Николай I Освободитель // Книга 10 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 48

По началу парагвайцам сопутствовал успех: их армия была хоть и меньше, но куда более качественно подготовлена, имела лучшее вооружение и высокую мотивацию. Плюс сами аргентинские провинции Кориентес и Энтре-Риос совсем не были так уж преданы центральному правительству в Буэнос-Айресе и во время прошлой войны вовсе держали сторону Парагвая. Поэтому Лопес вполне обосновано мог надеяться на то, что особого сопротивления на местах поход его армии не вызовет.

Получилось, однако, совсем не так благостно. Экономические успехи Аргентины последних лет несколько поменяли политическую ориентацию еще недавно мятежных провинций, поэтому вместо поддержки на местах Лопес столкнулся с пусть и не слишком ожесточенным, но сопротивлением.

Тем не менее первые сражения, инициированные крепко держащими в руках военную инициативу парагвайцами, были для них в целом успешны. Уже в двадцатых числах им удалось разбить прикрывающий самый север провинции Кориентес отряд полковника Хуареса и без боя взять город со звучным названием Эльдорадо.

Так же после короткой осады удалось парагвайцам взять и столицу провинции одноименный город Кориентес, из которого части аргентинской армии прорвались с боями, когда стало очевидно, что помощь с «большой земли» в обозримом будущем не придет.

В таком ключе война развивалась всю первую половину 1859 года: парагвайцы наступали, брали один аргентинский город за другим, а те в свою очередь огрызались и с боями отступали на юг, где постепенно формировалась новая армия, которая и должна была в будущем показать беспокойным соседям, кто в доме хозяин.

Вероятно так и осталась бы в истории данная война в виде очередного мелкого конфликта на просторах Южной Америки, которых в 19 веке тут случалось не мало, однако в этот момент Бразильцы под руководством императора Педро II решили, что настало подходящее время для окончательного решения вопроса с Уругваем, который кое-кто в Рио-де-Жанейро все еще считал своей мятежной провинцией. А поскольку Восточная республика — или «республика восточного побережья», как себя называли сами уругвайцы — находилась с Парагваем в союзнических отношениях, Карлос Антонио Лопез тут же объявил войну еще и Бразилии. Таким вот образом история, видимо не желая сворачивать с наезженного пути, вновь вернулась не рельсы, однажды приведшие Парагвай к полному разорению.

Глава 17

И да, что касается возраста… Именно в это время, в конце 1858 года, когда до рождественских праздников оставалось всего пара недель, я решил наконец окончательно передать основные рычаги власти сыну. Ему уже было сорок, и Александр давно стал вполне состоявшимся управленцем, в котором я мог быть уверен, как в себе. Ну наверное все же немного меньше, но была надежда, что я воспитал его достаточно хорошо, чтобы после моего ухода в строну, вся выстраиваемая мной годами система не развалилась в один миг к чертям собачьим.

Собственно сын и раньше постепенно перебирал на себя обязанности по управлению империей, но все же ключевые решения, назначения высших чиновников и руководство спецслужбами я до последнего держал у себя в руках.

К мысли о передаче власти меня толкнули сразу два события, больно ударившие по внутреннему самоощущению и напомнившее о том, что годы они беспощадны даже к императорам. В августе тихо у себя в кровати умер Ермолов. Старый фельдмаршал — он был последний, кто имел данный чин в русской армии, поскольку больших войн не было уже двадцать лет, то и давать его вроде как было не за что — до последнего держал в кулаке Кавказский военный округ. И хоть формально гражданскую власть отделили от военной еще тридцать лет назад, его авторитет в регионе был столь велик, что местные чиновники боялись без разрешения Ермолова-Кавказского лишний раз даже вздохнуть. Заменить фельдмаршала было просто некем.

А в конце ноября на покой попросился Муравьев. Мой бессменный глава секретариата, с которым мы работали бок о бок — страшно даже сказать — больше сорока лет. Целую жизнь. И тут, посмотрев в зеркало и увидев там пусть и крепкого еще, но уже старика, я понял, что и самому пора давать дорогу молодым. Как бы это не было грустно и даже местами боязно.

