Кавалер Ордена Золотого Руна - Акопян Альберт - Страница 22

— А может быть еще скажете, что Спиноза — еврей?! — не унимался Дартаньянц.

— Будет, будет, господа, — примиряюще сказал Остап. — Еврей — это почти араб, араб — почти турок, турок — почти грек, грек — почти одессит, а одессит — это москвич. Все мы братья. Позвольте мне сыграть с хозяином дома. Задумайте имя, Анастасий Филиппович.

— Помилуйте, Остап Ибрагимович, я ничего не понял.

— Неважно. Задумали? — в голосе управдома появились стальные нотки. — Он бразилец?

— Н-нет.

— Буддист?

— Нет, — Молокович явно волновался.

— Ну-ка, ну-ка. Смотрите мне в глаза… Граф Средиземский?

— Нет, — Анастасий Филиппович недоуменно хлопал ресницами.

— Значит, это Лермонтов, — устало произнес Бендер, вставая. — Разрешите откланяться. Дела.

Глава 10.

Королевская лилия

В пятницу, в то самое утро, когда Протокотов решал животрепещущую купоросную дилемму, Остап и Сеня бежали по бывшей Оберполицмейстерской в поисках редакции иллюстрированного двухдекадника "Приключенческое дело". Солнце светило несколько сильнее обычного, потому что в этот день во всех учреждениях выдавали полумесячное жалование. Все шло и ехало на службу.

У маленького магазинчика с большим картонным конвертом в витрине толпилось человек пятьдесят. Не дождавшись открытия помещения они уже предались любимому занятию. У каждого из них была лупа, какие обычно употребляют часовщики, никелированный пинцет, зубцемер (предмет, похожий на продкарточку образца 1920 года), походный альбом и каталог Ивера или Джиббонса.

Чуть в сторонке нервно прохаживался толстяк в каракулевом пальто, перешитом из волосатой кавказской бурки.

— Стоп, машина! — скомандовал Бендер, сворачивая в проулок. — "Кандидат" на горизонте.

— Остап Ибрагимович, это же Вайнторг из четвертой квартиры!

— Вот именно, Сеня, вот именно. Так, во-первых, редакция не волк — из Москвы не убежит, во-вторых, новую жизнь приятно начинать с понедельника, а в-третьих, во мне проснулась ностальгия по любимому занятию детства, — Остап выглянул из проулка. — "Ай уандер", так кажется по-английски "хотел бы я знать", что он там делает без зубцемера и каталога.

— Ни за что не подумал бы, — ухмыльнулся Сеня, — что вы коллекционировали марки.

— Почему же? Я человек увлекающийся. А коллекционирование это страсть. Могучая и всесжигающая, — Остап внимательно разглядывал коллекционеров. — Посмотрите, по большей части это люди почтенные, семейные, люди с положением в обществе, по старомодному выражению. Посмотрите, как грустно и снисходительно они взирают на филателистическую молодежь. Вон, школьник хватает марку пальцами. Старый филателист так никогда не пос-тупит, он осторожно берет ее пинцетом. Собиратель-мальчик не считает числа зубчиков на марке, но опытный человек сейчас же измеряет марку зубцемером. Иногда совершенно одинаковые марки имеют разное число зубчиков. Тогда они считаются разными. Начинающий филателист собирает все марки подряд. В его альбоме есть и Гваделупа, и Мадагаскар, Монако и Австралия. Филателисты, умудренные опытом, специализируются на какой-нибудь одной теме или стране. Есть и настоящие пуритане. Они собирают уже не марки, а одну и ту же марку, напечатанную на разных сортах бумаги или имеющих в разных выпусках тончайшее различие в цвете.

Был у меня однажды компаньон, бывший предводитель уездного дворянства Иполлит Матвеевич Воробьянинов. Лет под сорок он начал собирать земские марки. Ухлопал на это большие деньги, скоро оказался владельцем лучшей коллекции в России и завел оживленную переписку с англичанином Энфильдом, обладавшим самым полным в мире собранием русских земских марок.

