Вечное Царствие (СИ) - Грэнди С - Страница 3

Девочка. На вид лет шесть, не больше. За руку ее держит старик со всклокоченной бородой. Чумазый, опухший дед, но с большой и теплой ладонью сжимает хрупкие пальчики. Малышка не может остановить слез. Они стекают по щекам и падают на белый снег, оставляя тяжелые вмятины.

— Я помогу тебе, — говорит старик, сам еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. — Мы с тобой справимся, малышка.

Было ли это первым и единственным собственным воспоминанием, которое сохранилось у Снегурочки? Или же это не ее воспоминания, а только наваждение: чужая дума, которая замаскировалась по личиной внутреннего голоса Снежи. Она даже не была уверена, что существует и все же… Помогу…помогу…помогу.

Слова вырвались сами собой:

— Я помогу тебе, — произнеся это, Снегурочка вернула в реальность, где Настеньку утаскивал болотник, а та цеплялась за ветки деревьев, но прутья были так тонки, что сразу же ломались.

Второй болотник словно обнял Снежу. Под толстым слоем грязи оказались худые и на ощупь человеческие руки. Девочка обняла чудовище в ответ. Холодные пальцы коснулись выпирающих ребер. Достаточно лишь легкого нажатия, чтобы они сломались. От неожиданного поступка девочки болотник резко отпрянул и опешил. Секунда замешательства стоила ему жизни. Снегурочка, вспомнив о коловрате, достала амулет и засунула чудищу глубоко в глотку. Ее рука по локоть зашла в болотника. Недруга разорвало на куски. Шмотки грязи вперемешку с кровью разлетелись и прилипли к деревьям. Немного плоти попало и на другого плотника. Обезумев от страха, он отпустил Настеньку и нырнул к себе в топь, забыв даже о том, что во лбу все еще «сиял» коловрат.

— От епа мать… — Настенька выползла на тропинку на четвереньках, — думала, сдохну тут. Хуже любой псины, срань.

Снегурочка присела рядом на корточки и помогла Настеньке отряхнуться, хотя это было бесполезно: коричнево-черные пятна въелись в ткань намертво. Но она продолжала упорно тереть тыльной стороной ладони подол сарафана. Ей нравились такие зацикленные действия, потому что они скрывали отсутствие мыслей в голове и чувств в сердце.

— А ты ваще боевая, по те не скажешь, — отряхнулась Настенька.

— Наверное, я не знаю, — голос Снежи слегка дрожал, и это смутило.

— Да ты репу не чеши, все сладится. Ты потом все вспомнишь, — задорный голос Настеньки внезапно понизился и зазвучал заговорщически, — а пока радуйся. Дальше — хуже. Пробуждение эх… — она не стала договаривать.

Кое-как на дрожащих ногах Настенька сумела подняться, она оперлась на плечо Снежи и тяжело вздохнула:

— Ох-хо-хо, надо скорее выбираться. Ща как набегут ироды! Две царевны в Темному лесу — это уж чересчур. Давай быренько.

Но хоть Настенька старалась храбриться — ногами перебирала тяжело и почти всем весом навалилась на Снежу. Так они плелись по тропинке, которая выстроилась чудеснейшим образом: деревья встали в ряд и согнулись. Так девочки вбежали в появившуюся арку. Стволы плотно прилегали к друг другу и не давали шанса пролезть даже крохотному воробью. Если здесь вообще водились такие птицы.

— Ты назвала это место Темный лес?

— Ага, уф-уф, — напряженно ответила Настенька. — В Вечном Царствии для Василисы тут ляпота. Она ж травками-муравками всякими повелевает. Ну а я с ней под бочком. Все ж спокойнее как-то жить рядом с сильной царевной. Так б я сдохла давно.

— Зачем ты ведешь меня к Василисе Премудрой?

На самом деле у Снежи было намного больше вопросов. Она хотела узнать, как вышло, что она сама себя вырыла из могилы, а в памяти не сохранилось ничего: ни настоящего имени, ни внешности, ни воспоминаний о семье. В голове только очень образная картинка: раньше она была живой девочкой из деревни, а теперь она мертвая Снегурочка в Вечном Царствии. Однако ни что такое само Вечное Царствие, ни откуда ей знакомо имя Василисы Премудрой, ни зачем она вообще дышит — неясно. Ничего толкового даже спросить не могла, потому что не знала, как все свои смешанные чувства выразить в одном или пусть даже двух вопросах.

