Огнем, мечом, крестом (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 24

— А сейчас в широкую сторону посмотри, и сравни две картины, которые ты там увидишь. И вспомни мои слова, что сказал тебе давеча.

Владимир Мстиславович перевернул «подзорную трубу», и тут же ахнул, громко выругавшись, с неповторимой экспрессией. Посмотрел еще раз, но уже выдержанно промолчал. Лембиту же протянул ему маленький бинокль, вложил в ладонь, забрав «половинку»:

— Посмотри через этот, убедись, как могут глаза обманывать.

Князь последовал совету, на этот раз смотрел долго, молчал, только бинокль переворачивал. Затем с видимым сожалением отдал его Шипову, закрыл ставней бойницу, и приобняв за плечо, проникновенно сказал:

— Теперь понимаю, что ты говорил о смутном и различимом, о ближнем и дальнем, прости, Леонид, родич мой. Так что же мы стоим как чужие, одна в нас кровь течет, одной веры мы с тобой. Вот, возьми — родовой он мне, от отца достался, теперь твой навеки, носи!

Рванул ворот шитой жемчугом рубашки, так что бусинки по полу покатились, оторвавшись, достал обычный гайтан с массивным крестиком, в каменьях, и снял через голову. Понимая, что сейчас произойдет, Лембиту расстегнул цепочку, снял с себя золотой крестик, который тут же повесил на псковского князя, застегнул цепочку. Тот же надел свой крест на Шипова, сграбастал в объятия, и они трижды поцеловались согласно обычаю. А затем князь показал рукою на стол:

— Что же мы стоим как не родные, родич мой? По чаре выпить надо, мы с тобой отныне и братьями стали. Пошли, Лембиту!

— Выпьем, Володя, что нам не выпить — тут нужно. Но не это, есть у меня одна вещица забористая, с моего времени, ликер «Старый Таллинн», на травах его настаивают. Берег до последнего, вот видишь, непочатая бутылка как видишь. Хотел на ночевке выпить немного, после рыбалки ушицы сварить, не удалось — «провалился» из своего в твое время, как в прорубь ухнул. Словно бинокль перевернули, в который ты посмотрел, и вот тут оказался.

Лембиту извлек из торбы единственную свою бутылку — он действительно постоянно прикладывался на рыбалке, и брал всегда маленькую, вполовину меньше обычной, с чаем и кофе ликер хорошо заходил. И сейчас был доволен, как удав обожравшийся дармовых кроликов — он добился многократно большего, чем рассчитывал даже в мечтах, не говоря о реальных планах. И ведь все предельно серьезно, какие тут шутки, Владимир Мстиславович не только поверил, его проняло. И братья они сейчас по кресту, «кровные», а это почитается родственными узами, такими же крепкими. Бинокль поразил князя, но бутылку он вертел в пальцах с не меньшим интересом, и читал этикетку. Действительно читал, а текст был на эстонском и русском языках — экспортный вариант. И понял кое-что — глаза широко распахнулись, даже очумело, так что головой потряс.

— Я ведь понял, что тут написано, понял! А это ведь арабские цифры, что они означают после «дата разлива»⁈

— Бутылка эта была залита настойкой в октябре 2024 года.

— Бог ты мой! Боже всемилостивейший…

Князь схватился за голову, но хорошо, что перед этим поставил бутылочку на стол, а то бы уронил, и та могла разбиться. И успокоился только через пару минут, глядя на Лембиту потрясенно. А тот уже подготовил кубки, и достал свою фляжку, которая под пробку была залита самогоном, но не обычным, а его уже здешним «творением» — очищенным березовым углем, на травке настоянным, хотя на местной браге, «медовухой» именуемой приготовленный. Пьянство уже в этом времени получило развитие, правда, напитки «суровой» крепостью не отличались — по нему так «слабенькие».

— Ты пей вино, княже, а сей напиток очень крепкий, пиво и вино в сравнении с ним водица, тебя запросто опьянить может, в ногах слабость появится, зело сильный напиток. Это я сам тут сделал, к вину не привык.

— Не им ли моим гридням раны обрабатывал, и давал напиться, чтобы боли не чувствовали, когда им заново раны чистил, и снова швы свои накладывал. Мне ведь говорили о том.

