Темный полдень (СИ) - Костадинова Весела - Страница 56

В какой-то момент я остановилась у огромного валуна, дыша глубоко, и прислушалась. Лес замер вместе со мной, как будто затаив дыхание. Тишина, полная лишь лесных шёпотов охватила меня — не слышно было ни людских голосов, ни шума праздника. Голова кружилась, все происходящее казалось странным, нереальным сном. Я подняла руку и поняла, что пьяна. Глаза фиксировали мелочи: темные валуны, покрытые мягким мхом, тонкую линию тропинки, ведущей к маленькому озеру, скрытому густыми зарослями, камни, стоящие с странно естественно-неестественном порядке. Ярко светила луна, заливая своим светом все кругом.

Он вышел из тени деревьев, его взгляд, отражавший свет луны, был полон решимости и какого-то необузданного огня. Дима медленно подошёл ко мне, его движения были плавными, как у хищника, но во взгляде читалась нежность, смешанная с первобытной силой и почти животным желанием. Он поймал мою руку и, прижимая её к своей груди, произнёс:

— Я нашел тебя, полудница.

— Ты нашел меня, хозяин, — эхом отозвалась я, чувствуя словно это и не я говорю ритуальные слова.

Валун, на который я опиралась, казалось, дышал вместе со мной, передавая мне свою холодную, твёрдую силу. Камни вокруг нас стояли так, будто оберегали, защищали, и я понимала, что именно здесь должна была состояться эта встреча.

Дима мягко притянул меня к себе, его рука оказалась на моей талии, а другая — на затылке, пальцы осторожно вплетались в мои волосы. Его дыхание, тёплое и обжигающее, коснулось моего лица, прежде чем его губы нашли мои.

Меня словно огонь опалил, смешались в голове свет и тень, звуки, запахи, ощущения. Каждое его прикосновение было многократно усилено этим местом, этой ночью. Не я сейчас была рядом с ним, а нечто иное, нечто более древнее и могучее.

И не Дима был рядом со мной. Через его глаза на меня смотрел Хозяин. В этом взгляде не было любви или привязанности, здесь правили бал только древние силы.

Дима почти силой толкнул меня на плоский валун в центре, оказываясь рядом.

Его глаза блестели так, что по телу пробежала дрожь, его движение было непреклонным, как воля самой природы, и я ощутила его руку на своём плече, твёрдую и не допускающую протеста. На миг он прижался ко мне, его дыхание было горячим, как пламя, и его взгляд пронзал меня насквозь, пробуждая в глубине что-то запретное и первозданное. Я чувствовала это опаляющее желание: его и свое, звериное, первобытное, первозданное, ненасытное. Мы уже не были людьми, мы были силами природы, сошедшимися в этом месте. Я видела его глаза надо мной: холодные, бесстрастные, полные вожделения, жадные. Злые. Тонкая ткань трещала, разрываемая сильными руками, тяжесть его тела не давала мне даже пошевелиться.

Это был не акт любви, это был акт подчинения. Хозяин подчинял себе Силу.

Это было неправильно, это было не нормально. Я попробовала вывернуться из сильных рук, но он мне этого не позволил. Внутри меня шла борьба — яростная и отчаянная. Тот древний голос, что пробуждался в ночи, требовал подчинения, полной отдачи, и часть меня, древняя и инстинктивная, готова была сдаться. Но я, настоящая Айна, не могла принять это. Всё внутри меня протестовало против силы, которая пыталась забрать мою волю, моё право на выбор. Это был ритуал не любви, а подчинения, и это подчинение, требуемое силой и непреклонностью, было противоестественным, искажённым.

Я попыталась вырваться, инстинктивно напрягая руки, и голос сорвался с моих губ, но имя Димы не прозвучало, как будто что-то отрезало моё сознание от его образа, превращая его в нечто иное. Я пыталась бороться, вывернуться, но его руки держали крепко, его губы были настойчивыми, не давая мне шанса вырваться. Мое тело не подчинялось мне, было словно чужим, мозг не мог полностью осознать происходящего.

