Селянин (СИ) - "Altupi" - Страница 4

— А банкирша?

— К Лариске, — Пашка прикидывал, глядя на её дом, — ну, попробуй подкатить. Айда за мной, а то темнеть начнёт.

Машнов вышел на дорогу из желтоватого пыльного известняка и зашагал в сторону, противоположную той, откуда они приехали. Калякин размял плечи и догнал его.

Солнце ещё высоко висело над горизонтом, но из ослепляюще-белого превратилось в яркий оранжевый круг. Улочка оставалась пустынной в оставленной позади части, даже куры разошлись по курятникам, собаки лаяли, но во дворах.

Деревня кончилась через сто метров. После Пашкиного стояли всего два дома. Один совсем зарос американским клёном и диким виноградом, окна были забиты досками, в нём никто не жил.

— А вот здесь, смотри, Ларискин любовник живёт, которого ты видел, — Машнов кивнул на второй дом, в окнах которого отражалось предзакатное солнце. В огороженном металлической сеткой палисаднике цвели розы, георгины и другие цветы помельче. Рядом у некрашеного серого деревянного забора кустились крыжовник и смородина, за забором виднелся сад, и две вишни росли у самой дороги рядом с берёзами. Дом был построен по стандартной здешней архитектуре, выглядел безжизненно, если бы не кудахтанье кур и не древний «Юпитер» с коляской перед воротами во двор.

— Может, на мотоцикле рванём? — предложил Кирилл. — Я заведу без ключа.

— Ты дебил? — спросил Паша. — Я на кражи не подписывался.

Кирилл промолчал. Он не очень уважал Пашку, но в городе Машнов был идеальным собутыльником и компаньоном по всяким тусовкам, никогда не лез за словом в карман, не имел комплексов и всегда знал, где достать запрещённые препараты, и при этом не лез в лидеры. Кирилла, сына депутата областного совета и известного предпринимателя Александра Калякина, такой пронырливый друг устраивал, а теперь они вот-вот станут подельниками, дай только найдут делянку.

За деревней начинался луг с желтоватой травой и редкими вкраплениями лиловых, малиновых, белых цветов. Кирилл их названий не знал, да и не хотел знать, он сосредоточился на том, чтобы не споткнуться и не сломать себе ногу: край луга будто кто-то распахал, а потом забросил, не культивируя, и глудки поросли бурьяном, идти по ним было сложно. К тому же отвлекали роившаяся перед лицом мошкара и беспрерывная болтовня Пашки.

— Тут раньше большая деревня была. Село, то есть. Оно на бугре между оврагами стоит, поэтому и Островок. Домов двести насчитывалось. Мне бабка рассказывала, тут три колхоза было, потом их в один объединили, в шестидесятых где-то, потом в девяностых в частные руки всё продали.

— Да мне похрену…

— Да мне тоже, но… Вот… До революции тут, говорят, помещик жил. У него дом большой был с флигелем, пруд, сад, конюшни. Но, говорят, добрый был, для крестьян обеды на православные праздники устраивал, церковь кирпичную построил вместо деревянной. В гражданскую его убили эти же крестьяне, вилами закололи.

— Так ему и надо.

— Ага, — Пашка хмыкнул и остановился, глаза его округлились. — Кстати, а не его призрак возле церкви бродит?

— Заебал уже всякой чушью, — отмахнулся Калякин. Его внимание привлёк идущий навстречу человек. Он вышел из-за небольшого закругления окаймляющей деревню полосы деревьев. Кирилл его сразу узнал, да и как спутать единственного молодого жителя Островка? Селянин переоделся. Стройные коленки прикрыл трико, вместо сланцев надел резиновые сапоги, утеплился олимпийкой, волосы спрятал под бандану. Он шёл, не поднимая головы и вёл на верёвке… корову! Иногда поворачивался к ней, что-то говорил и натягивал повод, наверно, понукал. Чёрно-белая пестрая корова мотала треугольной мордой и грузно шла, виляя тонким хвостом с кисточкой, тяжёлое вымя билось между ног.

Кирилла снова поразило несоответствие внешности парня и его занятия. В клубах бы у него отбоя от тёлок не было…

— Глянь, — ткнул в бок Пашка, — наш знакомый с тёлкой идёт. Эй, братан, — он крикнул пастуху, — где такую крутую тёлку прибомбил? А ещё парочки для нас там не осталось?

