Охота на либерею - Федоров Михаил Иванович - Страница 44

— Да, дедушка, да!

Дарья решительно вскочила на ноги. Помогла подняться старику, который после пережитого напряжения, казалось, совсем ослаб. Они осторожно, стараясь не шуметь, стали пробираться к монастырю. Покинув поляну, пошли быстрее и уже совсем недалеко от монастырских ворот увидели выходящую из лесу длинную вереницу телег, гружённых укутанным от дождя просмоленной дерюгой оружием. Спереди и сзади обоза шли конные и пешие стрельцы. Обоз Василия Бутурлина обернулся за полтора месяца!

— Вот и ладно, — произнёс старик, — сейчас и с ватажниками поквитаемся.

Василий Бутурлин, узнав, что появившиеся у монастыря разбойники едва не обесчестили его невесту, сам встал во главе отряда, отправившегося на поиски разбойничьего стана. Отряженные им в розыск стрельцы ещё до входа в лес зарядили пищали и запалили фитили. Вскоре откуда-то не очень издалека донеслась обильная пальба. Из полусотни отряженных стрельцов в живых остались все, и лишь трое вернулись ранеными: разбойники нападения не ожидали, поэтому появление стрельцов с готовыми к стрельбе пищалями ввергло их в уныние, и о сопротивлении почти никто не думал. Спастись удалось совсем немногим, а на кладбище близ монастыря появилось почти четыре десятка свежих могил.

Глава 14

КАК СТРЕКОЧЕТ СОРОКА

Москва, лето 1572 года

Разведчики донесли — татар следует ждать во второй половине лета. Это было на руку — есть ещё время, чтобы выковать побольше оружия и обучить новобранцев. На следующий день, после заутрени, Егорка был у Фроловских ворот. Кирилл Антонов уже поджидал его. Вскоре к ним подкатила телега, в которую была запряжена белая в яблоках лошадь. Пожилой возница, одетый в льняную рубаху и штаны из дерюги, сидел боком, покачивая ногами, обутыми в новые лапти. Рядом с ним стояли две чем-то туго набитые вместительные сумки.

— Здравствуй, Кирилл, — сказал незнакомец.

— Здравствуй, здравствуй, — ответил Кирилл, — ну что, пошли за сороками.

Он присел на телегу, возница цокнул языком и дёрнул вожжи. Лошадь тронулась, а Егорка, подскочив к телеге, запрыгнул на неё.

— Брысь, — сердито буркнул незнакомец, — молод ещё. И Дымка старенькая, её беречь надо.

Дымка заржала, как будто соглашаясь с хозяином. Егорка молча слез с телеги и пошёл рядом. Незнакомец ему не понравился. Нет, то, что он о лошади заботится — хорошо, но мог бы и по-другому сказать. А он и не сказал даже, как его звать-величать.

— Василием меня звать, — словно подслушав Егоркины мысли, сказал возница, — дядька Василий, стало быть.

— Ясно.

— А ты, значит, Егор, — сказал Василий, — вот и познакомились.

И снова умолк, думая о чём-то своём.

Кирилл, видя, что Егорка хмурится, подмигнул ему:

— Что, опечалил тебя Василий? Не бойся, он незлой. Не в духе просто. Не выспался, наверное.

— Я и не боюсь, — ответил Егорка, — чего мне бояться?

— Это верно. Вам не дуться друг на друга надо, а дружить. В сражение вместе пойдёте. Он у нас знатный мастер по части огневого боя. А ты у него в помощниках будешь.

Егорка кивнул. Ему не привыкать. Вон Иван Трофимович — уж на что сварливым сначала показался, а ведь какой хороший человек! А что ругается часто — так что ж с того? Не дерётся же. А если и дерётся, то совсем чуть-чуть. И всё за дело.

Они вышли из кремля и, повернув направо, направились вдоль стены. У реки свернули налево и мимо наплавного моста двинулись по берегу вниз по течению. До устья Яузы было версты полторы, но идти им пришлось долго. В этой части Москвы обгорелые развалины домов разбирали почему-то неспешно, и им часто приходилось обходить кучи всякого мусора и головешек. Дойдя до Яузы, повернули налево и пошли вдоль реки. Егорка уже догадался, куда они направляются. Конечно же, на Малый Оружейный двор, где его пребывание оказалось таким недолгим и закончилось так плачевно. И где кузнецом был Никита, родной брат придворного лекаря Данила.

