Всадник Ветра (СИ) - Мадоши Варвара - Страница 29

Аркадий обернулся к шоссе. Огромный, сияющий черным лаком автомобиль посла стоял у обочины, дверцы широко распахнутыми. У заднего колеса кулем валялся мужчина в костюме — декарх Ларионов. Двое мужчин в неприметной одежде вытаскивали с заднего сиденья мальчишку, тот брыкался — это Мишка. Рядом еще один держал, заломив ей руку, женщину в пышном бежевом платье, вроде маминого, с мешком на голове — тетя Аня. Платье то самое, что она вчера забрала от портнихи, Аркадий его мельком видел, когда прибегал к ним вечером.

Похищение семьи посла, ясно. В их машину выстрелили, просто чтобы заставить водителя и охрану Бастрыкиных остановиться. Маму и Фоку Фокича убили ради этого.

Аркадий метнулся вперед.

Кажется, по нему стреляли, он не отследил. Зато знал точно: они не успели, а он успел. Он теперь всегда собирался… Успевать.

Смеющийся Жнец отлично подходил для того, чтобы перерезать людям глотки. Кто бы мог подумать!

Глава 12

Чтобы успеть в Лиманион к следующему утру, у меня было два варианта: либо сесть на поезд в ночь, либо попросить Лошадок подкинуть меня утром, переночевав в нашем замке.

Естественно, когда девчонки выбрали второе.

— Давно хотела слетать в Лиманион! — воскликнула Ксения. — Ни разу пока не была.

— А я там выросла, — с ностальгической улыбкой сказала Рина. — В смысле, мы там жили с моих четырех лет, я раньше себя не помню. С удовольствием снова погуляю!

— Я тоже, — кивнула Левкиппа. — Так-то я уже во все мировые столицы слетала, но одно дело одна, а другое дело с друзьями!

Ну да, Лёвка ведь, насколько я понял, дольше всего из нас была волшебницей и успела выполнить «культурную программу» большинства активных узников Проклятья. Которая, как правило, состояла во всевозможных путешествиях и развлечениях, просмотре сериалов допоздна и тому подобном.

Меланиппа и Ксантиппа тоже высказались за. Ксантиппа в Лиманионе бывала несколько лет назад, с родителями, а Лана не бывала вовсе. Она стала девочкой-волшебницей всего год назад и до встречи с Лошадками чувствовала себя слишком неуверенно, чтобы летать с визитами в большие города, больше по Убежищам сидела.

Вечер после тренировки в Замке провели дружно: играли в домино, в карты и травили анекдоты. После недавнего вечера откровений, когда девчонки рассказывали о себе, больше как-то о серьезных вещах трепаться не хотелось. Расходились спать все тоже в хорошем настроении, поэтому, когда я среди ночи рывком проснулся от того, что услышал всхлипы, то очень удивился.

Плакали… Плакали снаружи, за каменной стеной башни! Точнее, прямо за заколоченным прессованной фанерой окном.

Бормоча и поругиваясь про себя, я вышел из своей отгороженной деревянной переборкой спальни в будущую «штабную комнату». Здесь мы еще ничего не успели сделать, только сколотили на скорую руку стол, поскольку я заявил, что он нам нужен. Даже не стол скорее, а верстак. Стены тоже не красили, занятые водопроводом.

Зато девчонки еще до меня восстановили старинную дверь, ведущую со второго яруса прямо на стену. Правильно мыслили: запасной выход может потребоваться в самых разных ситуациях!

Сейчас он мне потребовался, чтобы проверить, кто там горько плачет прямо у меня над ухом, спать не дает.

Ночью стена старинной крепости выглядела очаровательно: белые шапки сугробов, блестящие под луной, превосходный вид на узкую долину Ихоса… Ясное от мороза небо сверкало множеством звезд — самая романтичная обстановка! Но я быстро понял, что у девочки, сидящей на парапете башни, вовсе не романтика на уме. Плакала она… Не романтично совсем. Сдавленно, со всхлипами глотая воздух. В таком плаче чувствуется отчаяние.

— Ксюш, ты чего? — сказал я, подходя к ней.

Она вздрогнула и резко ко мне обернулась.

— Кир⁈ Ты… Ты как… — она оглянулась, увидела у себя за спиной стену башни с заколоченным окном и сообразила. — Я прямо у твоей спальни реветь уселась, да?.. Прости-прости-прости! Я не наро-очно! — тут она заревела снова.

