Адаптация (СИ) - Пылаев Валерий - Страница 10

— Ну как там? — Медведь поднялся мне навстречу, заставив кресло скрипнуть особенно пронзительно. — Как прошло?

— Скажем так — проблема решена, — усмехнулся я. — И его высокоблагородие капитан Каратаев у нас больше не работает.

— Зверь… — уважительно пробормотал Камбулат. — И как ты его?..

— Тебе лучше не знать… И это еще не все, друзья мои!

— Не все? — Медведь приподнял мохнатые брови. — Ты еще что-то задумал?

— Ага. Но для этого мне понадобится помощь. И не только ваша… Для начала нам пригодится наличность — чем больше, тем лучше. — Я повернулся к Медведю. — А потом вы, господин мичман, отправите пару человек из сборной в медпункт. Пусть пожалуются на травмы. Или на живот, что-то в этом роде… В общем, неважно — самое главное пустить слух, что они вот-вот снимутся с соревнований.

— Что-то я не понимаю… — пробормотал Камбулат.

— Поймешь. А еще — мне нужен Антоша. Кстати, где он?

— В буфете, — усмехнулся Камбулат. — Бока наедает — не иначе зима скоро.

— Черкни ему, пусть бросает все и мчит сюда. Без него нам точно не обойтись.

— А вот теперь уже я что-то не врубаюсь. — Медведь недоумевающе поскреб пальцами бурую шевелюру. — Этот-то тебе зачем?

— Ну как… Лицо у него доброе. — Я пожал плечами. — Вызывает доверие.

— Ставку делать пойдет, чего тут непонятного, — лениво пояснил Поплавский. — Все равно больше некому: я завтра в наряд до отбоя, а спортсменов на стрельбище повезут, к пятиборью готовиться. Кроме тебя, кстати.

— Это почему? — поинтересовался я.

— А, точно! — Камбулат хлопнул себя по лбу. — Ты у нас в усиление к гардемаринам уезжаешь, в Зимний. Списки, что ли, не видел?

Глава 6

Такси остановилось у Эрмитажного театра Миллионной. Дальше пешком — после недавних событий меры безопасности увеличили еще примерно втрое, и город на подъездах к Зимнему выглядел так, будто здесь шла война: дорогу преграждали бетонные блоки, шлагбаум и пара броневиков.

И даже лица атлантов над парадной лестницей, казалось, чуть нахмурились и воплощали уже не сосредоточенность и столетний покой, а какую-то неясную тревогу, словно каменным великанам теперь и правда приходилось держать на руках небесный свод, а не какой-то там балкон.

Их товарищи из плоти и крови выглядели не лучше: когда я открыл дверцу и выбрался из такси наружу, гвардейцы на посту напряглись, а один даже шагнул за броневик, будто бы невзначай передвинув автомат на ремне вперед, под руку.

Но стоило им разглядеть погоны на моих плечах, как мрачные лица тут же разгладились.

— Морской корпус, Острогорский?.. — поинтересовался старший. И, не дожидаясь ответа, развернулся к остальным и крикнул. — Ваше высокоблагородие, пришел!

Похоже, меня уже ждали. И не какой-то там дежурный провожатый, а целый гардемарин… И к тому же знакомый. Высокий светловолосый мужчина лет тридцати сменил парадный китель на полевой камуфляж и на этот раз снарядился, как на войну, но это, без сомнения, был он — тот самый штабс-капитан, который пытался вывести нас из здания Пажеского во время налета на бал.

Его товарищ тогда погиб, но этому повезло. Он не только пережил Разряд убитого мной Одаренного штурмовика, а еще и получил повышение: вместо четырех тусклых металлических звездочек на погонах с продольной красной полоской виднелся один-единственный символ — вензель покойного императора на фоне двуглавого орла с короной. А значит…

А значит, передо мной стоял не кто иной, как новоиспеченный капитан — командир особой гардемаринской роты.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие. — Я вытянулся по струнке и коснулся пальцами околыша фуражки. — Курсант Острогорский в ваше распоряжение прибыл. Готов приступать…

— Да подожди ты — приступать. — Штабс… Точнее, теперь уже капитан, махнул рукой и развернулся, явно приглашая проследовать за ним в сторону Зимнего. — Пойдем, прогуляемся.