— В Валахии все спокойно. — Докладывал генерал Муравьев. Тот который «Муравьев-вешатель» в моей истории, тут он столь громкого прозвища не заслужил, но благодаря деловым качествам без проблем подхватил СВР после ухода Мордвинова. Рядом с ним сидел и тихонько кивал головой Орлов — еще один реликт уходящей эпохи, он уже тоже откровенно не тянул такую махину как СИБ, шутка ли только штатных сотрудников спецслужба имела более 15 тысяч человек, и это без учета всяких завербованных и добровольных помощников, и большую часть повседневно работы скинул на заместителей, оставив себе только представительские функции. — Возле ее величества постоянно находятся наши люди, наследник в безопасности. Местное боярство не в восторге от такого бесцеремонного вмешательства во внутренние дела, однако по неофициальным каналам мы довели до всех интересующихся сторон, что никакой смуты не потерпим. А если вдруг королева с наследником случайно умрут, то на трон никто из местных все равно не сядет, это сбило волну недовольства. Боярство за двадцать лет уже привыкло к стабильности и резких изменений в политическом курсе тоже не особо желает.

Причин считать, что Александр Гика был убит у нас в общем-то не было. Сгорел человек на работе, не выдержал темпа, и сдало сердце. Обычное в нашей профессии дело. Проблема была в том, что наследник валашского короля Александр III был еще далек от того возраста, в котором можно было брать на себя бразды правления, поэтому в стране тут же начались подозрительные брожения. Мол есть и другие достойные люди, чтобы погреть свой зад на троне в Бухаресте. Одного — некого Филипеску, связи которого с французами были известны достоверно — пришлось даже показательно ликвидировать. Шел человек по улице, и тут ему на голову упал кирпич: остальные намек поняли правильно и больше не бузили.

— У нас там много доверенных людей? — В комнате кроме меня, Муравьева и Орлова еще находился Саша и тройка заместителей главы СВР, можно сказать, что мы заслушивали доклад самым узким кругом лиц.

— Кхм… — Алексей Федорович усмехнулся, — там примерно треть боярской думы так или иначе получает от нас финансирование. А вторая треть завязана на Россию в вопросах производства и торговли. Кроме того, под нашим контролем пара оппозиционных изданий и несколько мелких подпольных обществ, которые считают, что работают на Францию и Англию.

В отличии от прошлой истории, где Россия постоянно делала ставку на «друзей» и постоянно же на этом обжигалась, тут мы работали с союзниками более всеобъемлюще. Контролировали и тех, кто у власти, и тех, кто хотел ее забрать себе; и прессу разного толка, и откровенных отморозков, используемых для грязных делишек. Ну а тех, кто пытался переориентироваться на запад — для Валахии это было откровенно сложно сделать, учитывая конфигурацию границ, однако и в других странах процессы были схожими — постепенно отстреливали или отправляли в тюрьму под разными предлогами. Да не слишком «честно», но чистоплюйству во внешней политике вообще не место.

— Хорошо, с Валахией понятно, как обживается Борис Иванович в Московском университете? Я надеюсь среди его ближайшего круга общения есть наши люди?

Будущий царь Болгарии Борис III сын царя Ивана І Леопольдовича в конце лета приехал в Москву для прохождения обучения в главном ВУЗе страны. Причины такого решения были максимально прозрачными — в Софии просто не было учебного заведения подходящего для наследника уровня, ну и то, что сам болгарский царь когда-то заканчивал экономический факультет Московского Императорского Университета тоже играло существенную роль. Не смотря на двадцать лет правления Болгарией Иван Леопольдович внутри оставался во многом русским человеком — что опять немного смешно, учитывая его Сакен-Кобург-Готское происхождение — и естественным образом желал, чтобы его наследник тоже напитался русской культурой.