Дженнак неуязвимый - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 60

Юноша смолк.

   - Ты говоришь про Фалтафа из Норелга? - спросил Дженнак.

   - Да. Он мой наставник.

Они помолчали. Машина выехала из поместья Ах-Хишари и двигалась теперь вдоль насыпи одноколесника.

   - Вчера, когда мы стояли перед изваяниями богов, ты не молился, - произнес Дженнак. - Или я не прав?

   - Прав. А ты, мой господин? Ты веришь в богов?

   - Пожалуй, нет, хоть наши боги милосердны. Когда-то они были нужны, они помогали людям обуздывать страсти, они направляли владык... Но в нынешнем мире им нет места.

Нево согласно кивнул.

   - Нынче боги - костыль для слабых, опора немощных. Мне они не нужны. Мои боги — в Эммелитовом Дворе.

   - Плоды просвещения? - молвил с улыбкой Дженнак.

   - Они, мой господин. Отец недоволен... Но что я могу поделать? Вера гнездится в сердце... она или есть, или ее нет...

Навстречу им с шумом и грохотом промчался состав. Серебристый экипаж снова повернул - на неприметную узкую дорогу. Дженнаку она показалась незнакомой. Должно быть, в лес к болоту, где поджидал пятнистый «жук», добирались разными путями.

   - Хочу спросить, мой лорд... не сочти это дерзостью... - смущенно произнес Нево. - Я о твоем совете - искать и выбирать свою женщину, не жалея трудов и усилий... У тебя тоже было так?

   - Не совсем. У каждого свой искус, Нево. Мне пришлось ждать.

   - Долго?

   - Долго. Ты бы удивился, если бы я сказал. Или не поверил...

* * *

Джен Джакарра, Шанхо, 1830*1837 годы от Пришествия Оримби Мооль

Поверить в самом деле было нелегко - от видения в тайонельском храме до встречи с чакчан прошли долгие годы, почти сто сорок лет. Две человеческие жизни, причем не самые короткие!

В 1831 году Дженнак приехал из Ханая в Шанхо. У Аполло Джумы имелись здесь посредники, ибо финансы и торговля не знают границ; кто управлял мастерскими, кто ссужал серебро под хороший процент, кто занимался морскими перевозками, а самые доверенные люди, потомки приехавших из Шочи-ту-ах- чилат, служили в канцелярии наместника. Они-то и представили богатого ханайца Джена Джакарру высокочтимому Ицамне, бывшему в то время сахемом Китаны. Как водится, Дженнак поднес дары, самым значительным из которых был мешочек с лизирскими алмазами; дары благосклонно приняли, после чего никаких проблем в коммерческих делах не возникало. Тар Джакарра расширил свое оружейное предприятие, получил заказы от накомов и тидама Китайского флота, устроил мастерские в Сейле и купил поместье на океанском берегу. Разумеется, его приняли в высший свет и допустили к развлечениям, которые в Шанхо немногим отличались от ханайских: пиры, охота, скачки и танцы обнаженных девушек. Правда, аситские обычаи насчет благородных женщин были строги, на пирах они не появлялись и на охоту не ездили, зато имелись особые дома, поставляйте флейтисток и плясуний, а при нужде - более ценный товар, юных красивых сказительниц, знавших китайские легенды и обладающих приятным голосом. Охотились же большей частью на тигров и оленей, уток, фазанов и аистов, ибо лишь эта добыча считалась достойной знатных мужчин. Кроме того, были в Китане лицедеи и всякие искусники, умевшие дрессировать животных, ходить по канату и жонглировать тарелками.

За пару лет Дженнак прижился в Шанхо, набрал людей, которым можно доверять, а те уже нашли секретные Дороги в Сайберн. Сначала караваны отправлялись раз в полгода, потом - каждые два-три месяца; в ящиках и вьюках везли снаряды и патроны, клинки, карабины и разобранные метатели, громовые шары, зрительные трубы и перенар. Не все уходило изломщикам - кое-что пряталось в горах Китаны или доставалось местным повстанцам.

