Красный мотор (СИ) - Тыналин Алим - Страница 12

— И чем же плохи американские станки? — спросил я, внимательно наблюдая за ним.

— Чем плохи? — Руднев расхохотался. — Да всем! Вот, полюбуйтесь.

Он достал из портфеля небольшой сверток в вощеной бумаге. Развернул его, и на стол лег абразивный круг необычного серебристого цвета.

— Моя разработка. Специальная связка на основе синтетических смол. Точность до микрона. А на вашем фордовском барахле и десятых долей не добьешься.

— Микрон? — даже Циркулев подался вперед, забыв о недавнем возмущении. — Позвольте взглянуть…

— Смотрите-смотрите, Игнатий Маркович, — Руднев усмехнулся. — Только пенсне не уроните от удивления.

Следующий час я наблюдал, как этот нахальный молодой человек, походя высмеивая все и вся, демонстрировал действительно впечатляющие результаты. Его острый язык щадил только науку — тут он становился предельно точен и серьезен.

В этот момент в кабинет ворвался взъерошенный Звонарев:

— Леонид Иванович! Там на стройке…

— А, наш великий изобретатель! — перебил Руднев. — Читал вашу статейку о виброгашении. Знаете, коллега, у вас там в расчетах ошибка на странице шестой. Я бы даже сказал, позорная ошибка для выпускника Технического училища.

Звонарев вспыхнул, но Руднев уже развернул перед ним чертеж:

— Вот тут и тут. А если исправить, ваша система заработает куда лучше. Кстати, идея с динамическими демпферами весьма недурна.

Я с интересом наблюдал, как изумление на лице Звонарева сменяется азартом. Через пять минут они уже яростно спорили о технических деталях, забыв обо всем.

— Что ж, — прервал я их дискуссию, — Алексей Платонович, вы приняты. Начнете с организации участка прецизионного шлифования.

— Вот так просто? — Руднев картинно поднял бровь. — А как же анкеты, характеристики, партийность? Я, между прочим, беспартийный. И вообще, личность крайне неблагонадежная.

— Это я уже заметил, — усмехнулся я. — Но мне нужен специалист по шлифовке, а не секретарь партячейки.

— А вы мне нравитесь, товарищ директор, — неожиданно серьезно сказал Руднев. — С вами можно иметь дело. Только учтите — я человек прямой. Вижу глупость, сразу говорю о ней. Вижу халтуру — исправляю. И никакие чины меня не остановят.

— Другого и не ожидал, — кивнул я. — Кстати, интересный сюртук.

— А, это? — он небрежно одернул полы. — Подарок тетушки. Она у меня тоже… личность неблагонадежная.

За окном снова прогудел паровоз. Начинался новый день строительства завода, и теперь в команде появился еще один необычный специалист. Язва и насмешник, но, похоже, настоящий мастер своего дела.

Утренний туман еще стелился над стройплощадкой, когда я приехал осматривать место под будущий цех прецизионного оборудования. Заиндевевшая трава хрустела под ногами — конец августа выдался на редкость холодным.

— Здесь будет хорошо, — я указал на расчищенный участок. — Грунты прочные, вибрация от железной дороги минимальная.

— Минимальная? — Руднев, появившийся словно из ниоткуда, презрительно фыркнул. — Да тут от каждого паровоза все ходуном ходит. Вы хоть понимаете, что для прецизионной шлифовки нужна абсолютная устойчивость?

— Понимаю, — я развернул чертежи. — Поэтому фундамент будет особый. Смотрите.

Руднев склонился над схемой, его насмешливый тон сменился профессиональным интересом:

— Хм… Виброгасящие подушки из специального бетона? Любопытно. А вот эта система демпферов…

— Моя разработка! — подбежал запыхавшийся Звонарев, размахивая папкой. — Двойной слой амортизации с резонансными гасителями.

— Чудеса, — Руднев поправил очки. — Кажется, в этом сумасшедшем доме иногда рождаются здравые идеи.

В этот момент подошел Бойков, за ним двое рабочих катили теодолит на треноге.

— Леонид Иванович, — директор вытер пот со лба, несмотря на холод. — Тут проблема с разметкой. По плану цех должен идти параллельно основному корпусу, но тогда…

— Тогда западные окна будут смотреть прямо на закат, — перебил его Руднев. — И каждый вечер солнце будет бить в глаза шлифовщикам. Гениально! Особенно для точной работы.

