Огнем, мечом, крестом (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 31

Драться латыши и латгальцы не будут так стойко как раньше — в этом теперь многие уверились. Пример талабов, пришедших к нему в войско, отказавшихся от католичества и вернувшихся обратно в православие, оказался заразительным, как и вид горящих замков. Самого Шипова всегда удивляло то большое количество замков от Двины до Наровы — они как грибы после дождя, везде можно увидеть сохранившиеся развалины, а сколько еще полностью исчезнувших в его времени было. А ларчик открывается просто — захватчики целый век боялись всеобщего восстания, а чем больше укрепленных мест, тем легче контролировать оккупированную территорию, к тому же покрытую лесами и болотами, куда в здравом уме соваться не стоило. Впору даже таблички ставить с предупреждением о партизанах.

— Пять тысяч у крестоносцев, семь с половиной тысяч, не считая обозников, у меня — полуторный перевес в живой силе, которая, причем, скоро станет частью «мертвой». Вот такой грустный каламбур получается.

Лембиту усмехнулся, продолжая внимательно рассматривать приготовления сторон к сражению. Если не брать перевес в людях, то силы практически равные, у рыцарства превосходство в выучке и защитных доспехах. Но его войску остается только удержать выбранные для генерального сражения позиции. Скорее всего атака последует в лоб — маневрировать просто негде, единственное пригодное поле. Слева болота протянулись полосой, справа леса с теми же болотами, обе сходящиеся дороги князь Вячко перекрыл полками, два слева, и три справа, еще полк в резерве. Каждый полк на две трети состоит из эстов — шесть сотен пикинеров вполне выучены, остается только проверку боем пройти. Еще три сотни из восставших ливов или присоединившихся талабов — те не обучены, без пик, со своими короткими копьями, но именно их демонстративно выдвинули вперед общего строя батальона — Лембиту поначалу решил ввести современные и привычные для него названия, но не прижилось, в ходу наименование «треть». Да оно и понятно — в каждом полку три «трети» по три сотни, да сотня арбалетчиков, что засела в боевых повозках, которые расположили за выдвинутой вперед пехотой.

С ливов и талабов отдельны полки решили не создавать, все воины должны были воевать сообща, от родоплеменного устройства решено отказаться, ведь нужна в будущем регулярная армия, а не народное ополчение. Так пусть все в общем котле «плавятся», больше будет доверия, а не розни.

Имелась и конница, но скорее ездящая пехота — три «эскадрона» лучников по две сотни в каждом. Но сражаться будут пешими при нужде, их задача наскоки делать и убегать, да спешиваясь обстреливать орденских союзников. Две трети ее отсутствуют сейчас — несут сторожевую службу, рассыпавшись разъездами по окрестностям — Лембиту опасался коварства со стороны крестоносцев. Ведь могут обойти фланг и ударить с тыла, подобное не раз происходило, и Вячко был предусмотрительно осторожен.

Нормальной конницы, настоящей кавалерии имелся только один эскадрон в две сотни «кованой рати» — псковские дружинники князя Владимира Мстиславича и полусотня собственного «рыцарства», ничем от русских витязей не отличавшихся, точно такие же доспехи, мечи, луки, копья. Да и кони схожие, самых крепких и больших «юрьевцы» для себя отобрали. Да две сотни пеших псковичей, что подоспели к сече, да сотня собственной тяжелой «градской» пехоты с алебардами — все в кольчугах, в железных шлемах со щитами. Но этих отборных воинов Лембиту держал близь себя — то для князя Вячко главный резерв, который будет брошен в решающий момент сражения. Все русичи, из двух неразрывно связанных между собой городов…

— Хитры «крестовые братья», в коварстве им не откажешь — на левом фланге, у нас с народом «пожиже» будет, два полка всего, туда и нацелились они, княже. А вот супротив правого фланга, где полков больше, там подневольных своих помощников поставили. Ты как знал, что так и будет, княже, я думал, что они иначе действовать будут — большую часть рыцарей на мои полки обрушат, чтобы сразу сокрушить.