Превосходство англичанина сильно волновало Иполлита Матвеевича и он подбил председателя земской управы на выпуск новых марок Старгородского губернского земства, чего уже не было лет десять. Новые марки были выпущены в двух экземплярах и включены в каталог за 1912 год. Клише Воробьянинов собственноручно разбил молотком. Через три месяца Иполлит Матвеевич получил от Энфильда учтивое письмо, в котором англичанин просил продать ему одну из тех редчайших марок по цене, какую будет угодно назначить мистеру Воробьянинову.

В ответном письме мистер Воробьянинов написал латинскими буквами только два русских слова: "Nakosja vykusi".

Марки он после этого забросил.

Впрочем, здесь не только филателисты. Вон у того, который ближе к дверям, видите, рулончики? Это трамвайные билеты разных городов.

В это время Вайнторг подбежал к какому-то отставному военному в долгополой шинели, вылезшему из таксомотора. Минут пять Степан Соломонович бегал вокруг военного и заглядывал ему в глаза, затем радостно пожал милостиво протянутую руку и убежал. Двери филателистического храма отворились и толпа ввалилась внутрь.

— Пора! — скомандовал Бендер и друзья вошли в магазин.

Вместе с ними вошел гражданин чрезвычайно достойного вида. Он был немолод. Время окрасило его усы в уксусный цвет. Он осмотрел собравшихся светлыми стариковскими глазами и прошамкал:

— А здесь кто-нибудь собирает спичечные коробки?

За шумом торга старика не расслышали.

— Кто-нибудь собирает здесь спичечные коробки? — повторил он сердито.

Продажа серии греческих марок от 5 лепт до 25 драхм на минуту приостановилась. Из толпы выдвинулись два собирателя и с интересом подступили к старику.

— А какие вы собираете коробочки? Целые?

— Нет, только крышечки.

— Как, только крышечки? Это же вандализм!

Старик пошевелил своими уксусными усами и что-то забормотал. Но его не уже слушали.

— Вы испортили свою коллекцию. Она ничего не стоит. Нужно собирать целые коробочки!

Все отвернулись от собирателя сосудов из-под спичек, и торг на греческие марки с изображениями Коринфского канала, белой башни в Салониках и крейсера "Георгий Аверов" возобновился с новой силой.

Остап пробился поближе к отставному военному, но тот был занят беседой с отставным инженером в фуражке с зеленым кантом. Рядом с ними толкался старичок, пытавшийся продать несколько старых номеров "Советского филателиста".

Остап взял один "посмотреть" и, стоя позади отставников, раскрыл журнал: "По-прежнему свирепствуют в колониях империалистические страны, наводняя филателистический рынок марками.

На первом месте опять стоит империалистическая Франция, закончившая покорение непокорного Марокко. За ней следует лицемерно-хищническая Англия, которая по метрополии не выпустила за год ни одной новой марки, раздавив преданных вождей Генерального Совета Профсоюзов углекопов и разорвав дипломатические отношения с Советским Союзом, в то же самое время выпустив на рынок по всем своим колониям 95 новых марок".

Из разговора двух отставников Остап понял, что бывший военный коллекционирует десертные вилочки и зовут его Модестом Гавриловичем.

Едва инженер попрощался с военным, Бендер вернул журнал старику.

— Модест Гаврилович, здравствуйте! Степан Соломонович посоветовал мне обратиться к вам…

— Что коллекционируете? — с подозрением в голосе спросил собиратель столовых орудий.

— Э-э-э… то же, что и Степан Соломонович.

— То же, что?! — вдруг заорал отставник. — Товарищи, вы слышали? Всеядный Вайнторг начал коллекционировать что-то! Молодой человек! — обратился он к Бендеру. — Вы можете держать в одной коробочке рыбные вилочки вместе с десертными, но не называйте, слышите, не называйте это коллекционированием!

Отставник достал пенсне, чтобы лучше разглядеть молодого человека из породы всеядных коллекционеров.

Вокруг смеялись. Остап растерялся. Он шагнул к отставнику и зло зашептал:

— Слушай, ты, военспец паршивый. Мы еще разберемся, кто провалил то наступление в девятнадцатом.

Старик побледнел. Малахитовые жилки расползлись по лицу. Глаза, постаревшие лет на двадцать, как бы говорили: "За что? Ведь уже давно разобрались…"