Раскаленное эхо. Опасный поворот. Аналитик. Три недели в Париже (сборник) (СИ) - Чайлд Ли - Страница 60

Патрульный закончил составлять протокол и уехал. Уехал и Бенни. А Майлс еще почти час сидел в машине и рассеянно водил руками по рулю. Поняв наконец, что надо делать, он включил зажигание и, даже не дав двигателю прогреться, поехал по Мадам-Мор-лейн.

Разросшиеся кусты у дороги сразу же бросались в глаза. До сегодняшнего утра он на них и внимания не обращал. Но сейчас, едва взглянув, сразу понял, что за такими густыми зарослями Мисси действительно могла не разглядеть собаку. Но как собака умудрилась сквозь них продраться?

Пройдя вдоль кустов, он остановился на том самом месте, где предположительно сбили Мисси. И тут же замер – увидел в кустах проем. Обломанные ветви по обеим сторонам проема свисали до земли. Это место кто-то явно использовал в качестве прохода. Но кто? Та самая черная собака?

Не зная, что делать дальше, Майлс отправился на кладбище. Букет цветов, прислоненный к надгробью, он заметил издали.

Он тут же вспомнил Чарли и сказанные им однажды слова: «Словно кто-то хотел извиниться».

Майлс развернулся и пошел прочь.

Прошло несколько часов. Небо за окном было темным и мрачным. Сара отошла от окна и снова принялась расхаживать взад-вперед по комнате. Брайана она отвезла из больницы к нему домой. Рана оказалась пустяковой – наложили всего три шва. Как она его ни умоляла, Брайан отказался поехать к ней. Ему надо было побыть одному. Домой он явился в глухом свитере и в шляпе – не хотел, чтобы родители что-нибудь заметили.

– Ничего им не рассказывай, Сара. Я сам скажу, когда придет Майлс.

Майлс арестует Брайана. В этом она не сомневалась. Удивлялась только, что он так долго не идет.

Последние восемь часов она то злилась, то впадала в отчаяние, то снова негодовала. И мысленно повторяла слова, которые должна была сказать Майлсу, когда он так несправедливо на нее накинулся. «Ты думаешь, только ты один страдаешь? – должна была ответить она. – А ты подумал, как трудно мне было привести к тебе Брайана? Сдать родного брата. А ты… Значит, я тебя предала? Я тебя использовала?»

Но он только что узнал, кто убил его жену. Узнал неожиданно. И этот удар нанесла ты.

Остаток дня Брайан провел у себя в комнате. Он лежал на кровати и пялился в потолок. Порой ненадолго засыпал. Он не обедал и не ужинал.

Под вечер в комнату, постучавшись, зашла мама. Брайан закрыл глаза и притворился спящим. Она пощупала ему лоб – проверяла, нет ли температуры. И вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Брайан слышал, как она вполголоса сказала отцу: «Спит. Уж не заболел ли?»

А он ждал прихода Майлса. Еще он думал о Джоне и о том, что скажет мальчик, когда ему сообщат, кто убил его мать. Он переживал за Сару и очень жалел, что она оказалась во все это замешана.

Брайан попытался представить себе тюрьму. Воображение рисовало тусклые лампы, холодную сталь решеток, тяжелые скрипучие двери камер. Ему казалось, что тюрьма – место, где никогда не бывает тишины, даже ночью. И ему там не выжить.

После аварии Майлс его отпустил. Но он за ним вернется.

Около полуночи Сара услышала стук в дверь, выглянула в окно посмотреть, кто пришел, и открыла. Майлс стоял неподвижно. Глаза у него были красные от усталости.

– Когда ты узнала о Брайане? – выпалил он.

– Вчера, – ответила Сара. – Он вчера мне сказал. Для меня это было таким же потрясением, как и для тебя.

– Понятно, – ответил он и повернулся, собираясь уйти, но Сара взяла его за руку.

– Погоди, прошу тебя… – Он повернулся к ней. – Это была дикая, безумная случайность. Такого не должно было произойти, тем более с Мисси. Поверь, я очень тебе сочувствую, я знаю, как тебе больно и тяжело… – Сара замолчала.

По его непроницаемому лицу она не могла понять, как он воспринимает ее слова.

– Но? – спросил он безразличным тоном.

