Жених из Чернодырья (СИ) - Верховцева Полина - Страница 10

Утлая лодочка подозрительно накренилась, когда я перелезла в нее с узких мостков. Стылая вода подо мной возмутилась и пошла пузырями, но я опустила в нее оба весла и прошептала:

— Тихо, родная. Не надо.

Озеро нехотя успокоилось и позволило мне отчалить к острову.

Я еще не остыла после стычки с бабкой, поэтом гребла рвано и зло. И уже не удивлялась, что каждый взмах весел толкал лодку вперед на добрый десяток метров. Мне нравилась непонятно откуда взявшаяся сила.

Очередной гребок и лодка зарылась носом в снег на берегу острова. Я кое-как выбралась и, по колено проваливаясь в сугробы, отправилась в центр. Туда, где среди аккуратных елок мелькали розовые блики.

Шли они от небольшого ларца, стоящего на старом пне. Сам ларец был простым – деревянным с медными скобами, но на крышке сверкала россыпь драгоценных камней. И откуда-то пришло понимание, что вот как раз камней-то касаться и не стоит, что это ловушка для проходимцев, жадных до сокровищ. И подозрительный мерцающий круг, опоясывающий пень тоже не следовало пересекать…

На помощь снова пришло весло.

Используя его как рычаг, я подцепила и откинула крышку ларца. В тот же миг в него ударил розовый луч, а в центре него неспешно вращаясь вокруг своей оси, покачивался неказистый старый ключ.

Одним ударом я вышибла его за пределы круга, потом выкопала из сугроба, в который он угодил, отряхнула, сунула в карман и пошла обратно.

Озеро беспрекословно пропустило меня к противоположному берегу. Я оставила лодку на том же месте, где взяла, а хозяйке, уныло сидевшей на крыльце потрепанной избушки, вернула ее весло.

— А второе? — заискивающе улыбнулась она.

— А второе – мое! — припечатала я, — боевой трофей и оберег от всяких…доброжелателей.

Оставив бабку на крыльце, я отправилась в пещеру. Пришло время освобождать медведя из западни.

Он встретил меня хмурым взглядом исподлобья и молча поднял заднюю лапу, когда я сердито буркнула:

— Где замок?

Ключ подошел идеально. Скользнул в скважину и провернулся, как по маслу. Тихо звякнув, цепь упала на снег, а медведь громко и облегченно вздохнул.

Я же напомнила:

— Я свою часть сделки выполнила.

Он отступил в сторону, освобождая проход в пещеру, но не ушел. Вместо этого смотрел, как я отсчитывала семь шагов от источника и набирала воды в старую флягу.

— Зачем тебе это надо?

— Я же говорила. Жениха спасаю.

— Я не об этом? Зачем воду берешь именно из этого места.

— Потому что она целебная, — устало пояснила я, — и поможет изгнать черный боб.

— Я же говорил, не боб это…

Я хмыкнула и, неспешно закрутив крышечку на фляге, уточнила:

— Когда успел-то? Мы с тобой только вначале общались.

— Ммм… — невразумительно промычал он.

— Хватит уже меня за нос водить. Давай, оборачивайся.

Медведь недовольно фыркнул, пошел рябью и спустя мгновение на его месте оказался знакомый синеглазый парень.

— Догадалась?

— Догадалась.

— Сейчас или раньше?

— В избе у людоедки. Когда вместе с ураганом раздался звериный рев.

— Ты не должна была его слышать, — как-то растерянно сказал он.

Я пожала плечами:

— А я услышала. Ты за что на самом деле на цепь-то угодил?

Ханс сморщился, совсем по-мальчишески взлохматил и без того растрепанный чуб, и признался:

— По глупости. Ведьме озерной в карты проиграл, вот она и посадила меня в пещеру. И сидеть бы мне здесь еще три года, если бы не ты.

— Будем считать, что мы квиты. Ты спас меня у людоедки, я отпустила на волю. Кстати, а баба Люся почему тебя не видела? Ты же прямо перед ней стоял.

— Ну, так и не положено ей было меня видеть. Тело-то мое тут на цепи осталось, а дух отдельно. Никто не должен был его видеть. Только ты.

— Почему?

