стойте! — взвизгнул Жихарь. — С Карпом ещё н-не рассчитались, только задаток дали! Он н-не весь долг вернул! С-сказал, что завтра в-вечером встретится с одноруким, и тот ему кучу золота отвалит! Мол, уговор у н-них такой был!

С одноруким? Едва ли это было простым совпадением, только где бы списанный на берег калека раздобыл такие деньжищи? Кто действует через боцмана: родичи Лучезара или человек Сурьмы?

— Продолжай! — потребовал я. — Где и когда они встречаются?

— А…

— Не убью, не бойся! Слово даю! Боярское!

Жихарь облизнул губы, поколебался миг и всё же решил поставить на эту карту.

— В Тегосе у порта есть забегаловка «Драный попугай», — сказал он. — В соседнем здании на первом этаже винная лавка, вот на её задворках в девять вечера они и столковались встретиться. Карп поклялся, что с ним честь по чести рассчитаются!

Такая осведомлённость не слишком-то вязалась с уверениями буфетчика, будто ему угрожали смертоубийством, но я ловить косоглазого на противоречиях не стал и покачал стволом револьвера, призывая его приблизиться. А когда тот на ватных ногах подошёл, то указал на сгнившее лицо одного из подручных Карпа.

— Погляди-ка на него. Погляди хорошенько!

Жихаря едва не вывернуло, и я продолжил:

— Завтра я наведаюсь в Тегос и свершу справедливость! Но если вдруг никого на задворках винной лавки не застану, то вернусь и прокляну тебя. Прокляну так, что никто порчу снять не сможет!

— Но…

— Так ты всё выдумал⁈ Отвечай!

Я рывком встал, и мигом пошла кругом голова, но устоял на ногах, разве что чуть шатнулся к буфетчику. Косой испуганно шарахнулся к стене.

— Нет! — истерически выкрикнул он. — Карп так сказал! Только это были его слова!

— Его долг передо мной теперь на тебе! Так будет правильно! — заявил я с интонациями Лучезара. — Либо завтра я расквитаюсь со своими врагами, либо послезавтра изничтожу тебя! И никто меня не остановит!

Тут-то и всполошилась Беляна.

— Лучезар! Ты поверишь на слово этому выродку?

— Помолчи, женщина! — отмахнулся я. — Нужно извести того, кто покусился на мою жизнь! Это дело чести!

— Ты спятил!

Я проигнорировал этот возглас и шагнул к Жихарю.

— Послушай, слизняк! Я не шутил! Завтра лично проверю твои слова! Надумал меня обмануть, лучше сам себе вены вскрой! Беляна, мы уходим!

Девчонка лишь фыркнула и взялась обшаривать покойников, зазвенела монетами.

— Беляна!

— Отстань! — огрызнулась черноволосая пигалица и перешла к следующему телу.

Жихарь неровной походкой вернулся за стойку, звякая горлышком бутылки о стакан, наполнил его ромом и одним махом влил в себя крепчайшее пойло. Я не спускал с него взгляда, поэтому сразу отметил, как в белое лицо разом вернулись краски и прояснился взгляд.

— А тела⁈ — вдруг всполошился буфетчик. — Что мне делать с телами?

Я подошёл к стойке с револьвером в руке и сказал:

— Придумаешь что-нибудь.

— Что? — охнул Жихарь. — Их нельзя тут оставлять!

И да — просто так оставлять мертвецов тут и вправду было никак нельзя. Требовалось избавиться либо от них, либо от свидетеля. Но Жихарь был мне нужен живым, к тому же я опасался, что ищейки смогут отследить нас с Беляной от подвальчика и до усадьбы. Охотники на беглых рабов сами напросились, а вот убийство буфетчика могло выйти боком.