— Да что случилось-то? — мне очень не хотелось садиться рядом с ней на холодный выщербленный зубец стены и вникать в ее проблемы. Неудивительно, что именно это я и сделал: уселся и спросил. — Вечером же все хорошо было!

— Да-а! — заплакала она еще горше. — У вас… У всех хорошо! А я!.. Так, сбоку припека! Зачем я вообще нужна⁈

— Чего⁈ — я даже не понял.

— Думаешь, я не понимаю? — Ксения заговорила быстро и зло, размазывая слезы по щекам. — Я у вас одна… Девочка с комплексами! Ладно, у Груни еще дурацкие родители, но они прямо почти настоящие злодеи, это все-таки немножко прикольно, и только у меня — такие… Противные! Абьюзили меня, ругались все время! И я из-за этого все хочу, чтобы меня все любили, и набиваюсь на это, а толку чуть, и всем только досадно, потому что меня не за что любить! — тут она заговорила уже совсем-совсем быстро, так, что у меня даже слова не получилось бы вставить при всем желании. — Саня культурная и умная, Лёвка почти как взрослая и кучу всего умеет, Груня — это Груня… Даже Лана милая и ее все любят! А я⁈ Я же знаю, что я самая грубая, и книжек меньше всего читала, и в школе у меня тройки были… Вроде атаки у меня самые мощные — но бесполе-е-зные!!! Особенно теперь! У тебя-то мощнее! А по скорости я ото всех отстаю! И сегодня на тренировке с Сапсанами спорила как ду-ура!

— С чего ты взяла, что у тебя одной дурацкие родители? — спросил я первое, что пришло в голову.

— А что, нет? — она агрессивно вытерла слезы и шмыгнула носом.

— Мой отец только с вами милашка. Со мной он знаешь каким был? Хуже Твари!

— Да не может быть, — не поверила Ксюша. — Мастер Пантелеймон-то?

— Серьезно! Он меня готовить заставлял и попрекал, что я много денег трачу на продукты. И говорил, что я бездельник, а сам целыми днями за компом сидел!

— Че, правда? — снова переспросила Ксения.

— Правда-правда… — я уже пожалел, что ляпнул это: им же все-таки еще у отца платья забирать.

— Ты же готовить не умеешь! — засмеялась Ксения. — Один раз только эти… Ну как их… На молоке сделал! И то их Саня спасла, а то бы они у тебя подгорели.

— Ну сделал же! И яичницу пожарить могу, макароны там сварить, сосиски… Слушай, вот, ты говоришь, что ты бесполезная и ничего не знаешь — но ты уже готовишь лучше Агриппины.

— Кто угодно готовит лучше Агриппины!

— И эту крепость ты нашла! Без тебя бы…

— Ну да, но сюда зато продукты далеко носить! Саня постоянно из-за этого ворчит! И вообще, мало ли, что один раз было, поблагодарили — и забыли!

Ого, какой взрослый подход! Даже не ожидал такого понимания жизни от условно маленькой девочки. Обычно-то и куда более взрослые люди пытаются требовать от других благодарности за давно совершенные деяния, и то, что «оказанная услуга услугой не считается» доходит только до индивидов с обогащенной биографией.

Пораскинув мозгами, я выдал:

— Зато ты мебель вон как быстро научилась делать! Очень красиво у тебя выходит.

— Это не боевой навык, — стояла на своем уничижении Ксения.

— Ну слушай, ты только что, когда про девчонок говорила, тоже не про боевые навыки рассказывала! А про бой… Мы ведь только учимся. Смешно приходить в школу в первый класс и страдать, что ты не профессор математики!

— Ну да-а… Я уже больше года девочка-волшебница! Могла бы и научиться чему-то!

— Вот именно, — авторитетно сказал я. — Ты всего лишь немного больше года девочка-волшебница! За это время ты победила несколько монстров, нашла крутых товарищей и даже учишься современному бою у настоящих спецназовцев! Разве это бесполезная?

— Все равно… — упрямо проговорила Ксения. — По сравнению с другими… Я как будто зря свою жизнь прожила! Ничему не научилась.

Я еле сдержал смешок.

— Знаешь, если ты чувствуешь, что зря прожила свою жизнь в двенадцать — это, наоборот, клево. У тебя куча времени, чтобы сделать все, что хочешь, и научиться чему угодно. Вот когда ты так чувствуешь в почти что семьдесят… — я сделал паузу, стараясь подобрать слова, адекватные своим воспоминаниям. — Скажем так, есть ощущения похуже, но их не так уж много.