Я дернулась под сильным телом, пытаясь скинуть его прочь, однако он с такой силой прижал меня к камню, что не оставил ни малейшего выбора. Он вошел в меня грубо, больно, беря свое не любовью, а силой. И брал снова и снова, с первобытной яростью. Боль, одна лишь боль была моим спутником, но я не могла даже закричать. Только из глаз выкатилось несколько слезинок и упали на зеленый мох камня.

Наконец он зарычал и упал на меня, тяжело дыша. Его глаза были настолько стеклянными, что в них не было жизни.

В голове шумело, горло саднило от собственного беззвучного крика.

Мужчина встал с камня. Я же не в состоянии была даже подняться, чувствуя, что по ногам течет кровь. Ни тени узнавания не было в его глазах, когда он посмотрел на меня, ни тени сожаления. В них вообще ничего не было, только первозданная сила.

31

Июнь.

На поляну вышли семь темных фигур, одна из которых несла с собой огромный, слабо трепыхающийся сверток. Надежда подошла ко мне и помогла подняться с валуна, обтерев ноги полотенцами, от которых исходил аромат трав. Ее сильные руки облачили меня в новую рубашку, опоясали новым поясом, положили на голову новый венец. На шею мне повесили странное украшение с точно таким же символом, как и на валуне. Я пыталась понять, что происходит, но мой мозг отказывался подчиняться мне. В глазах плыло, голова кружилась. И снова к губам поднесли напиток из трав, заставляя его выпить почти силой.

С каждым глотком мое сознание уплывало все дальше и дальше. Я уже не воспринимала происходящее на поляне как единую картинку, только обрывки, как отдельные кадры, вырванные из целого фильма. Всё вокруг стало расплывчатым, как в тумане, но не складывались в связную картину. Я ощущала тяжесть травяного напитка, который по капле отнимал у меня волю и ясность, словно погружая в сонное оцепенение. В голове оставался лишь слабый отголосок того, что должно происходить, но осознать это не было сил.

Когда тени снова закружились вокруг меня, мне казалось, что я стала частью какого-то древнего, многовекового обряда, в котором была не человеком, а лишь символом, фигурой, воплощающей что-то большее, чем могла понять.

Вот я уже стою на берегу маленького озера и протягиваю руки к воде, повторяя что-то за Надеждой.

Слова будто выплывали из глубин моей памяти, из места, что не имело времени. Они звучали ритмично, как заклинание, каждый слог отзывался эхом в ночной тишине, проникая в саму землю и воду. Мои руки были вытянуты к тёмной, неподвижной глади озера, а отражение луны на поверхности казалось живым, точно свет, исходящий от древнего духа, которому мы возносили мольбы.

— Прими жертву, Вакуль, — снова зазвучал голос Надежды, и я повторила, чувствуя, как воздух вокруг нас становится плотнее, словно насыщаясь энергией, исходящей от каждого из нас. — Дай силу, Вакуль…

Слова обжигали язык, как древние заклинания, заполняя меня и мир вокруг. Озеро будто ожило, его воды мягко затрепетали, отражая свет луны и звёзд, и я ощутила, как моя душа, моё сознание отдаляются, становясь частью этой жертвы, частью обета, принесённого не только мной, но всеми поколениями, прошедшими до меня.

Я зачерпываю воду, умывая ей сначала свое лицо, после — лицо Димы, стоящего рядом.

И снова нас поят напитком из трав. И снова сознание уходит все дальше и дальше от реальности. Я чувствовала, как мой разум растворяется в этом таинственном напитке, как между мной, Димой, озером и древними силами исчезает граница. Всё сливалось в одно целое, где время, обыденность и я сама переставали существовать в прежнем виде.

Моё затуманенное сознание едва улавливало происходящее, но ощущение древнего и мистического не оставляло меня. Надежда, крепко держа нас за руки, повела к валуну, и в этом движении была неизменная уверенность, как будто она знала что-то важное, ускользающее от нашего понимания. Подойдя ближе, я увидела на валуне нечто, напоминающее человеческий силуэт, но нереальный, словно сотканный из тени и света, и от него исходила странная, завораживающая энергия.

Существо, лежавшее на камне, казалось одновременно живым и не живым, воплощением древней силы, что обитала в этом лесу, в воде, в самой земле. Его черты, полупрозрачные и смутные, напоминали человеческие, но с какой-то неземной грацией и безмолвной властью, которая не нуждалась в словах.