Русская миссия Антонио Поссевино - Федоров Михаил Иванович - Страница 39

Антонио Поссевино вышел из таверны и вскочил на коня. Теперь — он был уверен в этом — Томасу Северингену жить осталось не больше нескольких недель.

Глава одиннадцатая

ОТ ПРАГИ ДО ЛЮБЕКА

Брат Гийом и Ласло выехали из Праги с рассветом. Едва солнце наполовину поднялось над ближайшим лесом, когда копыта их подкованных коней процокали по мостовой, оборвавшейся почти сразу за городскими воротами.

Коней — ещё в монастырской конюшне — брат Гийом выбрал самых лучших. Он понимал, что несоответствие скромной одежды и явно видимой знатоку лошадиной стати вызовет вопрос — ну откуда у людей, не способных купить дорогое платье, нашлись деньги на отличных коней? Но с этим пришлось мириться: в дороге хороший конь — первое дело. На нём и от разбойников, и от погони уйдёшь, а вопросы — что ж, придётся потерпеть. Впрочем, это всё до Любека, там коней придётся продать — не тащить же их за собой в Московию! Тем более что брат Гийом хотел, как уже не раз делал, прикинуться на Русской земле паломником к святым местам. А к каким именно — зависит от того, куда они направятся для выполнения поручения отца Антонио. Ласло будет, как они условились, немым блаженным отроком.

До имперской границы брат Гийом и Ласло шли скорой рысью и лишь иногда, давая лошадям отдохнуть, пускали их шагом. Ночёвки на постоялых дворах были краткими. Иезуит понимал, что русский тоже торопится в Любек, но въехать туда он должен был лишь после него, когда в тамошнем порту всё будет готово для его встречи. У коадъютора были некоторые знакомства в тех краях. Правда, если бы добропорядочные католики узнали, с кем водит если не дружбу, то хотя бы видимость оной богобоязненный иезуит, они бы ужаснулись. Богохульники, убийцы, разбойники, воры, фальшивомонетчики, которым и по божеским, и по человеческим законам одно место — на виселице. Но… опять это но, которое не раз заставляло брата Гийома сквозь пальцы смотреть на всевозможные злодеяния человеческого отребья, когда его услуги могли послужить вящей славе Святого престола. Цель оправдывает средства — да будет именно так!

Через две с половиной недели после отъезда из Праги брат Гийом и Ласло были уже совсем рядом с границей империи и земель вольного города Любека — центра старинного Ганзейского торгового союза. В паре миль от заставы располагалась таверна "Жирный гусь", где они решили подкрепиться и переночевать перед тем, как попасть на территорию Любека.

Брат Гийом вошёл в помещение первым, внимательно оглядев внутреннее убранство обеденного зала. Всё здесь явно говорило, что заведение рассчитано на посетителей достатка среднего и выше среднего. Зал мог вместить до трёх десятков человек, но сейчас он был почти пуст. Лишь в углу сидел какой-то здоровяк, а перед ним стояла огромная кружка, из которой он время от времени смачно прихлёбывал, кося глазом в сторону вошедших.

Михель по прозвищу Здоровяк принадлежал к той самой разбойничьей шайке, которую встретили в этих местах Истома, Поплер и Паллавичино по пути в Рим. Часть разбойников погибла в стычках с охраной торговых обозов, кое-кого поймала и показательно повесила здешняя стража. Некоторые, сумевшие избежать поимки, вернулись к честному труду и сейчас, проходя мимо виселиц, где болтались их бывшие сподвижники, благодарили Бога, что он вовремя их вразумил. И только Михель остался неприкаянным, бродя меж дворов да заседая в таверне, где прежде он закатывал с товарищами попойки.

Нажитые разбойничьим делом деньги заканчивались, и сейчас он, сидя в таверне за кружкой пива, размышлял, что ему теперь делать. Может, сколотить шайку и заняться прежним промыслом? Но нет, до сих пор висящие на перекладинах тела у любого отбивали охоту разбойничать в здешних местах. Вряд ли найдутся несколько десятков сорвиголов, не боящихся крови и смерти ради денег и опасной праздности. Может, податься в Голландию, к гёзам? Голландцы сейчас сильно нуждаются в солдатах — Испания не торопится отпускать на свободу своё взбунтовавшееся владение[117]. Или завербоваться матросом или морским пехотинцем к англичанам или тем же голландцам. Их корабли ходят далеко, за сто морей, а там смелым да решительным — раздолье! Платят неплохо, а в случае удачи можно быстро разбогатеть. Или пойти в каперы[118]. Но до Голландии, а тем более до Англии сначала надо добраться, а денег у него осталось — всего ничего: всё пропил в размышлениях, куда бы податься.