Было их немного, так как народ в этой стране отличался миролюбием, и редкий человек имел склонность к оружию и военному ремеслу. Но китаны обладали особой силой, которую Дженнак, по прошествии лет, распознал и оценил. Этой силой являлась сплоченность. Народ в Китане не разделялся на племена, был един и монолитен, обожествлял кровную связь с землей и домом, с предками и родичами, счет которых шел на сотни или тысячи. Как правило, такая община жила в одном селении, в городке или районе крупного города, владела землей либо каким-то ремеслом, и защищала своих до последней капли крови. Китаны мирились с аснтским владычеством, платили налоги и покорствовали власти, если та уважала их обычай. Но Тракт Вечерней Зари и плантации Ама-То не могли обойтись без рук китанов; людей хватали в городах и деревнях, общины защищались, власть отвечала клинком и пулей, и на каждого взятого раба приходился десяток убитых. Те, кому повезло, кто не погиб и не попал в невольники, уходили в западные горы; одни - чтобы мстить, другие - чтобы просто выжить, затаившись в ущельях и пещерах. Были и такие, кто бежал на север, к дейхолам и изломщикам.

Об этих бедах было Дженнаку известно с тех времен, когда называли его Тэбом-тенгри, ибо Тракт прокладывался на его глазах и беглые рабы просили у него защиты. Просили, получали, прятались в дейхольских стойбищах и говорили, говорили - о разоренных деревнях, погибших детях, перебитых родичах, чьи трупы остались гнить в грязи. Сайберн был дик и огромен, Россайнел - далек, а Китана лежала у океанских берегов, напротив Асатла. Боевые корабли плыли в Китану быстро, и власть аситов в ней была крепка. Теперь Дженнак это видел своими глазами. Видел и, отправляя караваны на север и запад, думал: нет такого крепкого, что было бы нельзя разрушить.

Так проходили годы, и спустя шесть лет появился в Шанхо новый военный чиновник Невара, полный батаб и глава Надзирающих. Прибыл он из Чилат-Дженьела, получив там высокое назначение, а до того служил в Инкале советником аситского посла - конечно, по тем же делам, что связаны с надзором. В Арсолане и Сеннаме надзор был, конечно, тайным, но и в Азайе ведомство Невары напоказ не выставлялось. В Шанхо он приехал с повышением, ибо служба здесь имела преимущества: в Сеннаме изобличенных шпионов топтали быками, в Арсолане топили, а в Азайе Надзирающие сами могли утопить и затоптать кого угодно.

Этих людей, большей частью коренных атлийцев, Дженнак не жаловал и не считал их настоящими лазутчиками, подобными Иллару-ро, который некогда пришел к нему в Фирату. Иллар был великим знатоком степи и наблюдал за ней во имя мира между Домами Мейтассы и Одисса, а Надзирающие в Шанхо больше напоминали палачей. Вероятно, их новый вождь такой же помет койота, решил Дженнак, получив от сахема Ицамны приглашение в Три Пирамиды. Там намечался пир в честь Невары - для аситов, любителей всяких церемоний, дело почти священное, которым пренебречь нельзя. Итак, конюхи заседлали лошадей, шесть стражей из китанов сели в седла, Дженнак облачился в пристойный наряд и поехал в Шанхо, представляя Невару в облике крючконосого атлийца с тонкими жестокими губами.

Увидев главу Надзирающих, он испытал потрясение. То была встреча с минувшим, не столь уж далеким для Дженнака и потому особенно памятным: прошло лишь восемнадцать лет, как он, в обличье старого изломщика, бился в пустынях бихара, отступал под палящим солнцем, рыл ямы в песке, чтобы добраться до воды, и в том же песке хоронил погибших. Он помнил об этом, точно случилось все вчера... Помнил и Невару.

Невара... распространенное имя в Асатле... в аситском войске, возможно, сто Невар, и есть среди них цолкины и батабы... Но это был Ро Невара, предводитель тасситских всадников, и за прошедшие годы он не изменился ни на волос. Те же зеленоватые глаза, полные губы и молодая гладкая кожа... Впервые увидев его - там, в песках, во время отступления - Дженнак изумился сходству Невары с людьми, которых знал когда-то. С тех пор миновало не восемнадцать лет, а три столетия, но разве забудешь врагов, ушедших в Великую Пустоту! Оро’тана... С ним Дженнак скрестил клинок в далекой юности, у валов Фираты, и случилось это в День Керравао. Оро’тана назвал его младшим родичем и сражался честно, а перед смертью сказал: ты - Дженнак Неуязвимый... Другим был Оро’минга, властолюбец и глупец, бросивший вызов ему в Цолане, мастер топора; на топорах они и бились, на небольших смертоносных тасситских топориках, и Дженнак разрубил Оро’минге ключицу. Умер этот койот недостойно, обозвав Дженнака колдуном... Люди с разной сетанной, но с одинаковой судьбой, и оба - светлорожденные из рода Оро, похожие, как две горошины в стручке...