– Никаких «но». Я просто хотела сказать тебе это. Он сбежал, и этому нет оправданий. Только это был несчастный случай. – Она ждала ответа, но его не последовало. Тогда она отпустила его руку. – Что ты собираешься делать?

Майлс отвел взгляд.

– Он убил мою жену, Сара. Он нарушил закон.

– Знаю, – кивнула она.

Майлс молча покачал головой и пошел к выходу. В окно она увидела, как он сел в свой пикап и уехал.

И куда, думал Майлс, теперь? Что делать? Документы, которые он собирал два года, уже не нужны. Не нужны ни Отис, ни Симс, ни Эрл. Он так долго искал ответ, и вот ответ сам явился к нему – одетый в ветровку и готовый разрыдаться.

Два года Майлс сам рыдал по ночам, допоздна не спал. Он начал курить, он держался из последних сил и был уверен, что, когда ответ будет найден, все изменится. Теперь же достаточно сделать один звонок, и он будет отомщен.

А что, если ответ оказался совсем не таким, какого он ждал? Можно ли сложить вместе память о жене и горе последних двух лет, прибавить собственную ответственность мужа и отца, а ко всему этому – еще и долг перед законом, и получить искомый результат? Или из полученного надо вычесть возраст парнишки, его страх и искреннее раскаяние, а еще – любовь Майлса к Саре, тем самым опять сведя результат к нулю?

Этого Майлс не знал. Знал только, что стоит ему прошептать имя «Брайан», как во рту появляется горький привкус.

Миссис Ноулсон не выключила свет в гостиной, и его отблески освещали дорожку к дому, по которой шел Майлс. Он тихонько открыл дверь и зашел.

Миссис Ноулсон дремала в кресле-качалке, укрывшись пледом, но, услышав шаги, открыла глаза.

– Извините, что так поздно, – сказал Майлс.

– Он спит.

Майлс зашел в спальню, взял Джону на руки, пристроил его голову себе на плечо и понес домой. Уложив сына спать, он укрыл его одеялом, включил ночник и присел на краешек кровати. В полумраке комнаты спящий Джона казался особенно беззащитным.

Майлс тихонько погладил его по голове.

– Я знаю, кто это сделал, – прошептал он. – Но не знаю, стоит ли тебе об этом говорить.

Джона дышал ровно, глаза его были закрыты.

Выйдя из спальни сына, Майлс достал из холодильника пиво. Куртку он повесил в шкаф, где стояла коробка с видеокассетами. Он вытащил коробку и отнес ее в гостиную, наугад вынул кассету и, сунув ее в магнитофон, уселся на диван.

Сначала экран был темным, затем появилось расплывчатое изображение. Но тут же все наладилось. Стол, накрытый для романтического ужина. Майлс помнил, как поставил лучший фарфор, как искрились при свечах бокалы. Был день Святого Валентина, и он приготовил для Мисси угощение. Она переодевалась в спальне. Он попросил ее не выходить, пока все не будет готово.

Он снял тот момент, когда она вошла и увидела стол. В тот вечер она выглядела так, словно собралась на бродвейскую премьеру. На ней было черное платье с декольте, в ушах маленькие золотые сережки. Волосы она собрала в пучок, оставив на свободе только несколько прядей.

«Какая красота! – восхитилась она. – Спасибо, родной».

«Это ты – моя красота», – сказал Майлс.

Он настолько погрузился в воспоминания о том вечере, что не сразу услышал тоненький голосок у себя за спиной:

– Это мама?

Майлс нажал на кнопку пульта и остановил пленку. В коридоре стоял Джона. Майлс заставил себя улыбнуться.

– Что такое, чемпион? – спросил он. – Не спится?

– Это мама была? – повторил Джона. – В телевизоре?

Майлс услышал в его голосе грусть. Не зная, что ответить, он хлопнул рукой по дивану и сказал:

– Иди, посиди со мной.

Джона, поколебавшись мгновение, юркнул к дивану. Майлс обнял его. Джона заглянул отцу в глаза.

– Да, это была твоя мама, – сказал наконец Майлс.

– А почему в телевизоре?

– Это видеокассета. Помнишь, как мы снимали на камеру?

– Ага, – кивнул Джона. И спросил, показав на коробку: – На всех этих тоже мама?