— Потому что судьба такая у нас, — он провел кончиками пальцев по моей щеке и я, как блаженная кошка, нанюхавшаяся душистой травы, потерлась о его ладонь. Отпуская прошлое, принимая настоящая.

Судьба значит…

А я все думала, почему так ломило в груди, когда его не видела. Почему оглядывалась, высматривая знакомую фигуру между заснеженных еловых лап.

Я уже даже ничему не удивлялась. Это путешествие в Чернодырье и так все с ног на голову перевернуло. Перетряхнуло меня до самого основания, вытащив на поверхность то, что все эти годы спало.

Той Симки, которая пожаловала в лес пару дней назад, уже не было.

На ее месте была я. Странная, самой себе еще не привычная, и в то же время такая, какой и должна была быть. Будто спустя много лет все детали встали на место и механизм заработал как надо.

Однако, когда Ханс склонился, чтобы поцеловать меня, я отодвинулась, хоть всем сердцем и жаждала этого поцелуя:

— Боюсь, жених у меня уже есть, — мрачно и совершенно без радости произнесла я, — пока есть… Ты мне скажи вот чего… Вода в семи шагах от истока и правда обладает какими-то особыми свойствами или это вранье?

— Вода, как вода. Ничего особенного, — прошептал он.

— Я так и думала, — обхватив его ладонь я через силу убрала ее от своего лица. Стало холодно и неприятно, но прежде, чем строить что-то новое, я должна была разобраться со старым.

— Мне нужно в Синеречье.

— К жениху? — ревниво прищурился Ханс.

— Ага. К нему родненькому. Чую, ждет меня там не один сюрприз.

— Вернешься?

— В Чернодырье?

— Ко мне.

Я оглянулась по сторонам. Посмотрела на высокие деревья, укрытые зимой-хозяйкой в снежные покрывала, на по-особенному яркое небо. Вдохнула полной грудью чуть сладковатый свежий воздух и улыбнулась:

— Вернусь.

Глава 7

Сюрпризы начались в тот момент, как я перешагнула границу между Черным лесом и Синеречьем.

Только что был снег и зимнее холодное солнце, а вот уже весна, грязь, слякоть и первая трава, пробивающаяся вдоль обочины.

Сердце дрогнула от дурных предчувствий. Это сколько же я отсутствовала? В Чернодырье прошло всего несколько дней. А здесь? Сколько времени прошло здесь?

Я поспешила в усадьбу, но чем ближе к ней подходила, тем тяжелее становилось в груди и надрывнее билось сердце.

Потому что она поменялась.

Я чувствовала это в каждой детали. В непривычно запущенном саду, который в прежние годы, как только земля начинала освобождаться от снега, вычищался придирчивым садовником. В незнакомых голосах, доносящихся с кухни.

Где прежние слуги? Куда все запропастились?

Поудобнее перехватив верное весло, я тихой тенью шмыгнула в дом через черный ход. Юркнула в нишу за раздевалкой и прислушалась.

В главном зале играла музыка и шумели гости.

Праздник что ли какой? Вроде по календарю не положено.

Не желая раньше времени обнаруживать свое присутствие, я прокралась ко входу и спряталась за тяжелым, пыльным гобеленом.

Вид из моего укрытия открывался прекрасный. Я видела гостей – большая часть которых мне была не знакома. Видела разодетого Марка, рядом с которым сияла МОИМИ украшениями дочь целителя. Чуть в стороне и сам целитель –– улыбающийся как сытый довольный кот.

Зато нигде не было моего отца…

Ощущение того, что в мое отсутствие случилось что-то страшное, усиливалось, и вместе с этим росла моя ярость. Мне едва удавалось удержать себя на месте и не вломиться в зал, размахивая веслом направо и налево.

Надо было ждать. Слушать. Искать зацепки.

И я дождалась. Спустя пару танцев, музыка затихла и Марк, сжимая в руки бокал на тонкой ножке – между прочим, из императорского набора, который отец берег, как зеницу ока – выступил вперед:

— Дорогие гости, — еще минуту назад он смеялся вместе с Лейлой, но сейчас его голос звучал смиренно, —   я рад, что вы все нашли время и посетили наш скромный вечер памяти прекрасной Симеллы. Три месяца прошло в той ужасной ночи, как злодеи похитили ее и уволокли в черный лес. Три месяца поисков и страданий. Три месяца отчаяния.