Я взглянул на солнце, прикинул углы:

— Он прав. Развернем цех на пятнадцать градусов к северу.

— Но это же нарушит всю планировку! — возмутился Бойков. — Придется переделывать схему коммуникаций, менять…

— Зато рабочие скажут спасибо, — отрезал я. — И качество будет выше. Кстати, об освещении…

— А вот тут у меня есть идея! — Звонарев снова полез в папку. — Смотрите: специальные световые фонари на крыше. Стекло рифленое, рассеивает свет равномерно по всему помещению.

— И где вы возьмете столько рифленого стекла? — скептически поинтересовался Бойков.

— На Гусевском заводе уже размещен заказ, — ответил я. — Через две недели начнут поставки.

Руднев присвистнул:

— А вы, однако, предусмотрительны, товарищ директор. Даже интересно становится, что еще у вас в рукаве припрятано?

Я развернул еще один чертеж:

— Вот, например, схема установки станков. Каждый на отдельном фундаменте, развязанном от основного пола. Между фундаментами — виброизолирующие швы.

— А вот здесь, — Звонарев ткнул пальцем в чертеж, — можно добавить дополнительный слой изоляции. Я тут рассчитал новую конструкцию…

— Молодой человек, — вмешался подошедший Циркулев, — позвольте заметить, что ваши расчеты следует перепроверить. В Императорском училище мы всегда…

— О, началось! — закатил глаза Руднев. — Сейчас нам расскажут, как правильно строили при царе-батюшке. А может, просто начнем работать? Время идет, господа хорошие, а у меня еще станки не установлены.

Как ни странно, его ворчание подействовало отрезвляюще. Бойков начал расставлять рабочих с теодолитом, Звонарев умчался проверять свои расчеты, а Циркулев степенно направился в строительную контору готовить документы.

— Неплохо командуете, — тихо заметил я Рудневу.

— А то! — хмыкнул он. — Меня не зря из трех институтов выгнали. За острый язык и организаторские способности. Кстати, — он кивнул на фундамент, — я тут прикинул еще одну идейку по виброизоляции…

До вечера мы обсуждали технические детали, спорили о конструкциях, решали неожиданно возникающие проблемы. Работа закипела, и я уже видел, как на этом пустыре поднимется цех, который даст стране первые прецизионные станки собственного производства.

Первый немецкий прецизионный станок доставили ранним утром. Я наблюдал, как Циркулев и Руднев, такие разные, но одинаково увлеченные, руководят разгрузкой массивного ящика с клеймами «Reinecker».

— Осторожнее, батенька! — Циркулев нервно теребил карандаш в руках. — Это же драгоценный груз, а не мешки с картошкой.

— Ох уж эти немцы, — Руднев придирчиво осматривал упаковку. — Даже ящик сделали с точностью до миллиметра. Спорим, внутри каждый винтик в отдельной коробочке с инструкцией на готическом шрифте?

Оказалось, он почти угадал. Когда сняли крышку, внутри обнаружилась идеально организованная система креплений и отсеков, каждый с аккуратной немецкой биркой.

— Вот это, — Циркулев благоговейно извлек толстую папку в кожаном переплете, — полная техническая документация. Посмотрите, молодой человек, как должны выглядеть настоящие чертежи.

— Ага, — Руднев уже копался во внутренностях станка. — А вот это уже интересно… Смотрите, какая система установки шпинделя. И микрометрическая подача с компенсацией люфта.

Я с удивлением наблюдал, как язвительность Руднева исчезает, сменяясь профессиональным азартом. Они с Циркулевым, забыв о разнице в возрасте и положении, увлеченно обсуждали технические детали.

— А вот здесь, — Циркулев указал на станину своим длинным пальцем, — обратите внимание на систему термокомпенсации.

— Хм… — Руднев задумчиво потер подбородок. — А ведь можно улучшить. Если добавить дополнительный контур охлаждения.

— Позвольте! — Циркулев даже привстал на цыпочки от возбуждения. — Вы предлагаете изменить классическую немецкую конструкцию?

— А почему нет? — Руднев уже чертил что-то в блокноте. — Они молодцы, спору нет, но вот тут и тут можно сделать лучше.