Луна во второй четверти - Галина Мария Семеновна - Страница 20

— Я это был! Ведро на голову надел и в него фонариком светил! Вокруг Авки они вертелись, вот я и решил попугать… А вы и поверили, дурни!

— Ясненько. Кто же тогда, — мрачно спросил Пудик, засунув руки в карманы и покачиваясь на носках, — твой оборотень?

— Не знаю.

— Так погляди. Ты, вроде, специалист? Вот и давай.

Кологреев неохотно присел на корточки.

— Его по затылку ударили. Камнем, должно… а потом — головой в воду опустили и держали, — чтоб уж наверняка… И сверху камнями завалили.

— Почему ж не в озеро? — спросил Пудик.

— Так вода ж, — пояснил Мишка, — она как стекло — ты не гляди, что черна, это дно черное, а вода прозрачная. Лежал бы он там, белый на черном дне-то… А вещички-то, может, и притопили…

Анджей усмехнулся

— Что, покойничек шалит?

— Покойничек? — Кологреев повернулся и кинулся прочь, слепо проламываясь сквозь кусты.

— Да остановите же его!

… Уже когда они оказались на поляне у красной скалы, поняли, что опоздали; ветеринар в припадке яростного, безнадежного отчаянья навалился на крест, стал его раскачивать. Сухие, вытравленные солью доски трещали, шатались, наконец, подались, и крест рухнул, оставив разверстую яму. Мишка опустился на четвереньки, по-собачьи работая руками, выбрасывал в сторону комья бурой земли. Руки у него были до крови разодраны об острые грани камней — казалось, что на них натянуты красные перчатки, но он не замечал этого. Его попытались было удержать, но ветеринар вырвался, схватил валявшийся неподалеку сук, размахнулся и с хаканьем вогнал его в то, что лежало под прогнившей крышкой. Раздался тихий хруст, и все стихло.

Пудик, которого Кологреев отшвырнул с такой силой, что тот не удержался на ногах, кряхтя, поднялся, приблизился, осторожно заглянул в яму и тихо спросил:

— Ну и на хрена ты это сделал?

Мишка не ответил. Он трясся, закрыв лицо руками.

Пудик положил пятерню ему на плечо.

— Ну, будет, будет, — сказал он ласково, точно испуганному ребенку.

Потом обернулся к остальным.

— Засыпать нужно могилу. Нехорошо это. Давайте, братва, поскорее! И это… забираем Вадима и уходим… Нельзя тут оставаться. Опасно.

— Там же просто труп истлевший, — тихонько сказал Артем, заглядывая ему через плечо, — Ты что? Поверил в эту мистику?

Пудик пожал плечами.

— При чем тут это? Человек Вадьку убил, и ежу ясно. Может, правда из тюрьмы бежал, кто его знает… Помнишь, Мишка говорил, что он видел, как тот на подворье крутился? Ну, тот, который плавил что-то? Золото искал?

— Плавил! — Артем пошевелил губами, потом тихо сказал, — Так ведь он, Сашка, не золото искал! Верно тогда Вадим, бедняга, говорил, какое тут золото? Он же серебряные пули плавил… при межонной луне… А мы-то думали… Да что ж тут творится в самом деле? Что за охота идет такая?

— Ребята, — Анджей судорожно облизал губы, — Пудик прав. Тут нельзя оставаться. Иначе нас всех поубивают. Если не волк, то псих этот… Угрюмов свою лодку дает — доберемся до Чупы, там заявление подадим. Пусть приедут, разберутся…

— Вадима все равно нужно забрать, — настаивал Артем.

— Угрюмову бутылку дадим, он и заберет, и похоронит. А Мишка справку выпишет. Ему не впервой…

— Анджей, — терпеливо сказал Артем, — ведь это убийство…

— Я и говорю. А ты что, и вправду хочешь труп с собой до Чупы тащить?

— Ладно, пусть Меланюк решает. Он теперь старший…

— Верно, — кивнул Пудик. Он оглянулся. — Послушай, а где он?

— Да только что был здесь. Разве нет?

— Вроде, так, — неуверенно отозвался Пудик, — Был. Я как-то не обращал внимания… Не до него было.

Анджей откинул голову назад и дико расхохотался. Рядом с развороченной могилой смех звучал настолько нелепо, что Пудик какое-то время молча смотрел на него, потом размахнулся и хлестко ударил ладонью по лицу. Анджей запнулся и стих.

Пудик сложил ладони рупором.

— Игорь Оскарович!

Молчание.

— Назад надо вернуться, — предположил Артем.

— Куда — назад? К озеру?