Михель снова покосился на вошедших. Какой-то старый мозгляк с благостным лицом, а при нём придурковатый мальчишка. Одеты небогато, но пришли верхами. Стало быть, деньги есть. Может, ощипать напоследок гусей да покинуть здешние неблагодарные места? К тому же по покрою одежды ясно, что они пришли из Италии, а ограбить католика — если и не богоугодное, то простительное дело. Да, наверное, так и надо сделать.

Здоровяк отодвинул почти пустую кружку и решительно встал. Подойдя к столу, где брат Гийом и Ласло ели чечевичную похлёбку с бараниной, запивая еду вином прошлогоднего урожая, навис над ними, словно мрачная грозовая туча, из которой в любой момент может зарокотать гром и ударить убийственная молния.

— Что-то я гляжу, — прорычал Михель, — здесь католическим дерьмом завоняло.

Он смолк, ожидая, как посетители отреагируют на его слова. Но те даже не повернули в его сторону головы, продолжая хлебать варево.

— Ненавижу католиков, — снова рыкнул Михель, — моя воля — всех бы поубивал. Может, с вас начать, а, господа подданные римской обезьяны?

— Михель! — раздался сердитый окрик. — Прекрати!

Хозяин таверны только что поднялся в зал из погреба, где он хранил свои лучшие вина. Он был опытным человеком и прекрасно видел, что посетители, хоть и одеты небогато, при деньгах. А значит, им надо предложить что-то получше, чем обычное, не дошедшее до зрелости вино из яблок. Поэтому он и спустился в погреб за итальянским вином.

Михель обернулся на крик и гневно сказал, указывая на стол перед собой:

— Это же католики, Вилли! От них все беды. И я хочу сделать здешние места немного чище.

Вилли, протирая на ходу бутылку от пыли, подошёл к Михелю. Ростом он был лишь немного ниже здоровяка, но отличался худобой и казался вполовину менее широким, чем тот. Поэтому исход рукопашной схватки мог быть только один. Однако тавернщик не выказывал никакого страха перед буяном.

— Все твои беды от того, что ты дурак. А теперь отойди от господ, ты мне мешаешь.

Михель недовольно засопел, разбрызгивая вокруг капли слюны, но ослушаться не посмел. Отойдя, он уселся за свой стол и грустно уставился в пивную кружку, где на дне оставалось немного пива, из которого вышли все пузырьки.

Тавернщик поставил перед посетителями бутылку вина:

— Прошу вас, господа. Это вино месяц назад привезли из Пьемонта. Очень хорошее и стоит всего один иоахимста-лер за четыре больших бутылки.

— Благодарю тебя, добрый человек, что защитил бедных странников от этого буяна, — сказал брат Гийом, — и хотя мы небогаты, но из уважения к тебе попробуем это замечательное вино. И будь любезен, приготовь нам комнату с двумя кроватями. Мы заночуем у тебя.

Хозяин благодарно кивнул и, вернувшись к себе, налил новую кружку пива и поставил перед Михелем:

— На, пей. И веди себя подобающе месту, где ты находишься. Мне совсем не хочется, чтобы ты распугал всех постояльцев.

Михель злобно зыркнул на него маленькими быстрыми глазами и поднял кружку со свежим пивом.

Отведённая гостям комната располагалась на втором этаже, как чаще всего и бывает в подобных заведениях. Но вход в неё находился в закутке, в который можно было незаметно выйти на проходящий вдоль стен по всему заведению помост, где были двери и в остальные спальни. Почему хозяин выделил им именно эту комнату, брат Гийом не знал. У него было подозрение, что она оборудована неким приспособлением, позволяющим извне проникать в неё, когда находящиеся там люди закроют дверь изнутри. Но, тщательно обследовав всё, иезуит решил, что подозрения его напрасны. Стены комнаты были сделаны из массивных сосновых брёвен, и совершенно ничто не указывало, что в них есть тайный ход или запор. Но всё же стоило быть осторожным.