Селянин (СИ) - "Altupi" - Страница 5

— А по-моему, мы лазим впустую, нет тут ничего, бабка твоя из ума выжила, — высказал мнение Кирилл, широко зевнул и поёжился от холода. Резиновых сапог с собой не взяли, потому как, во-первых, их не было в гардеробе, во-вторых, лично Калякин, никогда не живший в деревнях, знать не знал, что они могут понадобиться. Теперь кроссовки промокли, каждый шаг давался с омерзением, сырость остывшего за ночь воздуха проникала под толстовку. Кир не выспался на жёсткой бабкиной постели и был зол, ненавидел бабку и желал ей адских мук.

— Найдём. Я уверен, найдём. Нам должно повезти.

— Если не повезёт до завтра, я уезжаю домой, — заявил Кирилл и стал продираться сквозь заросли колючих веток. Вдруг он увидел взрытую землю на склоне и неглубокие следы по примятой траве. — Смотри, чьи это?

Машнов подошёл, авторитетно обошёл вокруг.

— Кабаны.

— Круто, — присвистнул Кирилл. — Шашлыки.

— Ага, дебил, круто, — передразнил Паша. — Сейчас у кабанов детёныши. Разорвут тебя враз. Пошли лучше отсюда.

— Трус.

Паша показал ему кулак, и поиски продолжились. Бродили в окрестностях деревни, отдалились километра на три, пока Калякин окончательно не выдохся.

Всю обратную дорогу они ругались, перестали только, когда за деревьями показались крыши домов и знакомая чёрно-пёстрая корова, пасущаяся на солнечной стороне. При виде скотины Калякин ощутил неясное волнение, осмотрелся по сторонам на наличие её хозяина, однако пространство было безлюдным.

— О! А из говядины шашлычка? — спросил он, чтобы заглушить странную дрожь в груди или придать ей иной смысл. — Чтобы не зря сюда приехали.

— Ага, — огрызнулся Машнов, — знаешь, за корову какой штраф? За убийство человека меньше дадут. Лучше бы у братана этого спросить про нашу делянку, может, видел где, он же местный.

— Он пидор, — отмёл предложение Кир.

— Я же не трахать его заставляю. Спросим. От слов голубизной не заразишься. Да и не совсем он пидор, если Лариску поёбывает.

— Ну давай тогда всем о нашем деле расскажем. Прямым текстом: собираемся сделать и толкнуть наркоту! Пахан, ты сам, блять, твердил, что надо помалкивать.

— Надо, — согласился Машнов и насупился.

В молчании, отмахиваясь от проснувшейся мошкары, они прошли мимо коровы. Животное щипало колкую траву и обмахивалось хвостом, сгоняя назойливых слепней. Верёвка, которой она была привязана к чугунному колу, натянулась.

У Кирилла возникла идея, как досадить пидору, тем более, больших усилий она не требовала.

Он повернул назад.

— Ты куда? — сразу остановился Пашка.

— За говядиной, — выдирая кол из земли, ответил Кирилл. — Прикольнёмся.

— Корова чужая!

— Да что ты заладил! Ничего ей не будет. Просто отведём в другое место, пусть пидор побегает.

Калякин дёрнул верёвку. Корова протяжно замычала и сдвинулась с места, но шла тяжело, упиралась, мотала головой и мычала. Басовитое «му» эхом отдавалось в синей вышине.

— Но! Но! — понукал Калякин. — Топай, мразь! На колбасу сдам!

Он, однако, держался поодаль, покуда хватало длины верёвки: боялся получить острыми рогами в спину или зад. Машнов ржал и тоже не приближался.

Они дошли до желтой щебёночной дороги, которая знаменовала начало деревенской территории. Калякин собирался пройти мимо, в ту сторону, где лазили вчерашним вечером, привязать скотину за поворотом грунтовки, но корова нацелилась на свой дом, находившийся метрах в тридцати по левую руку от них. Его оцинкованная крыша сверкала на солнце. Бурёнка взмахнула хвостом, отгоняя мух, и заученно двинулась на дорогу.

 — Куда, Милка, попёрлась? — зарычал Кирилл, еле удерживая корову за натянувшийся повод, пытаясь развернуть её обратно. Только корова оказалась упрямой и сильной, замотала рогатой головой, замычала и потянула похитителя в нужном ей направлении. Медленно, но верно переставляла белые в чёрных крапинках ноги.

— Стой, тварь мордастая! — шипел Кирилл сквозь стиснутые от натуги зубы, он тоже был упрямым и даже в пылу схватки осмелился приблизиться к корове и стегнуть ее подобранной хворостиной. Животное заревело, Калякин, хохоча, наподдал ему концом верёвки.

