Свита Мертвого бога - Мазова Наталия Михайловна - Страница 8

– Еще чего! – девушка презрительно фыркнула. – Соблазнять эти кадушки с вареным ячменем! Если уж совсем невмочь, пусть рукоблудием занимаются. А я… – она свесилась с борта, обвила Джарвиса руками за шею и прошептала ему в самое ухо: – Я предпочитаю соблазнять тебя…

Вместо ответа Джарвис подхватил девушку на руки и уверенно направился к открытой двери носовой надстройки.

Войдя в крохотную каюту, он остолбенел в который раз за сегодняшний день. Откуда взялись пурпурные шелка и золотая парча, которыми были задрапированы стены? Или великолепный бронзовый канделябр на девять свечей, украшенный хрустальными подвесками? Или роскошная шкура на полу, вроде бы медвежья, но белая как снег и нежная как пух?

Впрочем, это уже не имело никакого значения. Джарвис опустил девушку на роскошный мех и, пристроившись рядом, потянул за шнуровку на спине ее платья. Ломенархик шевельнула плечами и начала выбираться из своего наряда, как змея из старой кожи. Вот на виду оказалась одна пышная грудь, затем вторая. Рука с ярко-синими ногтями протянулась к принцу и начала медленно расстегивать его рубашку…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой Джарвиса берут на абордаж, но на этом его неприятности только начинаются

Сильный удар до основания сотряс хлипкий деревянный корпус баржи. Если бы Джарвис спал на койке, то навернулся бы с нее вниз головой. Но с пола не упадешь, поэтому принц лишь отлетел к стенке, ударился о деревянную перегородку, выругался и высунул голову наружу.

Снаружи едва рассвело – солнце еще не встало – и плотной стеной стоял туман консистенции «теплое молоко». Из-под его завесы до Джарвиса донеслись рокот бьющейся о камни воды, далекие отрывистые голоса, а затем ритмичный плеск, какой могут издавать лишь шлепающие весла.

Стоило поторопиться. Джарвис одним прыжком взлетел с грязного соломенного тюфяка, в который превратилась за ночь белоснежная шкура, и начал лихорадочно одеваться, не попадая в рукава и сапоги. Прошло не менее пяти минут, прежде чем он выскочил на палубу баржи с мечом наизготовку. За это время Ломенархик даже не пошевелилась. Джарвис уже успел заметить, что если девушка спит, то разбудить ее не так-то просто…

Прямо по носу из воды выступало нагромождение камней, сквозь пелену тумана похожее на спинной гребень гигантского дракона, приползшего напиться. На один из камней этой гряды, торчащей почти из середины реки, и налетела только что баржа, об управлении которой всю ночь никто не заботился. И между прочим, совершенно зря – течение взвихрялось перед камнями и стремительно уносилось влево, туда, где на расстоянии всего в несколько шагов, судя по шуму воды, проходил фарватер.

Джарвис мысленно обругал себя последними словами. Он твердо знал, что Таарха-Та’ркэ полностью судоходна от Шайр-дэ до Афрара, но умудрился упустить из виду, что судоходность не всегда предполагает возможность свободного сплава. А ведь можно было предвидеть – проход по Железной теснине, прорезающей Алмьярский хребет, не слишком прост и требует неусыпного внимания…

Поздно! Теперь носовая часть баржи прочно села на скальные обломки, а корму развернуло течением, да так, что судно встало почти поперек стремнины. Джарвис с первого взгляда понял, что даже если Ломенархик своей магией за пять минут снимет баржу с камней – а в это верилось с трудом, все-таки с приложением энергии принц был знаком не понаслышке, – то повреждения корпуса вряд ли позволят ей продолжить плавание.

Однако все это было, как любил выражаться Сонкайль, «бедой, но не задницей». А истинная задница заключалась в том, что лаумарцы, в отличие от Джарвиса, прекрасно помнили о свойствах Железной теснины и вместо того, чтобы гнаться за баржей по берегу, постреливая в ее сторону из арбалетов, просто послали вперед отряд для перехвата. Тому оставалось только сидеть на скалах и ждать, пока добыча сама свалится ему в руки. Тысяча морских чертей!

