Ближний бой. ЦРУ против СССР - Киркпатрик Лаймен - Страница 6

Подразделение УСС-Европа только организовывалось, когда я прибыл в Лондон. Возглавлял подразделение посол Уильям Филипс. Уитни Шепардсон был тоже там, но он отправился назад в США за день до моего приезда. Я предполагал, что еду с временной миссией, но, к счастью для меня, она оказалась постоянной. Шепардсон вместе с Биллом Мэддоксом жил в доме 29 на Гайдпарк-стрит. Билл сказал: «Живи со мной, пока Уитни не вернется». Поскольку Шепардсон решил принять предложение о переходе на постоянную работу в Вашингтон, я получил возможность жить вместе с Мэддоксом в этом доме более года, пока не был назначен в подразделение УСС при 1‑й армии, организовывавшееся тогда для проведения высадки в Нормандии.

Первоначально моя задача заключалась в том, чтобы быть чем-то вроде подручного Мэддокса, который, однако, все старался делать сам. Основная наша работа состояла в поддержании связи с разведывательной службой Англии. Однако имелся еще целый ряд других национальных разведывательных служб, штаб-квартиры которых находились в Лондоне; эти службы принадлежали эмигрантским правительствам стран, оккупированных немцами. В скором времени я уже наладил контакт с секретной службой деголлевской «Свободной Франции» во главе с весьма эксцентричным человеком, выступавшим под псевдонимом Пасси (название станции метро в Париже); настоящее его имя было Андре де Ваврен. Здесь находились норвежская разведка во главе с полковником Рошером Лундом, польская во главе с полковником Владиславом Гано и чешская во главе с генералом Франтишеком Моравеком. Первоначально я помогал Мэддоксу в поддержании связи с этими людьми, однако по прошествии времени из Штатов прибыли сотрудники, которые по своей подготовке и знанию языка больше были пригодны для выполнения этих обязанностей.

Мне было известно, что англичан обеспокоило мое назначение в качестве офицера связи с их разведкой, поскольку моя сестра в то время была военным корреспондентом «Чикаго дейли ньюс» и постоянно находилась в Лондоне. Несколько лет спустя после войны я, испытывая некоторое удовольствие, напомнил руководителю английской секретной службы об этом факте и сказал ему, что моя сестра вдвое больше знала о военных планах наших союзников, чем я.

Работа по поддержанию связи была интересной, и те люди, которые трудились ради освобождения своих стран, были, каждый по-своему, великолепны. Однако после шести месяцев такой работы я расстался с ней без больших сожалений, поскольку дело это утомительное и дает большую нагрузку на печень. Успешное установление контакта в разведке достигается лишь путем развития личных тесных отношений при проявлении абсолютного и полного доверия с обеих сторон. Почти сразу же по прибытии в Лондон я окунулся в целую серию ленчей, которые, начинаясь в час, продолжались добрую часть дня, и обедов, затягивавшихся далеко за полночь. Наши европейские друзья показывали себя серьезными потребителями алкогольных напитков, оказывавших на них самое незначительное действие. Я всегда спрашивал себя, сидят ли они на службе так же долго, как мы.

Хотя могло создаться впечатление, что светская сторона деятельности разведчика по поддержанию контактов занимала значительное время, это, по существу, было лишь начало. После того как контакт установлен и доверие с обеих сторон укрепляется, начинается обмен информацией, обсуждение операций и разработка планов самого важного дела, предстоявшего всем нам, — освобождения Европы.

Помимо обязанностей по оказанию помощи Мэддоксу в деле поддержания связи с другими разведывательными службами, я должен был обрабатывать разведывательные доклады, начавшие поступать из организаций, с которыми мы поддерживали связь, и постепенно создавать подразделение, в дальнейшем превратившееся в Отдел докладов. Для этой работы у меня почти не было подготовки в прошлом, и поэтому я должен был учиться буквально на ходу. Чтобы подготовить доклады для направления в Вашингтон, нужно было их прокомментировать и указать, в какой мере они, по нашему мнению, достоверны. Поскольку доклады начали поступать по самым различным вопросам (начиная от деятельности разведок держав оси на Иберийском полуострове до данных разведки боевого порядка германских сил на территории всей Европы), в качестве первого урока я усвоил крайнюю необходимость для разведывательной работы ведения досье.

