Девочка из прошлого (СИ) - Тоцка Тала - Страница 38

— Я должен ей кое-что сказать, Феликс. Я недолго. Не будь говнюком, отъебись, — говорю можно сказать даже доброжелательно, и происходит чудо. Феликс отходит в сторону.

— Поговори. Только недолго.

Глава 26

Арина

— Арина, стой! — Демид догоняет меня почти возле самой двери в спальню.

Оборачиваюсь. Слуги, сопровождающие меня, ощетиниваются как настоящие псы. Они служили здесь ещё при Винченцо, Феликс не стал никого менять. Так что я не удивлюсь, если у них под одеждой спрятано оружие.

Но Ольшанский гость, поэтому искренне надеюсь на их лояльность.

— Что-то важное, Демид? Я устала, хочу спать.

Я не настолько измучена, просто слишком много всего сегодня произошло. Мне нужно остаться одной и обдумать.

Слова Демида, его глаза...

Я это в самом деле слышала, мне не приснилось?

Он сказал, что моя девочка будет Ольшанской. И я....

Кажется, я сплю и вижу странный сон. И больше всего я боюсь того, что вот прямо сейчас проснусь.

Но когда Демид подходит совсем близко, вплотную, от его вида становится не по себе. Он заведен, он злится, только пока не пойму, на кого направлена его ярость. На меня? Или он узнал про Катю?

То, что Демид докопается, я жду подсознательно. И Феликс постоянно об этом твердит. Но вот прямо сейчас мне страшно.

Он не простит мне, что я скрыла от него дочь. Он размажет меня за это на молекулы, а потом на атомы. И плевать ему на причины.

Ольшанский упирается локтем в стену, преграждая мне путь.

— Важное, Арина, — оборачивается на слуг. — Вы можете оставить нас ненадолго? Мне надо поговорить с синьориной.

Но с таким же успехом он мог попросить стены коридора немного отодвинуться. И клянусь, стены откликнулись бы гораздо быстрее и охотнее.

— Если можно, встаньте чуть дальше, синьоры, — прошу, приложив руки к груди. И они делают два шага назад. Поворачиваюсь к Демиду.

— Я хотел сказать, — он чешет затылок, поднимает голову, рассматривая потолок.

Что происходит? Демид Ольшанский прячет взгляд? Он не смеет посмотреть в глаза?

Я помню, какая наощупь его кожа. Я помню, как покалывает руку небритая щетина. Ловлю его подбородок и неловко удерживаю обеими руками.

Странные ощущения, нет ни боли, ни дискомфорта. Чуть ворочается страх, но я прогоняю его усилием воли. И заглядываю в глаза.

— Ты все не так поняла, Арина, — он неожиданно поворачивает голову и ловит губами мою ладонь. Точно как я... Совсем как я когда-то... — Помнишь, когда я привозил тебе документы? Я мог отправить их почтой или передать через адвокатов. Этих твоих, Циммерманов. Мог кого-то из своих людей прислать. Но я сам поехал. Еблан, знаю. Но я тебя увидеть хотел.

Я в шоке от того, что слышу.

— Ты же считал меня грязной предательницей? — еле шепчу, в изумлении переваривая услышанное.

— Считал, — кивает он, — но все равно хотел увидеть. Ты можешь думать что угодно, Арина, я тебя любил.

Сглатываю, отпускаю его лицо, но теперь он меня останавливает.

— Я знаю, что ты думаешь. Что я слепой и эгоистичный кусок дерьма. Это правда. Но я никогда, слышишь меня, никогда тобой не брезговал. Я просто сгорал. Ты жгла меня. Взглядом, этими словами своими... Я тебя с грязью смешивал, а ты мне в любви признавалась. Этот твой поцелуй, признания, слезы... Они мне душу жгли, Ари. У меня вот тут горело все от твоих слез. И это не ебучая аллегория, ты знаешь, я не поэт и не писатель. Это правда.

Он показывает на свою ладонь. Смотрю на неё в недоумении.

— Ты о чем, Демид? — спрашиваю тихо. — Почему ты мне сейчас об этом говоришь?

— Меня так пришмалило, что я пошел воду искать. Там рукомойник во дворе у вас висел. Старый, кривой. Мне похер было, лишь бы вода. Мне охладить надо было хотя бы руку, Ари, потому что здесь нечем было охладить, — он показывает себе на грудь, там где сердце. — А здесь так горело, что я запах мяса чуял.