— Ну ты прямо ковбой Хаггис! — закричал, догоняя, Паша. — Сука, не успел видос снять. Во, бля, прикол вышел бы на миллион лайков.

— Хочешь, повторю? — не оставляя попыток сдвинуть с места ретивую корову, ухмыльнулся Кирилл. Им обуяло игривое настроение, из всех щелей лезло бахвальство — как же, справился с таким невиданным опасным зверем! Он захохотал, шмыгнул носом, втягивая «оттаявшие» в процессе кипучей деятельности сопли, и принялся стегать корову по бокам. Корове это не нравилось, она мычала и вырывалась. Паша достал телефон, включил камеру.

— Давай-давай! Хочу кучу просмотров! Высокие рейтинги! Популярность! Давай!

Кирилл совсем разошёлся, забыл, где и зачем находится. Пока на дорогу не выбежал парень, её хозяин. На нём были джинсовый пиджак, какие носили сто лет назад, джинсы и сланцы. Видимо, выскочил из дома, заслышав рёв коровы.

Парень запнулся, цепким взглядом оценивая ситуацию, потом быстрым шагом направился к ним. Он был полон решимости остановить издевательство и забрать животину, но не знал, как это сделать. В его глазах читалась отвага партизана, встретившегося с отрядом врагов. На его стороне была правда — единственное оружие, что у него имелось. Иногда этого ничтожно мало.

Но экзекуция прекратилась сама собой, и парень приближался, ничего не говоря. Кирилл ухмылялся, но против воли тонул в его бездонных глазах, как загипнотизированный удавом кролик. Не ясно как ухитрялся держать корову, учуявшую хозяина.

Селянин остановился в десятке шагов. Само его прибытие подразумевало требование объяснений краже движимого имущества, но, конечно, он опасался гоповатого вида горожан, мысленно выбирая между коровой и риском для своей жизни. Он стоял, чуть приподняв голову, чёрные пышные волосы трепал лёгкий ветер. Его глаза были чуть сужены, и Кирилл только сейчас понял: радужка настолько тёмная, что почти не видно зрачков. Селянин бы что-нибудь сказал, и Кириллу даже было бы очень интересно услышать, что именно, но первым в диалог вступил Пашка, который являлся вроде как нейтральной стороной.

— Шутка! — улыбкой он попытался сгладить положение, хотя улыбка у него была та ещё. — Это просто шутка. Мы просто пошутили. Извини, братан, не держи зла. Вот твоя корова, забирай.

Улыбаясь во весь рот, Пашка потянул Кирилла за рукав, но раззадоренный Калякин оттолкнул его.

— Ни хера не шутка, — оскалился он, обращаясь исключительно к ненавистному пидору. Машнов издал радостное восклицание и опять снова поднял смартфон.

— Верни чужое, — сказал парень. Длинная тонкая прядка под ветром колыхалась по лбу, иногда попадая на глаза, нос, но он её не убирал. Лёгких путей тоже не ждал, осознавал, что силы не равны.

У Кирилла от его тихого, твёрдого голоса опять мурашки собрались на загривке. Ему хотелось, чтобы селянин добавил что-нибудь неосторожное, позволяющее его унизить, однако хватало и одной лаконичной фразы.

— А если не отдам? — Кирилл завертел концом длинной верёвки. — Что ты мне сделаешь?

Калякин испытывал несказанное наслаждение от того, что парень, который ебёт банкиршу, стоит перед ним беспомощный. Так пидоров учить и надо, они не люди…

Раздались странные звуки, что-то булькнуло, полилось, зашлёпало по земле. Сразу завоняло навозом: уставшая бодаться корова наложила лепёшку! Несколько брызг попали Кириллу на испачканные травой кроссовки и штаны. Сзади послышался дикий гогот Машкова:

— Тебя обделала корова, братан! Тебя! Обделала! Ко! Ро! Ва! Я всё снял! Аха-ха!

— Блять! Сука! Ёбаная скотина! — Кирилл завертелся, выясняя масштаб нанесённого ущерба. На штанинах темнели десятка полтора вонючих точек. От свежей лепёхи шёл смрадный запах, к ней уже слетались мухи.

Матерящемуся Калякину стало не до мстительной коровы, он выпустил верёвку, облегчившаяся Милка пошла к хозяину. Парень быстро подхватил повод и, развернув бурёнку, повёл обратно на луг. Он делал это с чинным достоинством, что тоже осталось в памяти Пашкиного смартфона.