Игра на чужом поле (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 44

Казалось бы, кооператоры занимались благим делом, предоставляя крышу над головой многим приезжим, попавшим в затруднительное положение в большом сибирском городе, гостиницы которого оказались на ремонте… Заплатив довольно высокую цену за проживание (минимальная стоимость 6 рублей в сутки), они вправе рассчитывать на покой и уют. Но дело с самого начала было пущено на самотек. Воспользовавшись полной бесконтрольностью со стороны своих учредителей — красноярского управления речного пароходства, кооператоры не очень-то утруждали себя заботой о своих клиентах…

— Пидорасы! — вырвалось у меня вслух, когда я уже подходил ко входу в метро.

Пожилой дядька в шляпе, обгоняя меня, резко обернулся, недоумённо огляделся по сторонам, и не обнаружив рядом врагов человечества, на всякий случай ускорил шаг.

М-да… это, конечно, не моя забота, но партийные органы вполне могли и должны были присматривать за качеством услуг, оказываемых кооператорами! Пожалуй, надо заняться этим лично.

— Морды бы им набить, — мечтательно пробурчал я, заходя в фойе станции.

Но, зайдя внутрь, понимаю, что идея ехать на метро — полнейшая глупость. Первая причина: начался час пик, и в вагонах сейчас наверняка яблоку негде упасть. Вторая — площадь Революции от Кузнецкого Моста совсем рядом! «Да ну его, лучше пройдусь пешком», — решаю я. Москву, конечно, знаю так себе, особенно нынешнюю, но здесь точно не заблужусь.

Через двадцать минут бодрой прогулки, уже подходя к зданию избиркома, услышал оклик человека, которого ни с кем спутать было нельзя:

— Толя, вот так встреча, понимашь!

Из чёрной «Волги» неспешно вылезал мужчина с широкой грудью и пудовыми руками. Будущий первый президент России собственной персоной!

— Добрый день, Борис Николаевич, — я изобразил самую радушную улыбку, на какую был способен.

Чёрт, заловил неудачно, да ещё и у всех на виду! Ельцин ведь до сих пор в опале, и Власов предупреждал меня, чтобы я с ним не пересекался — мол, «первый» затаил обиду на свердловчанина и пока не простил.

— Тоже за удостоверением? Ну, пошли вместе, — хмыкнул Борис Николаевич, и, хлопнув меня по плечу так, что я едва не подпрыгнул, направился ко входу здания, приглашая жестом следовать за ним.

Помощник Ельцина — невысокий лупоглазый сморчок лет сорока с холеной мордой, оглядел меня недоумённо, но, видимо, не узнав, быстро засеменил в сторону избиркома. Пришлось и мне прибавить шагу и даже завести беседу.

— А вы по какому округу избирались? — вежливо интересуюсь я.

— Я-то? Да тут, в Москве, национально-территориальный номер один, — Ельцин был откровенно доволен собой и, судя по всему, чуял в депутатстве какую-то перспективу для своей дальнейшей карьеры. — Соперник у меня серьёзный был, понимашь! Директор ЗИЛа — Женька Барков… но против меня не устоял.

Я кивнул, поддерживая тон:

— Ну, с вами тягаться — дело непростое. Вы же народный любимец.

Ельцин усмехнулся, но по глазам видно было, что слова польстили ему.

— Да… но соперник мой коварный оказался! Административного ресурса нахватался, агитаторов нагнал, обещаниями москвичей кормил. Всё, что можно, на меня вылил — от «предателя партии» до «американского шпиона». А народ-то у нас мудрый — поверил в мои слова, а не в их обещания!

Он замолчал, задумавшись, а потом неожиданно спросил, чуть повернув ко мне голову:

— Ну а ты как, Толя? Чуешь, куда ветер дует? Или пока просто наблюдаешь? Ты где избирался?

Вопрос прозвучал почти дружелюбно, но за ним явно угадывалась оценка — как будто Борис Николаевич уже прикидывал, кто рядом с ним: соратник, конкурент или просто случайный попутчик, оказавшийся рядом.

— От Хакасии, — ответил я, стараясь выглядеть непринуждённо.

— Сибирь! Молодец! Ты это… с кем надо — держись. А так — берегись. Политика, брат, хуже ринга: там хотя бы видишь, откуда кулак летит.

