Вечное Царствие (СИ) - Грэнди С - Страница 6

— Че те надо, страшила?

— Да-а-а-а, Настенька, кака ты грубая… — присвистнул леший.

— А ты мерзкий.

— Че там? — леший проигнорировал выпад Насти и глянул ей за плечо. — Царевешна? Новенькая? Дашь глянуть?

— Ток подойди — сдохнешь мигом.

— Чего, хе-хе-хе, — его смех был похож на кашель. — Кто ж меня убьет? Ты ль?

Настенька вытащила из груди коловрат, который самолично напитала волшебством Василиса. Леший попятился. Да… страшная была вещь для любого чудовища из Темного леса. Премудрая здесь повелевала всем: и малой части ее силы хватит, чтоб взорвать любого болотника, корягу или лешего.

— Да понял я. Не психуй, — леший поднял руки. — Тебя Василиса звала. Она в библиотеке.

И он действительно ушел к своим собратьям играть в зернь. Эти твари могли сутками напролет кидать кости. У них ни грамма за душой, но отсутствие злата не могло остановить. Они хлюпали и шуршали своими мерзкими голосами на всю избу. Полная тишина и покой наступали, лишь когда Василиса нагружала их заданиями. Но в последнее время дел у леших было все меньше, а сама Премудрая пребывала в упадническом настроении.

Тихо постучав в дверь, Настенька вошла в библиотеку. Василиса сидела над книгой, подперев щеку рукой. Она медленно водила зеленые лисьи глаза по строчкам и шевелила губами, словно читала заклинание.

— Вы звали меня? — осторожно спросила Настя.

— Да, — Василиса бросила пронзительный взгляд. — Чтоб завтра с ранья привела Снегурочку ко мне, поняла?

— Ага.

— И в этот раз без прибауток твоих. Ты сегодня себя отвратительно вела. Продолжишь тут пестрить своим мнением — пойдешь на корм лешим. Усекла? — голос у Василисы был строгий. Она вальяжно поднялась со стула и, подойдя к Насте, властно подняла ее за подбородок. — Ты жива лишь по моей доброте душевной, но она не бесконечна.

Василиса ударила Настю по щеке и грациозно, точно кошка, вновь вернулась за чтение.

Глава 3. Снегурочка

Во сне Снегурочка слышала голос: охриплый, мужской, старческий. Сложно разобрать, что он говорил, но она ощущала прилив тепла, просто когда его слушала. Хотелось обнять голос, словно он имел физическую оболочку. Хотя, конечно, у него должен быть владелец. Некто родной… Но Снежа не могла ничего вспомнить об этом человеке.

Проснулась она от настойчивых толчков.

— Вставай! — это была Настенька. — Хвать дрыхнуть, тебя Василиса ждет.

Каменную голову оторвать от подушки было просто невозможно. И если бы Настенька не скинула Снегурочку с кровати, то та так бы и лежала. Лежала-лежала-лежала, пока не слилась бы с матрасом. Но боль в плече, которое повредилось во время падения, вернула в реальность.

— Че ты? Сегодня лучше?

Снегурочка подняла голову и увидела черненькие птичьи глазки Настеньки, она моргала так быстро, что казалась сейчас взлетит.

— Да, мне лучше, но я все еще…

— Ниче не помнишь? — перебила Настя в нетерпении. — Да-да, я поняла. Пошли к Василисе. Ток, оденься, — она открыла сундук, в который уложила приготовленный для Снежи сарафан, и присвистнула. — Ого! Да у тебя уже одеяние царевны прикрасилось. Везет.

Снежа поднялась с пола с трясущимися руками и заглянула в сундук. Голубой сарафан, расшитый белыми бусинами, выжидающе смотрел на нее. В сердце родилось непреодолимое желание коснуться одеяния. Снежа это сделала: ткань сама поползла по телу, и через секунду новоиспеченная царевна была при параде. Настенька ничего не сказала, а просто отвела к Василисе. Да Снеже и не нужно было восхищение или благоговение. Она даже до сих пор не знала, как точно выглядит, ведь все еще не видела себя в зеркале. Но от соития (буквально так) с сарафаном в душе чиркнула искра. Доселе Снежа не помнила ощущения «на своем месте». Но сарафан оживил забытое чувство. Какая-то простая вещь, однако же вернула часть жизни. И… уверенность?