— Не моя вина, не хрен грязными руками лезть — членовредители, — вот тут взорвался Лембит, — предупреждал их, а они умники, ногти грязью забиты, а царапают — чешется, мол. Бараны тупые — чешется, значит, заживает, исцеление пошло, тут только ждать надобно, перетерпеть.

— Что ты, что ты, брат, не горячись — дурные они. А лекарь ты знатный, разговоры от юрьева до Пскова идут, и уже в Новгороде бают — ведун ты, волхв силы великой, либо сам святой, смерть отгоняешь, людей от любой хворобы исцеляешь. Давай лучше выпьем твоего снадобья, раз гридни мои пили и поправились, то и мне надо чару отведать. Да что ты там, наливай, мне уже не терпится зелье чудодейственное попробовать.

Что ж — сам напросился, и Лембит, хмыкнув, с хрустом открутил пробку, и осторожно разлил в чаши приятно пахнувшего напитка, по полста грамм — больше нельзя, ликер крайне коварная вещь, пьется необычайно легко, потом только доходит, « что» ты выпил.

— Вот так, медленно, по чуть-чуть. Будь здрав, княже.

— И тебе здраву быть, брате. Ох, и сладок же он, как мед…

Владимир Мстиславович очень медленно выпил свою чарку, усмехнулся — типа, что ты мне побасенки рассказывал, обычный травяной настой, сильно сладкий. И осекся с открытым ртом, потом внимательно посмотрел на Лембиту, уже серьезно, и перевел взгляд на флягу.

— Тут другой напиток, тот самый, от ран. Годен на внешнее и внутреннее употребление, в малых чарках полезен в любом количестве. Но его закусывать нужно, огурцом соленым сразу закусить, капусткой квашеной. А там горячего мясца — плотно есть нужно. И пить быстро, большим глотком осилить — так намного лучше, вековой русский опыт, мы же русичи!

— Наливай, знать хочу, что это, и все у нас на столе имеется. А надо, людям скажу — из поварни что угодно живо принесут.

Князь показал на накрытый стол и взял в руку огурец, в то время как Лембиту уже налил в чарки те же полсотни грамм самогона, и хорошо капнул туда «Старого Таллинна» для запаха — такой «коктейль» он предпочитал всем другим. И подняв чарки они «вздрогнули», теперь опрокинув все быстро, действительно, доза на один глоток и рассчитана. Вот тут князь и оплошал, вздохнул перед тем как закусить, но сообразил и торопливо закусил огурцом, последовав примеру Лембиту. С покрасневшим лицом Владимир Мстиславович отдышался, зажевал еще кусочком мяса, окончательно пришел в себя, и с улыбкой блаженства произнес:

— Не распробовал, но зелье «злое», но чую, полезное. Наливай, брате, и рассказывай, как ты на ту волшебную рыбалку сходил…

Прошу читателей не считать это рекламой, и не следовать примеру героев книги…

Глава 18

— У тебя голова светлая, брате, но мечом тебе махать без надобности, да и рати в бой водить не стоит, на то воевод умелых поставить нужно. А с такими «боевыми порядками», — Владимир Мстиславович правильно произнес запомнившееся ему словосочетание, — мы крестоносцев сами одолеем, ты только войско подготовь, и оружие делай елико возможно больше. Хм, занятные штуки, в руках хорошо лежат, интересно будет в схватке опробовать. Нет, зачем нам тогда князь Ярослав, нам Всеволодовичи совсем не нужны — воитель с него хреновый, одни несчастья привлечет. Я сам поведу войско на «божьих рыцарей», ишь, что удумали, собаки, всю землицу нашу под себя прибрать. Ничего, погостевал у них миром, а нынче с мечом к ним приду, пусть боятся. С твоими «боевыми повозками», да с арбалетами, да с пешцами на манер фаланги знаменитого царя Александра, мы им по шее хорошенько дадим и под задницу пнем. Давно на Ригу идти надо, и это гнездо осиное разорить, да что там — выжечь его нужно, выжечь!

Псковский князь раскраснелся, хотя выпили ведь по меркам 21-го века совсем немного, по «чекушке» на одного едва выйдет, если вместе с ликером подсчет совершить. Зато сколько между ними сказано было, начались долгие расспросы. Причем Владимир Мстиславович оказался не просто идеальным слушателем, он вместе с ним каждый момент не только переживал, деятельно в них участвовал, с энергией необычайной.