Туман, в отличие от темноты, не давал Джарвису никаких преимуществ перед смертными. В дрожащем молочном мареве принц различал лишь смутные тени, не сразу понимая, какие из них движутся, а какие нет. Поэтому он более полагался на свой слух – а тот ясно говорил, что противник приближается: плеск весел, редкие отрывистые команды и лязг металла становились все отчетливее. Добраться посуху до камней, ставших роковыми для Джарвиса, было заведомо невозможно, поэтому устроители засады заранее позаботились о лодках.

– Вот только на абордаж меня еще и не брали, – выговорил принц еле слышно, но от того с не меньшим отчаянием. – Все в моей жизни было, только морского сражения на пресной воде до сих пор не было!

Самое утомительное в бою – ожидание схватки. Поэтому Джарвис даже обрадовался, когда из-под туманной завесы по левому борту выступили силуэты двух лодок. Это были обычные для здешних мест рыбацкие плоскодонки, неповоротливые и валкие. Памятуя о том, что вытворял меч Индессы на площади перед храмом, противник явно решил перестраховаться – в первой лодке находилось по крайней мере полдюжины человек, и часть их была облачена в кожаные доспехи. От этого суденышко осело почти по самые борта и шло медленно, рыская из стороны в сторону и плохо подчиняясь усилиям двоих гребцов.

Видимость оставалась омерзительной, но Джарвис уже различал силуэты людей в традиционных для Лаумара скругленных шлемах. Как и он сам, они держали оружие наизготовку. Принцу осталось уповать лишь на то, что сам он не только выспался, но и успел прийти в себя после сна, а кто-то из его противников мог не спать всю ночь, поджидая добычу. Хотя маловероятно – в чем-в чем, а в умении считать лаумарцам не было равных на всем континенте.

Джарвис прислушался к Зеркалу. Но скверная железка сейчас была самым обычным мечом и не подавала ни малейших признаков свободы воли. Рассчитывать можно было только на себя – на чуть более быструю, чем у смертных, реакцию, на интуицию, порой позволяющую предугадать движение противника, на умение ориентироваться по слуху…

Тем временем лодка с солдатами подошла совсем близко. За ней след в след шла вторая, столь же перегруженная. Обе они двигались к корме, предполагая причалить к барже совсем недалеко от того места, где стоял Джарвис. Принц понял, что враги еще не видят его, а различают только темный силуэт плавсредства на фоне голых мокрых камней. Он шагнул в сторону, уходя в тень, отбрасываемую надстройкой. «Зря Ломенну не разбудил, – пронеслось у него в голове. – Хреново будет, если вояки застанут ее врасплох!» Однако времени не оставалось уже ни на что – первая лодка глухо стукнулась о борт.

После удара о камни палуба баржи дала сильный крен, и двоим солдатам не составило никакого труда перемахнуть на нее с лодки. Двигались они на удивление тихо и ловко. Если бы позавчера на площади дрались такие же мастера своего дела, еще неизвестно, выстоял бы против них меч Индессы или нет… Первый из солдат подхватил с лодки канат и захлестнул его вокруг деревянной стойки у борта. Второй почти бесшумно скользнул к каюте. Безоружные гребцы втащили весла в лодку и посторонились, давая возможность двум другим солдатам перебраться с кормы на нос.

Это был невероятно удобный момент, и Джарвис не мог его упустить. Когда один из солдат шагнул мимо него, а другой еще не успел выпрямиться, возясь с веревкой, принц выступил из тени и с силой ударил второго солдата сапогом в живот. Тот, не успев не только крикнуть, но даже разогнуться, с плеском рухнул в реку. Коротким взмахом меча Джарвис перерезал канат, и течение тут же дернуло лодку кормой вперед. От неожиданного толчка один из тех, кто перебирался на нос, неловко взмахнул руками и, потеряв равновесие, тоже оказался в бурлящей воде. Второй невнятно выругался, схватился за плечо гребца, свалил его на дно и сам упал сверху. Лишенную управления лодку развернуло и потащило течением то ли в бег по фарватеру, то ли на ближайший камень. То и другое равно устраивало Джарвиса. Он развернулся к оставшемуся противнику – и с трудом успел парировать его удар.