Опочивальня Василисы переливалась красным и желтым цветом от искусных витражей на окнах. Белый кружевной балдахин слегка развевался на ветру, касаясь босых ног царевны. Василиса выглядела красиво и без кокошника с расшитым сарафаном. Она сидела на скамейке, старательно расчесывая гребнем пушистые волосы.

— О-о-о… — протянула и слегка приподняла уголки губ, — а ты стала больше походить на царевну, — она передала Снеже ручное зеркало.

В отражении удивленно смотрела девочка с большими выпученными голубыми глазами и совершенно белыми ресницами. Аккуратно очерченные губы разомкнулись в изумлении и недоверии. Снегурочка так внимательно рассматривала каждую черточку на своем лице, не замечая блеска наряда.

— Ты бы поглядела на свой богатый сарафана, — усмехнулась Василиса.

И Снежа взглянула. Да, красиво… Кажется, она еще никогда не видела себя такой красивой. По крайней мере, ничего подобного в памяти не всплывало.

— Понимаю, трудно смотреть на себя в зеркало, — Василиса перестала улыбаться, — когда собственные глаза кажутся чужими.

— Сегодня мне лучше, — призналась Снежа.

И это была чистая правда. Физически легче передвигаться да есть силы душевные для того, чтобы идти дальше. А главное появилось желание узнать: куда «дальше». Если день назад Снежа казалась белым листом, то теперь вполне себе дощечка с естественными узорами дерева.

— Теперь ты готова услышать все о Вечном Царствии?

— Да… Думаю, да. Я хочу знать, что со мной происходит, кто я и зачем.

— Справедливо… — Василиса продолжала медленно и уверенно расчесывать одну прядь за другой. — Я уже упоминала, что мы находимся в Вечном Царствии — пограничном мире между Раем и Адом, блаженным садом и огненным пеклом. Умирая на Земле, грешники попадают сюда, чтобы искупить грехи или сплющиться под их тяжестью. Впрочем, о первых я никогда не слышала. Говорят, если умрешь в этом мире, тот попадешь в Ад. И представить сложно, что творится там, когда здесь сплошной смрад.

— У вас красиво, — заметила Снежа. Избушка, если уместно говорить так о подобных хоромах, разительно отличалась от Темного леса. Аккуратная роспись на стенах, изысканная мебель, мягкие перины — все напоминало убранство по меньшей мере царской особы… — Так живут царевны?

— Мы на хорошем счету у Царствия, — Василиса сдержанно кивнула. — Но давай по порядку. Это место соткалось из земных преданий и сказок, которые передавались из поколения в поколение. Народная память объединяет все людские души, пусть даже тело умерло. Именно поэтому в тебе с самого начала были какие-то знания. Ты можешь не помнить имени, родителей, родной деревни, но быть уверенной, что у Аленушки был братец Иванушка, а на Святки нельзя гадать. Царствие соткано нами, нашими предками и даже еще неродившимися детьми.

Снежа заметила: когда Василиса рассказывала об истории Царствия, в глазах у нее плясал маленький бес. Она расчесывала волосы быстрее. Даже те пряди, которые были уже очень хорошо вычесаны.

— Грешная душа перерождается обычно в слабой нечисти. Те, кто не имеет сил, так и остаются жалкими трупняками или болотниками, которые даже разговаривать не умеют. Но бывают и другие. Они выкарабкиваются и развиваются… Взрослеют.

— Так царевны перерождаются чудовищами и вырастают?

— Нет, моя милая, — Василиса погладила Снежу по голове, ее рука пахла сладкими яблоками. — Царевны сразу рождаются царевнами. В людском мире мы, пусть и где-то нагрешили, но умерли мученической смертью, а значит царевны — святые. И каждое существо, что скончалось в страданиях становится святым.

— Получается, мы все страдали… А как вы умерли? — поинтересовалась Снежа. Переведя взгляд на Настеньку, она поняла, что спросила что-то не то, но Василиса ее успокоила.

— Правильно, что ты интересуешься всем. Знания — это фундамент спокойствия и крепкости духа. Меня сожгли на костре. Муж и отец убедили остальных, что я ведьма. И подобным дикарским способом решили мою судьбу.

Снежа прикусила губу. Неприятно, наверное, вспоминать такие подробности жизни. Василиса, похоже заметив смущение новой царевны, дружелюбно склонила голову.