Собиратель земель (СИ) - Старый Денис - Страница 13

Когда, еще до убийства Юрия Долгорукого, разрабатывался план устройства беспорядков в городах Владимирского княжества, учитывались многие факторы. Тогда казалось, что люди в городах более активные, смелые, решительные. На деле же оказалось, что суздальцы — это не новгородцы с их необузданных вольнодумством или же со склонностью к бунту.

Суздальцы терпели притеснения и власть князя здесь считалась незыблемой опорой и основой для существования. Может быть, это связано с тем, что без сильной княжеской власти еще недавно в регионе было попросту невозможно выжить. И возле Суздаля, и возле Ростова, других городов, обитало большое количество чухонцев. И вот их нужно было держать в жесткой узде. Так что вечевой колокол в Суздали так и не был вылит, хотя иногда горожане собирались, но люди на этих собраний не решали системообразующие проблемы.

— Так что ж ты, мил человек, предлагаешь-то нам? Чай и хозяйственных топоров на всех не найдем. С оглоблей что ли на ратных людей идти? — раздался голос из центра толпы и люди расступились.

Кто же не знал в Суздали славного в прошлом сотника, а нынче ставшего, после того, как лишился кисти руки, не менее славным купцом Готславом. Звяга имел разговор с Готславом, в ходе которого удалось переманить боевитого купца на свою сторону. А это — почти сто человек служащих, среди которых были и бывшие ратные, что ушли со своим командиром из княжеской службы в торговцы. Годслав так же являлся создателем отряна наемников, которых охотно нанимали купцы для охраны.

— А коли оружие будет, копья на всех, да самострелы? — задал вопрос Звяга.

— Так-то другое дело, пойдем все разом! — прокричал один из ратников тайной стражи, который затесался в толпу суздальцев.

— Освободим пастыря нашего, владыку Ануфрия! — прокричали в толпе еще одни подставные лица.

Уже скоро собравшиеся человек триста мужиков были полны решимости. Оружие было частично в обозе, который располагался в лесу за городом, но частью уже тайно завезено на телегах в город. Это не были тысячи копий, десятки тысяч самострелов с болтами, всего-то и было пять сотен копий, да две сотни самострелов, причем, самострелы, которые сделаны на скорую руку и которыми в братстве были вооружены не воины, а ремесленники и крестьяне.

Однако расчет был на то, что удастся быстро захватить оружие уже в первом столкновении с пришлыми. Конечно же на первых ролях будет действовать сотня Звяги, которая вооружена более, чем достаточно. Нужна была акция, чтобы горожане почувствовали кровь и вседозволенность. А ничего более мотивирующего, чем захват материальных ценностей и оружия, в средневековье еще не знали.

Через час, когда на окраине Суздаля формировались на скорую руку десятки и сотни горожан, готовых к бунту, а уже две сотни организованных мятежников концентрировались у детинца, на территорию городской крепости въезжал небольшой обоз со шведами.

Сотник Звяга совместно с другими братьями «пошалил» на коммуникациях воинов, считавших себя новыми хозяевами Владимирского княжества. Далеко от Суздаля уходить не пришлось. И на подходе к городу два небольших обоза, следовавших в город и один обоз более крупный, выходящий из города, удалось разгромить.

Слишком подозрительного в этом новая власть усмотреть не должна была. На самом деле разбой на дорогах Владимирского княжества только набирал обороты. Здесь и старые разбойнички активизировались, почувствовав временное безвластие, и некоторые люди уходили в леса, гонимые властью Ростислава Юрьевича. А еще, может, не разбойничать, но партизанить, хотя в этих явлениях часто сложно найти разницу, особенно в этом времени, начали отряды из дружины убитого Андрея Юрьевича, которые не пожелали присоединиться к новому князю.

Неудивительным было и другое: между различными отрядами, пришедшими из Новгорода, не наблюдалось единства. К примеру, чухонцы, которые создавали массовку в войске Ростислава Юрьевича, мягко сказать, дружбу не водили ни с кем. Шведы, так и вовсе — чуждый элемент. Так что могли учащаться случаи и взаимного «дружеского» нападения между различными отрядами княжеского войска.