Он дружески подмигнул мне и вдруг пожаловался:

— Из министров меня убрали сегодня, понимашь! Сказали — раз депутат, то министром быть не должен. Но первым замом председателя Госстроя оставили… Был я сегодня в ЦК, всё обсуждают и обсуждают, кто ответственность будет нести за Тбилиси. Не до меня им сейчас. Но ничего! Выборы у нас новые, и люди будут новые! Такие, как ты — молодые сильные и честные! Мы с тобой, Толя, таких дел наворотим!

Каких дел⁈ Ты под опалой, да и не в друзьях мы! На кой мне такой друг? Но ведь не скажешь об этом в глаза. А люди вокруг смотрят на нас, запоминают. Ельцина-то все знают — ясно, что пойдут сплетни.

— Дела делать надо, а не воротить! — ответил вместо меня на последнюю реплику… мой непосредственный начальник!

Да, Шенин тоже тут! Но он уже выходит из здания избиркома с заветной коробочкой в руках.

— Нет, воротить, именно воротить придётся! — захохотал Ельцин, испугав сморчка и бабку-уборщицу со шваброй, которая и не думала уступать нам проход, подметая крыльцо перед лестницей наверх.

— Здравствуйте, Олег Семенович! — немного растерялся я.

— Толя, ну и как ты выступил на турнире? — жмёт мой шеф руку сначала Ельцину, а потом и мне.

— Да как Штыба мог выступить? Морды всем поразбивал — и всё тут! Читал «Советский спорт» утром, — опять ржет Ельцин.

Тяпнул, что ли? Уж больно весел.

«Штыба!» — чуть слышно прошелестел сзади сморчок, который, наконец, меня узнал.

— Шесть золотых медалей у нашей сборной и одно серебро, — не стал выпячивать свою роль я.

— Молодцы! А ты в какой гостинице остановился? — спросил меня Шенин.

— В «Москве»!

— Найду тебя сегодня! Я завтра утром улетаю уже, — коротко бросил Олег Семенович и поспешил к ожидавшей его машине.

А вот это против моих планов, ведь я надеялся сегодня к Власову напроситься на дачу. Мне и по аренде пообщаться с ним надо, и по церкви, будь она неладна, и по прочим делам. А самое главное — надо понять, что у нас в стране происходит, да и советы получить по поводу будущего депутатства! И лучше бы в виде конкретных инструкций. Ведь политика для меня, выражаясь спортивным языком, чужое поле. И если в Норвегии, где тоже было всё чужое, я отбился, оставшись даже с прибылью, то что тут делать — совсем не понимаю. И моя взрослая память здесь не помощница. Да, я протащил в депутаты нескольких своих людей. Но сколько их? Десяток-другой, наверное, наберется, считая с афганцами. А всего избрано будет две тысячи двести пятьдесят депутатов!

В Центральной избирательной комиссии нас уже ждали. И не только Ельцина, но и меня! Может, сморчок предупредил? Поэтому удостоверение за номером 308 и значок мне выдали за минуту. Всё быстро и слаженно, без всякой волокиты.

Разглядываю документ. Слева гордо красуется надпись: «Товарищ Штыба Анатолий Валерьевич избран народным депутатом СССР». Печать с гербом и подпись председателя верховного совета СССР. Слегка неразборчиво, но и дурак сейчас знает кто это. Горбачев, конечно!

— А раньше две подписи было, — рассматривает свою книжицу и Ельцин. — Председателя и секретаря. Ишь! Вот, Толя, смотри: 1989–1994, — Ельцин тычет в цифры слева удостоверения. — Пять лет мы будет представлять свои округа и заботиться о народе!

Ну да, как же! Какой девяносто четвертый? Дожить бы до девяностого в качестве депутата, — усмехаюсь я про себя, но послушно киваю и «агакаю».

Справа вклеено моё фото, как всегда с недовольной мордой. Да ещё в спортивном костюме. И откуда они его взяли? Я же сдавал нормальное — в рубашке и галстуке!

— Эко у тебя физиономия насупленная, — нелестно высказал Ельцин свое мнение о моей внешности, заглядывая с любопытством мне через плечо.

— Какая есть, — я и не думаю обижаться.

БН у нас мужик простой, что он и подтверждает следующей своей фразой:

— Толя, в «Советском спорте» статья есть про волейбольный турнир в твоём крае… — почти интимно прошептал он мне на ухо, будто секрет какой раскрывал. — Там одни гандоны…