Мы получили доклад от французов, содержащий множество ценных сведений о численности и дислокации частей 91‑й пехотной немецкой дивизии, расположенной в районе Шербура. Я не имел представления о том, прибыла ли 91‑я дивизия в этот район только сейчас или она находилась там ранее, а если находилась, то как долго. Я не знал, какими боевыми качествами обладает эта дивизия, полностью ли она укомплектована, какой техникой вооружена. Говоря другими словами, невозможно было проанализировать или оценить подобный доклад, не располагая большим объемом дополнительной информации. Поэтому я начал составлять досье, посвященное боевому порядку германских сил. И, как выяснилось, это была колоссальная работа.

В мои функции входило также поддержание связи с разведывательным подразделением Европейского командования, штаб-квартира которого находилась примерно в двух кварталах от нас на Гросвенор-сквер. Представители этого командования несколько скептически относились к УСС и проявляли сдержанность, когда речь шла о сообщении гражданским лицам каких-либо сведений, а я в то время был гражданским лицом. К счастью, полковник Гарольд Лайон заинтересовался нашей работой и оказал мне большую помощь, дав ряд полезных рекомендаций о том, как обрабатывать наши доклады.

В скором времени выяснилось, что как Мэддокс, так и я находимся в невыгодном положении, поскольку являемся гражданскими лицами. И речь шла не только о скептицизме, с каким нас воспринимали представители американских вооруженных сил, — страдало общее дело при обсуждении вопросов, обсуждаемых в разведывательных службах союзников. В скором времени из Вашингтона пришло указание о том, чтобы нам обоим присвоили воинские звания, и рекомендовалось по возможности решить этот вопрос совместно с Европейским командованием. С Мэддоксом этот вопрос был быстро решен, и ему присвоили звание майора, но в силу каких-то причин применить эту же процедуру ко мне оказалось невозможно. Поэтому в августе 1943 года мне было приказано явиться в Вашингтон, и через сутки по прибытии зайти в кабинет № 1063 здания военного снаряжения, чтобы получить приказ о присвоении мне воинского звания.

Руководство УСС в то время хотело, чтобы я как можно скорее вернулся в Англию, однако позже решило, что с большей пользой для дела меня следует направить в Пентагон на недельные курсы по изучению боевого порядка. Там я впервые узнал, что вся та работа, которую я столь трудолюбиво и тщательно делал по линии УСС в Лондоне, уже была ранее сделана специалистами из Пентагона, у которых имелись большие досье по каждому немецкому воинскому подразделению и отдельному военачальнику. Там я также смог обнаружить полную историю 91‑й немецкой пехотной дивизии. Я впервые увидел «Красную книгу», содержащую детальные сведения по истории всех немецких подразделений. С тех пор она стала моей библией в работе над докладами по боевому порядку.

После окончания курсов я получил распоряжение из транспортного отдела УСС явиться в Форт-Гамильтон, штат Нью-Йорк, для отправки за границу «скорым морским транспортом» — эта поездка заняла ровно 23 дня!

В Лондоне Билл Мэддокс спросил меня, хочу ли я быть прикомандированным на короткий срок к Совету стратегической разведки Европейского командования. Полковник Уильям Джексон, возглавлявший совет, спросил своего друга Дэвида Брюса, не располагает ли УСС специалистом по немецкой армии, и Брюс выдвинул мою кандидатуру. Я согласился и следующие несколько недель проработал вместе с офицерами этого совета, занимаясь исследованием двух проблем: одна касалась немецкой обороны против наступления русских на Восточном фронте, а вторая заключалась в том, чтобы определить, какие потери должны понести немцы, чтобы они вынуждены были просить мира.