По правде, самое последнее, что сейчас волновало Снежу — куда и зачем ее вела Настенька. Так бы Снегурочку и сожрали болотники или другая нечисть, которая наверняка водится в этом лесу, а могила на кладбище стала бы полноценным местом захоронения.

— Ну умора, — Настенька улыбнулась, но не рассмеялась. — А куда ж тебе деваться с твоей беспамятней башкой?

— Это нормально, что я не помню себя? — откровенно спросила Снежа.

— У мя такое ж было. Очухалась и ни рожна не помню.

— Тебя Василиса спасла?

— Не… — Настенька поморщилась. — Я сама как-то туда-сюда, пока не вспомнила толику жития своего. Так шо, те ваще крупно повезло. Удачливая. Ща к Василисе придем, она все растолкует нормально. Я, знашь, не особо балакаю.

Девочки зашли в чащу, где стояла крохотная деревянная хатка с соломенной крышей. Казалось, что хлипкое сооружение развалится стоит только его коснуться. Но Настенька облегченно выдохнула и отпрянула от Снежи.

— Слава Господню, дома… Избушка, Избушка на курьих ножках, повернись к лесу задом, ко мне передом!

Последняя фраза показалась особенно знакомой и даже резанула по сердцу. Но это не похоже на разрывающее голову воспоминание, каким был внезапно возникший под коркой старческий голос. Оно было как имя Василисы Премудрой — безусловное знание, которое существовало бы и без помощи Снежи.

Пока Снегурочка так и этак крутила знакомую фразу, избушка со скрипом встала на лапки и повернулась входом к девочкам. Грязные окна лучше всяких занавесок скрывали убранство лачуги. По потертым косякам и потрескавшимся ставням казалось, что и внутренности дома разваливаются. Однако когда девочки зашли внутрь, у Снежи непроизвольно открылся рот от удивления.

Огромная комната встретила их богатой обстановкой. Вся она была исписана напоминающими цветы замысловатыми узорами, а на потолке как с небосвода глядели на гостей святые. Их имена Снежа не помнила, если вообще когда-то знала. Но лица с икон смотрели так пронзительно, что в груди заныло сердце. Девочка быстро перевела взгляд. А там — две круглые печи с коронами на «голове», точно воины стояли по углам и охраняли массивную деревянную дверь с резными узорами. Чуть поодаль пустые стулья с изогнутыми ножками окружили шкуру медведя с устрашающими клыками. У зверя морда перекосилась от злости, казалось, что он сейчас поднимется и сожрет.

— Славно шо живыми припехали. Эй-ей! Не сдохли сегодня! Хороший денек! — Настенька заметно приободрилась и повеселела. — Пошла я Василису приведу. А ты сидь тут тихонько! Не буянь. Ниче не трогай.

Но Снежа и не собиралась ничего делать. Она аккуратно села на край стула и старалась дышать небольшими вдохами, словно не хотела повредить воздух. Здесь чувствовала себя даже не лишней, а отвергнутой. В голове прозвучал хриплый голос: «Нам такое, внуча, не светит. Мы с тобой волки, которых выперли из стаи. Нас спасет разве что Матушка-земля. Не привыкай, не расслабляйся, будь начеку».

Это был тот же голос, что прозвучал в голове у Снежи в Темном лесу и побудил ее помочь Настеньке. Сейчас девочка не могла вспомнить, кому он принадлежал. Но она его слушалась. Снежа смотрела в пол, стараясь даже краем глаза не замечать золотого отблеска стен и мебели, однако вслушивалась в каждый слабый писк.

Звуков было много, они были перепутанными и смешанными, как пюре с маслом. Ой… У Снежи при мысли о еде свернулся желудок. Новое чувство всколыхнуло нутро. Она ведь до этого момента забыла о существовании кушанья… Любого… Даже слова такого в голове не возникало — кушанье. Может, Снегурочка и ощущала себя чистым листом, но тело ее все помнило. Вместо того, чтобы копаться в чувстве голода, Снежа вновь постаралась сосредоточиться на звуке, все же отделив пюре от масла. Назойливые мысли все к одному возвращались.

Вдруг Снежа услышала вскрик. Он был похож на короткое рычание или даже отрыжку. За ним последовало тихое, но настойчивое шипение. И на этом все звуки как будто закончились. Наступила тишина. Даже казалось, что лопнули барабанные перепонки. Снеже стало страшно, потому что она снова почувствовала себя под землей. Страх сковывал ребра так, что делать даже короткие вздохи оказалось тяжело.