И тогда меня пробивает.

Вижу все как наяву. Себя, вросшую в стол, свои побелевшие пальцы, впившиеся в столешницу. Демида, с перекошенным лицом выскакивающего из дома. Маму, которую он чуть не столкнул с дорожки.

Я бы решила, что он врет, но в с такими глазами не лгут. Особенно с такой болью...

Я снова оказываюсь в маленькой комнате с низким потолком. На полу валяется перевернутая миска с рассыпавшимся рисом. По ногам текут тонкие красные струйки.

Перед глазами все плывет, мир начинает кружиться. Я понимаю, что теряю ребенка, в ужасе зову маму и теряю сознание.

Глава 26-1

Демид

Я ожидал чего угодно, но не такой реакции.

Конечно, я не думал, что она разозлится, пошлет меня нахуй или плюнет мне в рожу. Нет. Молчаливое презрение, холодное равнодушие, снисходительная насмешка — тут бы все сгодилось. Я все заработал с лихвой.

Но блядь....

Все время, пока я говорил, Арина смотрела на меня бездонными темными глазами. Затем схватилась за живот, прошептала «мама» и сползла вниз. В последний момент успел подхватить её у самого пола.

Феликс с охраной налетели как коршуны. Не держи я Арину на руках, закопали бы на месте, и цветочки бы посадили. Я от Феликса столько матов за все время не слышал, сколько за пару минут.

— Ты, уёбок, что ты с ней сделал? — орал он и не получил в табло только потому что по-настоящему испугался за Арину.

— Ничего, — цежу сквозь зубы, толкая ногой дверь в спальню, — давай ты со мной потом разбираться будешь. Сначала ей надо помочь.

Осторожно укладываю Арину на кровать, разрываю на платье шнуровку, чтобы дать доступ воздуху.

Не так я хотел раздеть тебя, малыш, не так...

Слушаю пульс и сердцебиение, прислушиваюсь к дыханию.

— Это обморок, — говорю вслух больше, чтобы самому успокоиться. Беру графин с водой, лью себе на ладонь и смачиваю Арине виски, лицо, грудь.

Она дергается и открывает глаза.

— Все хорошо, малыш, я здесь.

— Уверен, что это та информация, которая ее успокоит? — Феликс заглядывает через плечо и обращается в Арине совсем другим тоном: — Ари, этот гондон что-то тебе сделал?

Арина с удивлением оглядывается по сторонам, словно не может сообразить, где она. Приподнимается на локте и со стоном валится обратно.

— Нет, — шелестит на выдохе и закрывает глаза.

— Позвольте, синьоры, — сквозь толпу охранников протискивается мужчина с медицинским чемоданчиком. Я так и думал, что у Ди Стефано есть собственный лазарет.

— Все вышли, — поворачивается к своим людям Феликс, припечатывает меня взглядом. — И ты тоже.

Ну как припечатывает. Думает, что...

— А не пойти ли тебе... — начинаю и натыкаюсь на внимательный взгляд Аверина.

Он стоит на пороге, привалившись плечом к дверному откосу, и покусывает зубочистку. Чуть заметно кивает в сторону коридора, выходит вслед за охраной.

— Ладно, — встаю с края кровати, уступая место медику, — хер с тобой, северный олень. Все равно я отсюда ее заберу.

Выхожу из комнаты и иду на поиски Аверина. Нахожу его в каминном зале, задумчиво рассматривающим настенную мозаику.

— Отличная работа, — говорит он, показывая на стену. — Хочу и себе такую заказать. Как думаешь, Феликс поделится контактами мастера?

— Ты даже представить не можешь, насколько мне похуй, — отвечаю искренне и чистосердечно.

Аверин кивает, как будто именно этот ответ и ожидал получить.

— Значит, ты готов купить акции и влезть во весь этот пиздец? — спрашивает безо всякого перехода. — Ты хорошо подумал? Может, все-таки оставишь эту работу профессионалам?

— Стебешься, да? — поднимаю брови. Он пожимает плечами. Стебется, конечно. — Я не хочу, чтобы Арина дальше во всем этом варилась. Так что готов.

— Я так понимаю, не перегорел, да? — неожиданно спрашивает Аверин, и я не успеваю выставить защиту. Или он ее так пробивает, не знаю. Но вместо того, чтобы послать его нахуй, я просто отрицательно качаю головой.