— У озера он еще был с нами, — заметил Анджей. Он, уставившись в землю, прижимал ладонь к горящей щеке.

— Точно? Все время?

— Да не заметил я!

— Игорь Оскарович!

— Оставь, — безнадежно сказал Мишка, — пустое дело! Сами видите, не даст Хозяин нам уйти живыми. Он тут… рядом… он везде…

И этот тоже — подумал Артем. Господи, да они тут все свихнулись!

Холодной сыростью тянуло из разрытой могилы, нижние ветки черных елей скрипели и покачивались — сами по себе.

Бардак, прижался к коленям, поглядел в глаза Пудику отчаянным, почти человечьим взглядом и вновь тоненько заскулил. Пошли отсюда, а? казалось, можно было прочесть в его желто-карих глазах.

— Ну-ну… — Пудик, машинально потрепал его по затылку. — Ладно, братва. Уходим. Пока в деревню, а там… Придется пока Вадьку тут оставить… Ему теперь — что?

— А Игорь Оскарович?

— Мы ж все равно назад через озеро будем возвращаться. Может, наткнемся.

— А если нет? Нельзя его бросать…

— Я и не собираюсь. Я так думаю, Угрюмова найти надо.

— А он где? Куда он вообще пошел?

— Не знаю я, куда он пошел! Но за что-то он отвечает, в конце концов! Пусть хотя бы на рыбзавод съездит — с рыбзавода людей на поиски бросим. Должен же там кто-то быть постоянно, при рыбах этих чертовых…

— На поиски? — удивился Мишка, — зачем? Пропал ваш старшой тут, пропал на веки вечные… все они пропадают. Мы сколько раз Берднику этому говорили — уезжай ты, опасно — а он только смеялся. Вот и досмеялся…

Он махнул рукой и, сгорбившись и волоча ноги, отошел от могилы.

— Теперь что? — шепотом спросил Артем.

— Ну, так решили же.

— Сашка, они ж тут все обезумели! Угрюмов? Ты хочешь, чтобы он за помощью поехал? Ему ж нельзя доверять! Никому нельзя! Все они, вся семья сошла с ума. И этот — тоже. Не знаю, что тут такое, но что-то страшное. Может, секта?

— Какая еще секта? Брось! Это кто-то пришлый, — Пудик пожал плечами, — может, из зоны сбежал, вот и шалит.

— А где тут зона?

— Везде…

— Сашка, — шепотом сказал Артем, — там же одни женщины остались, в деревне!

Пудик машинально сдвинул вязаную шапочку на затылок.

— Типа… да.

Обратно они почти бежали, сопровождаемые перепуганным Бардаком, по-прежнему жавшимся к ноге Пудика.

— Ты лицо разглядела? — прошептала Варвара.

— Нет… — Лера стояла у стены, прижавшись к ней лопатками, раскинув руки, — А ты?

— Ну, белое… расплющенное… стекло, знаешь, как…

— Но это человек?

— Ну… А ты что подумала?

— Они пришли! — по-прежнему шепотом сказала Лера. Ее била крупная дрожь, точно стена дома, к которой она прижалась в поисках опоры, яростно вибрировала, — Это сон… нас заперли в доме, из которого нет выхода, сейчас за нами придут… а я никак не могу проснуться… шаги на крыльце…

— Разве? — Варвара прислушалась, — Да…

— Скребется…

— Да…

— Ох, не открывай!

— Да я и не открываю. Что ты?

Лера поглядела на нее исподлобья. Взгляд был нехорош. Потом попыталась сделать еще шаг назад, окончательно распластавшись по стене.

— Не подходи!

— Лерка, да ты что?

— Это не ты… ты тоже…

— Ну, здрасьте. — устало проговорила Варвара, — Приехали!

Она, было, приподняла руку, намереваясь успокаивающе похлопать подругу по плечу, но та сжалась, выставив вперед острые локти.

— Да это ж я, — терпеливо проговорила Варвара, — я ж тут, на твоих глазах все время. Да не подхожу я, не подхожу… тут стою. Не дергайся!

Вот — реальность себя отменила. Видишь знакомого человека — а это лишь оболочка. Там, под ней, прячется нечто иное, чуждое… стоит, улыбается… Материя больше не властна над разумом. А нелепый этот Шерстобитов все мечтал освободиться от телесной оболочки. Ну и много ли в том радости? Ведь беда в том, что и разум над собой не властен. Нет-нет, ничего такого, что это я, это всего лишь сон… Я сейчас проснусь… Но если это сон — тогда и дверь может отвориться… сама по себе…