Князь Вячко подъехал к нему, встал рядом — с пригорка было хорошо видно все поле сражения, которое хорошо рассматривать через оптику трехкратного увеличения бинокля, единственного во всем этом мире. Сейчас они просто передавали его из рук в руки, наблюдали и негромко переговаривались. Рыцарское войско было небольшое, тысяч пять народа совокупно, хотя Шипову довелось читать «хронику» одного летописца, что сейчас в свите магистра состоит. Тот по крестоносцам точные данные приводил, может быть приуменьшал, не учитывая обозный люд, зачастую «насильственно мобилизованных» крестьян с подводами. В июле к Вильянди должно было подойти восьмитысячное войско, которое после непродолжительной осады и предательства старейшин эстов, должно было овладеть столичным градом Саккалы. Эсты себе «выкупили» бы жизни, а вот всех сдавшихся русских позорно бы перевешали. А затем, когда осаждавший Ревель князь Ярослав двинул бы на них свое войско, крестоносцы бы поспешно отступили к Вендену — хронист указал причину — у русских якобы двадцать тысяч ратного народа.

Цифра абсолютно несусветная — в Новгороде как раз столько народа и проживало, в Пскове тысяч пять, в Юрьеве не больше трех тысяч. И это вместе с бабами, стариками и детьми. Ради интереса он напряг память и вспомнил цифры, а еще в феврале уточнил у князя Владимира, сколько он к «Медвежьей голове» войска вывел, где крестоносцев разбил. И выяснилось, что где-то около трех с половиной тысяч — четыре сотни дружинников, остальные ополченцы, собранные со всех окрестностей псковских владений. Крестоносное воинство князь оценил как равное, может чуть поменьше, хотя сам хронист указывал, что тевтонов набралось две с половиной тысячи, а русских двенадцать. А при «пятикратном» перевесе в силах у схизматиков и язычников какая может быть победа⁈

И так постоянно «подтасовки» идут — якобы на Калку русские князья вывели стотысячное войско, а назад вернулся только каждый десятый из ратников. Может быть пропорция и верна, вот только из доставленной гонцом от князя Владимира Мстиславовича, которую тот отписал перед самым выходом в поход, после убийства монгольских послов, которое князь тщетно пытался предотвратить, сила оценивалась в гораздо меньшие цифры. Примерно одна треть, и то вместе с половцами, и это после вывода дружин и конных ратников (а в степи пешим делать нечего) всех без исключения южнорусских княжеств. Конечно, если объявили бы сбор ополчения, поставив под «ружье» всех мужиков, может сто тысяч бы и вышло, но так в одно место такую огромную прорву народа не сгонишь, на переходах ее кормить надобно, да и в городах гарнизоны оставить необходимо.

Так что логика хрониста вполне понятна — силы врага нужно многократно преувеличивать, тогда любое поражение вполне убедительно объясняется, ведь у противника «многократно больше воинов», а победа становиться куда значимой — «их было много, но мы с крестом и мечом их одолели». И преуменьшение собственных сил имеет точно такое же объяснение — от «что мы могли сделать против чудовищной силы» до «нас было мало, но мы не только выстояли, но победили с ничтожными потерями». Так что «пропагандистские войны» с древности ведутся, и там где меч бессилен, то побеждает гусиное перо, а пролитую кровь заменяют чернила…

— Народа у них немного — тысяча талабов и две тысячи ливов от крестоносцев убыло, зато они к нам прибыли. Без такого подкрепления мы бы не решились рисковать в наступлении.

Отдавая бинокль Вячеславу Борисовичу, усмехнулся Лембит, разглядывая поле сражения, на котором начали сходиться противники. Крестоносцы в белых плащах начали выстраивать «кабанью голову», излюбленный боевой порядок тяжеловооруженной конницы, которым не брезговали и русские дружинники, любившие точно также атаковать клином. И оно понятно — ударом слитной массы можно проломить построение пехоты, проложить себе путь длинными копьями, и надвое разорвать боевой порядок противника. И будь в чистом поле, крестоносцы так бы и сделали, одна беда — в центре идет лощина, с небольшой рощицей и овражком. Там засели несколько десятков лучников-ливов, безрассудно храбрые, решившие себя принести в жертву ради общей победы. А потому крестоносцам нужно было выбирать, по какому флангу ударить конной массой, а какой просто связать боем. «Размазывать» тяжелую конницу сразу по двум направлениям глупо — везде будешь слабым, ее нужно держать в едином кулаке и бить «наотмашь».