Перехваченные обозы и позволили спокойно подойти к крепости, переодевшись и под стягами Ростислава Юрьевича. Суздальская нынешняя власть ждала эти обозы, так что даже ворота не были прикрыты.

— Кто такие? — спросили у открытых ворот.

Ничего не говоря, подъехав на коне к трем охранникам у ворот детинца, Звяга скинул четырехзарядный арбалет византийской выделки и быстро, без сомнений, три раза выстрелил. С десяти метров он не промахнулся, хотя двое стражников и умерли не сразу, а смогли закричать, призывая на помощь.

Воины первого и второго десятка сотни Звягиспрыгнули с телег и устремились к воротам. Из тех данных, которыми располагал сотник, в детинце не может быть более ста человек, но там должны бражничать высшие командиры и шведского отряда, и воевода князя Ростислава Юрьевича.

Ожидалось, что два десятка из сотни Братства должны занять ворота и героически их удерживать не менее десяти минут, пока не прибудут дополнительные силы сотни, а также не менее четырех сотен мятежных суздальцев. И Звяга с двумя десятками своих лучших воинов был готов драться, если потребуется, совершить подвиг. Воины заняли башенки, быстро выбив десяток защитников и изготовились к бою. Минута, вторая. На третьей минуте из терема выбежали порядка двадцати ратных, но они вновь укрылись в главном здании города, когда в их сторону устремились арбалетные болты. Еще минута, вторая…

— Воевода за такую оборону выгнал бы нас к крестьянам на поля и более не разрешил бы брать оружие, — то ли возмутился, то ли похвалился Звяга.

А в это время, уже не таясь, с криками, толпа суздальцев приближалась к детинцу.

Когда княжеские ратники и несколько десятков шведов все же вышли во двор терема, дабы скрестить свои мечи и топоры с бунтовщиками, было понятно, что все предрешено. Для них, конечно. Каждый из тайной стражи Братства имел арбалет, вот их и разрядили в готовых сражаться защитников детинца.

После этого Звяга приказал своим бойцам стараться более не ввязываться в бои, а предоставить суздальцам возможность замараться в крови. Теперь перед сотней стояла новая задача — мародёрство. У посадников Суздали не могло не быть казны. Учитывая то, что Суздаль в лице своего руководства легко принял новую власть, посадника, как и его городскую сотню, никто не грабил и не убивал. Правда, сейчас вся эта сотня доказывает свою нужность и лояльность, участвуя в богомерзкой осаде женского монастыря.

Казны не оказалось, так что довольствоваться пришлось только утварью, да мехами, и то, весьма скромно. Скорее всего, серебро уже успели отправить во Владимир к Ростиславу.

Захват детинца повстанцами спровоцировал уже массовые выступления по всему городу. В этом постаралась и сотня Звяги, агитируя и призывая к бунту. Люди, поняв, что главная крепость города в руках горожан, воспряли-таки духом, брали оружие, что есть в доме и сбивались в те самые отряды человек по десять-пятнадцать, из которых впоследствии возникали сотни повстанцев.

А через четыре часа удалось сагитировать толпу в нужное направление — в женский монастырь. Здесь случилось много крови. Численному преимуществу суздальцев не удалось сразу же перерасти в качественное. И шведы, и княжьи ратники бились отчаянно и весьма умело. Пришлось и сотне Братства участвовать в побоище.

Десятники сотни сперва пытались организовывать атаки горожан, но скоро эта затея провалилась. Лишь только Годслав, командуя своими людьми, удачно дрался, остальные накатывали волнами, получали первые потери и откатывались, готовясь вновь навалиться кучей, скорее на удачу. Так что сотня Звяги объединилась и направлялась в наиболее опасные участки противостояния.

— Остановитесь, православные! — к сражающимся шел епископ со своей свитой и призывал к миру.

Двенадцать монахов, словно апостолов Христа, сопровождали епископа. Впереди шествия они несли наспех сколоченный огромный крест. Монахи начали выкрикивать почти в унисон, сливаясь в один могучий звук, молитвы. Люди в рясах бесстрашно шли, приближаясь к месту сражения.