Пашка ржал, Кирилл тоже. Шутка была прикольной, но где-то под поверхностным интересом к селянину вторым слоем сознания плыла другая мысль, о первой встрече. Калякин смотрел на почти поравнявшегося с ними парня и думал о том, что днём тот шёл удовлетворённый, сразу после секса. Вспоминал, каким было его лицо в тот момент. Искал различия. Представлял, как молодой красивый животновод спускает в банкиршу, как вытирает пот со лба, как ложится на неё в изнеможении, вытаскивает член, как с влажного конца ей на живот падают последние капли спермы. И потом она отсчитывает ему хрустящие купюры, и он идёт домой, еле держась на ватных ногах.

Жаль, если он окажется не пидором. Тогда придётся искать другой способ доебаться, чтобы забрать прибыльный бизнес себе. Удовлетворять богатую бабёнку и зарабатывать — лучше, чем лазить по полям в поисках путёвки за решётку.

Они поравнялись. Селянин молчал. Глянул на них и продолжил шагать своею дорогою. Кирилл ощутил сожаление, что он ничего не ответил, тогда можно было бы придраться к его словам, а между делом найти повод предъявить ему какую-нибудь серьёзную — псевдосерьёзную — предъяву, потребовать с него чего-нибудь невыполнимого. Но даже Машнов не стал больше задирать его.

— Пиздец коровища, на «Милке» не такое чудовище нарисовано, — выдал Калякин впечатления, когда они разошлись на достаточное расстояние. — Ты-то чего заткнулся-то? Очконул перед бодливой коровёнкой?

Машнов снёс насмешку и тут же парировал:

— Нет, Кирюх, я подумал: если у тебя с банкиршей не выйдет, можешь с этим поциком попробовать развлечься.

И он паскудно заржал. Кирилл дал ему под зад.

4

Блуждания продолжались больше часа. Солнце теперь мелькало между деревьев оранжево-красным пятном, на землю спускались сумерки. В деревьях галдели птицы, куковала кукушка, стучал дятел, на речке громко квакали лягушки. Кирилл устал отбиваться от комаров, спрей ничем не помогал.

— Точнее надо было бабку расспрашивать, — почти ругался он, продираясь через заросли папоротника на дне лесного оврага. Под ногами хлюпала влага, значит, рядом был родник. Кирилл хотел пить и в Турцию к «all inclusive».

— Ты сам кропочишься, как старуха, — ответил, останавливаясь, Паша.

— Что я делаю? — тоже останавливаясь, наехал на него Калякин.

— Ворчишь, — огрызнулся Паша. — Я предупреждал, что не знаю здесь всякую травинку. Не нравится, уезжай. Деревня маленькая, я за два дня обойду все окрестности, найду, сам всё сделаю, но ты получишь шиш.

Кирилл убавил ретивость. Деньги были нужны. Из-за постоянных пьянок, гулянок и блядства он плохо закончил семестр, стоял вопрос о его отчислении и армии. Декана и отдельных преподов подмазал папа-депутат, но на эту сумму автоматически были урезаны карманные расходы, и выходило так, что урезаны вплоть до летней сессии следующего четвёртого курса. Мать тоже встала в позу, перестала защищать и спонсировать втайне от папаши. Настал полный капец, после банкротства половина нужных знакомств отвалилась будто и не было.

Деньги были нужны. И в кои-то веки ради их получения Кирилл соглашался потрудиться. Родители считали, что он психанул, отправляясь в деревню, и отговаривать не стали, напутствовали сакральным «Так тебе и надо. Поживи там, понюхай пороху, может, поумнеешь» и дали пятьсот рублей на автобус. Мудаки.

— Ладно, давай сворачивать поиски, — пожалел его кислую физиономию Машнов. — Завтра с утра по холодку выйдем.

— Я не проснусь, — честно предупредил Кирилл, — я сова.

— Ты лентяй. Я тебя разбужу, не бойся.

Сейчас Кирилл был на всё согласен. Завтра — это когда-то нескоро, а в данный момент у него гудели ноги, чесалось всё тело, и чистой воды для питья они не подумали взять.

5

Утром шли по росе. Прокрались огородами, часть пути преодолели по краю гречишного поля, потом спустились в ложбинку и наконец оказались на взгорке.

— Тут может быть конопля, — оглядев заброшенный, заросший зеленью кусок земли с редкими деревьями, сказал Машнов.