Он сразу перешел на «ты», изящно пропустив и «господина курсанта», и половину положенных строевых команд, и прочие расшаркивания. И это могло означать как высшую степень пренебрежения, так и что беседа — или ее часть, во всяком случае — будет неформальной.

Серьезных прегрешений за мной как будто не имелось, так что я кивнул и двинулся следом за капитаном. А через полминуты неспешной прогулки по Миллионной даже заговорил. Первым — если уж он сам так и не сподобился.

— Поздравляю с повышением, ваше высокоблагородие. — Я указал взглядом на новые погоны. — И, смею предположить, заодно и с новой должностью.

— Тут такая должность, что сам не знаю — то ли радоваться, то ли вешаться впору… — пробормотал капитан. Но тут же вспомнил, что даже толком не представился, и протянул мне руку. — Гагарин, Сергей Юрьевич. Особая гардемаринская рота.

О княжеском титуле мой новый знакомый зачем-то решил умолчать, однако мне хватило и фамилии. Помнить в лицо всех семерых отпрысков его сиятельства Юрия Алексеевича я, конечно, не мог — особенно тех, кто десять лет назад только-только выпустился из военного училища. Однако возможности капитана Гагарина представлял неплохо. И происхождение из древнейшего рода объясняло если не все, то уж точно многое: к примеру, стремительный взлет по карьерной лестнице.

Интересно, а что случилось со старым командиром?

— У нас тогда восемь человек погибло. — Гагарин, видимо, решил не ждать, пока я сам начну задавать каверзные вопросы. — Такого уже давно не было. Ну вот, значит, руководство и сменилось… Спасибо, кстати — и тебе, и остальным парням.

— За что? — усмехнулся я.

— Да за все. Вы, считай, работу за нас сделали.

Гагарин нахмурился и даже чуть покраснел, будто ему до сих пор стыдно было вспоминать, как его, гардемарина, князя и Одаренного не ниже пятого ранга швырнули, как тряпичную куклу, и оставили лежать, пока мы с Поплавским и Камбулатом задорно геройствовали, доставляя ее высочество обратно в Зимний.

— Служу отечеству, — отозвался я. — То есть, служим. Благодарю, ваше высо…

— Да хватит тебе уже тут козырять! — сердито проворчал Гагарин. И тут же поморщился, явно мысленно ругая себя за несдержанность. — Извини, матрос… Сам понимаешь, что тут творится — вот и хожу злой как собака.

Я молча кивнул. Фасад дворца и площадь с Александровской колонной посередине выглядели как обычно, однако я почти физически ощущал нависшую над ними тревогу. После происшествий вроде гибели императора и покушения на Елизавету всегда случалось одно и то же: полиция, армия, спецслужбы и Совет Безопасности начинали суетиться, как на пожаре, и всеми силами доказывать, что в промашке виноват кто-то другой. И даже если гардемаринскую роту не назначили крайними, свою порцию… скажем так, критики они получили. И явно немалую — раз уж предыдущий капитан то ли решил сменить место службы, то ли вообще ушел в отставку, не выдержав позора.

Позиция освободилась — вот только осталась «расстрельной». Боевики в черном с Распутиными все так же гуляли на свободе, следствие все так же буксовало, Морозов — уж он-то точно — все так же примеривался, как бы женить сына на единственной наследнице рода Романовых. И очередное покушение или что-то похуже были лишь вопросом времени.

— Понимаю, — вздохнул я. — Обстановка, мягко говоря, неспокойная. Иначе вам вряд ли понадобилось бы усиление из курсантов.

— Ну… Я тебя вообще-то не для этого позвал. — Гагарин свернул к арке, разделяющей западное крыло Эрмитажного театра и сам дворец. — Если бардак, как в Пажеском, повторится, меня не только с должности снимут, но и разжалуют в пехоту, до лейтенантских звездочек. И отправят служить, куда Макар телят не гонял.

На мгновение я даже удивился, что капитан гардемаринской роты рассказывает такие вещи едва знакомому курсанту-первогодке. Впрочем, мы виделись аж во второй раз, а никакого секрета в его словах, в общем, и не содержалось. Так что меня скорее интересовало другое.

— Искренне сочувствую, ваше высокоблагородие… Но разве я могу чем-то помочь? — спросил я.