Когда они вошли во двор, из трубы кузни валил густой чёрный дым. Никита как раз загружал в печь руду для утренней ковки. Увидев гостей, он оставил помощника, который стоял у ножных мехов и мерно закачивал в топку воздух. Со стороны казалось, что он просто переминается с ноги на ногу.

— С вечера всё готово, — сказал Никита.

Увидев Егорку, сразу его узнал:

— Здравствуй, Егор. Как твоя рука?

— Здравствуй, Никита. Брату твоему буду век благодарен. Как будто и не ломал.

— На молодых заживает как на собаке.

— Ну, не скажи, — вмешался в разговор Кирилл, — в приборе Андрея Палецкого[107] одному молоденькому пареньку повозка ноги переехала, так хроменьким остался. В пушкари назначили, чтобы меньше ходить. Сейчас за лошадьми глядит.

— Всякое бывает, — сказал Никита, — брат, может, и вылечил бы.

— Да, Данила рядом не оказалось, в походе было дело.

— Хватит про каличных, — сварливо сказал Василий, — не для того мы здесь, чтобы пустое болтать. Показывай сороку.

— Так вот, — ответил Никита, — под навесом стоят.

— Две, что ли? — спросил Василий. — Про две уговор был.

Никита, не отвечая на вопрос, подошёл к навесу и гордо сказал, указывая рукой:

— Три!

— Три? — изумился Кирилл. — Не зря тебя Ухарем прозвали. Другим дай бог за это время две успеть сделать.

— Три сороки, у каждой двадцать один ствол в три ряда, — сказал Никита. — Хоть сейчас ставь на колёса да в бой.

— Хорошо, хорошо, — ответил Кирилл, — сейчас мы их и опробуем. Егор, тащи с телеги заряды да порох. Хорошо, я с запасом взял. Как знал!

Егор подошёл к телеге и схватил ближнюю к нему сумку. Она оказалась тяжёлой, так что от мысли в один присест принести обе он отказался.

— Разворачивай в сторону Яузы, — сказал Кирилл, — чтобы никого не зацепить ненароком.

Василий подошёл к телеге и, взяв лошадь под уздцы, подвёл к навесу. "Ну вот, — подумал Егорка, — сначала велят сумки нести, потому всё равно сороку на телегу ставят". Кирилл, Василий и Никита, не обращая на него внимания, с трудом подняли первую сороку и поставили её на телегу.

— Лошадь выпряги, — посоветовал Никита, — а то понесёт, если к огневому бою не приучена.

Василий молча кивнул и принялся выпрягать лошадь. После чего отвёл её подальше и привязал к дереву, чудом сохранившемуся после прошлогоднего пожара. Кирилл открыл сумки. В одной оказались пули, в другой — порох и войлочные пыжи.

— Смотри, Егор, как сороку заряжают, — сказал Василий, — во вторую будешь сам заряды забивать.

— Никита, шомпола выковал? — спросил Кирилл.

— По три на сороку, — ответил тот, — забыл принести. Сейчас.

Он ушёл и вскоре вернулся, неся охапку металлических прутьев. Егорка не раз видел у стрельцов деревянные шомпола, но думал, что в бою они неудобны. Мало ли — в спешке сражения, забивая пулю, и сломать недолго. После этого пищаль становится немногим лучше дубины. Сломанный шомпол ещё вытащить надо из ствола, а без него утрамбовать порох в стволе невозможно. А если порох не утрамбовать, то он может не загореться, и выстрела не будет. Только и остаётся, что махать пищалью, как дубиной.

Кирилл с Василием принялись заряжать сороку. Для этого в каждый ствол сначала засыпали положенную меру пороха, потом пулю и поверх всего — пыж, после чего тщательно утрамбовывали всё это шомполом. Возились они довольно долго, Егорка даже успел заскучать. И чему там учиться? Просто всё.

Наконец все стволы сороки были заряжены. Василий аккуратно насыпал порох в жёлоб, соединяющий затравочные отверстия стволов.

— Готово. Никита, уголёк не найдётся?

— Неужто без кресала пришли оружие проверять? — усмехнулся кузнец. — Эх, вояки.

— У меня есть, — сказал Егорка.

Кресало это ещё из дома. Как собрался в бега, так и таскал его с тех пор с собой. Неизвестно ведь, когда пригодится, а ноша нетяжёлая. Он протянул кресало Василию. Но тот отказался со словами: