Темный полдень (СИ) - Костадинова Весела - Страница 23

— Что, Айна? — мягко, но с опасными нотками спросил он. — Что же ты себе надумала? Что я хочу затащить тебя в постель?

— Я ошиблась? — приподняла я бровь.

Внезапно он снова наклонился ко мне и резко поцеловал. Его поцелуй был настолько внезапным и сильным, что на мгновение весь мир исчез вокруг. Я едва успела охнуть, когда его губы резко прижались к моим. В этом поцелуе не было сомнений — только твёрдость, уверенность и сила, которая захватила меня, не оставив шанса на сопротивление. Его губы были твёрдыми, решительными, требовательными, как и сам Дмитрий. Казалось, что он точно знал, что делает, и знал, как воздействовать на меня.

Этот поцелуй не был мягким или нежным, это была вспышка, властная и всепоглощающая. Как будто он пытался доказать мне что-то, показать своё превосходство, но вместе с тем в этом ощущалась искра чего-то первобытного, дикого, непреодолимого.

Я почувствовала, как его руки мягко, но уверенно коснулись моей шеи и спины, притягивая меня ближе. Мой разум пытался сопротивляться, но тело предательски отзывалось на каждое его движение. Каждое прикосновение и нажатие его губ вызвали в груди волну острого, почти болезненного желания. Мой рассудок кричал, что это неправильно, что я не могу поддаваться на это, но тело отзывалось иначе — каждая клетка вибрировала от этого поцелуя, и сопротивление таяло с каждой секундой.

Я с силой оттолкнула его от себя, даже не понимая, как мне вообще это удалось — мое собственное тело меня предало: подло и безоговорочно.

— Ты очумел совсем? — вскочила я и тут же отпрыгнула от него, стараясь отдалиться как можно дальше, хотя всё внутри всё ещё горело. Сердце бешено колотилось, и я мысленно проклинала самое себя за этот порыв.

Дмитрий только усмехнулся, его глаза сверкнули насмешкой, когда он медленно выпрямился, словно ни капли не жалея о том, что только что произошло. Он отошёл на шаг, но в его взгляде всё ещё чувствовалась уверенность, от которой внутри у меня всё сжималось.

— Если бы я хотел, моя дорогая девочка, — его голос был спокойным, с той же насмешливой ноткой, — ты бы уже была в моей постели.

Эти слова вызвали во мне новый всплеск ярости. Он говорил так уверенно, словно не сомневался, что может получить, что захочет, и это злило меня ещё сильнее. Но за этой злостью прятался страх — страх того, что он прав.

Вальяжно потянувшись, он лениво развернулся и пошел прочь. Но на пороге обернулся и внимательно посмотрел на все еще красную и растрепанную меня.

— Держись подальше от Шумиловских, Айна, — голос его стал серьезнее. — Он может стать угрозой. Не дразни гусей, дорогая. И еще…. Не ходи в лес. Ты наших лесов не знаешь, а вчера пришло уже третье сообщение о нападении волка на дальние хутора.

14

Май

Звук захлопнувшейся двери заставил меня вздрогнуть и тяжело опуститься на рабочее кресло, едва переводя дыхание. На своих губах я все еще ощущала твердые, горячие губы этого несносного человека, доводившего меня до трясучки.

Его самоуверенность, сила и умение управлять людьми уже не просто пугали, а представляли серьезную опасность. И самое опасное во всем этом было то, что я сама хотела подчиниться его силе, его власти.

Это кардинально отличало мое отношение к нему от отношения к Баринову.

Я закрыла глаза, погружаясь в воспоминания, пытаясь понять, что происходит со мной.

Прикоснулась к губам, непроизвольно вспоминая огонь, охвативший меня при поцелуе Дмитрия. Он был живым, диким, наполняющим каждую клетку моего тела жаром и стремлением. Никогда ничего подобного я не испытывала с Бариновым. Да, с ним было остро, возбуждающе, всегда на грани, но там всё всегда было под контролем — его контролем. Баринов управлял не только мной, но и собственными желаниями. Его близость была чем-то, чем он владел, чем-то, чем он торговал, получая взамен власть. Лишь один раз он утратил контроль над собой. Единственный раз, когда понял, что я ускользаю. С Дмитрием всё иначе — его сила была естественной, необузданной и…. настоящей и, что пугало больше всего, — я чувствовала, что могла ей подчиниться. Не просто могла — хотела. Хотела всем своим естеством.

А он просто-напросто хотел щелкнуть меня по носу.

Что ж, у него получилось.

Я встала, заварила крутой кофе и выпила почти залпом.

Нет, Айна, нет! — мысленно уговаривала себя, отрезвляя каждое чувство, которое вспыхивало, едва я начинала думать о Дмитрии. Этот мужчина никогда не будет твоим — он вообще не способен стать чьим-то. Вся его суть кричала об этом. Он был как дикий зверь, который бродит сам по себе, не привязываясь ни к кому, не позволяя никому приручить его. И я слишком хорошо это понимала.

Слишком хорошо помнила его глаза и его голос при виде Натальи. Да, именно на неё были направлены его истинные чувства, как бы мне не хотелось думать иначе. Я видела, как в её присутствии его холодные, отстранённые черты смягчались, как в его голосе появлялись оттенки, которых я не слышала прежде. Он мог быть каменным снаружи, мог скрывать свои эмоции лучше всех, но его глаза и голос не врали. Это она трогала в нём что-то настоящее, что-то, чего не было в его отношениях со мной.

Я, возможно, была для него забавой, временной отдушиной в череде его дел и забот. Может, для него мои попытки сопротивляться его натиску были чем-то вроде вызова, возможностью показать свою власть, своё умение играть с эмоциями. Его забота, его покровительство, его ответственность за меня тоже вызывали в нем отклик. Но Наталья… Она была тем, кого он действительно хотел, кто занимал его мысли всерьёз.

Часть меня кричала от этой мысли, хотела рвать и метать, но другая часть… Та, которая знала и понимала, что я никогда не играла и не хотела играть в романтические игры, должна была отпустить. Мне было нужно напомнить себе, что я сбежала сюда не для того, чтобы снова оказаться под чьим-то контролем. Не для того, чтобы утонуть в очередных эмоциональных играх или в чужих желаниях.

Часы пробили три часа дня — мой рабочий день был закончен, а я все еще смотрела на кипу бумаг, не в силах справиться с собственными эмоциями и желаниями. Одно знала точно — я слишком люблю и уважаю себя, чтобы стать кому-то заменителем или игрушкой. Пусть Дима сам разбирается с Натальей и не втягивает меня в их ролевые игрища!

Собрав себя можно сказать по кусочкам, я отправилась домой, перед этим решив заглянуть в магазин. Как бы не неприятна была мне его хозяйка, я дала ей деньги и надеялась, что заказанные мной вещи будут доставлены, ведь прошло почти шесть дней.

В лавке все было ровно так, как и шесть дней назад. Вообще в этом селе мало что менялось, оно напоминало муху в янтаре — застывшее во времени место.

Наталья на мой визит отреагировала чуть более эмоционально, чем в прошлый раз, даже выдавила что-то напоминающее приветствие.

— Привет, — ответила я. — Я хотела спросить…. Про вещи.

— Вот, держи, — она извлекла из-под прилавка большую коробку, набитую так необходимыми в хозяйстве мелочевками. — Ты это…. Извини….

Я удивленно приподняла бровь.

— Я погорячилась с суммой, — нехотя призналась она. — Тебе сдачу отдать или продуктами возьмешь?

Я слегка опешила от такого поворота событий. Наталья, извинившаяся и предложившая вернуть деньги — это было что-то новое. Я всмотрелась в её лицо, пытаясь понять, что за этим кроется. Взгляд у неё был по-прежнему напряжённый, но не такой враждебный, как в прошлый раз.

— Продуктами, — ответила я, решив не раздувать из этого драму. — Давай что-нибудь свежее, что можешь предложить.

Она кивнула и начала укладывать в пакет хлеб, немного овощей, какие-то консервы. Я стояла в тишине, наблюдая за тем, как её руки быстро и ловко работают. В какой-то момент между нами повисло неловкое молчание, которое я, на удивление, не спешила прерывать.

— Держи, — протянула она пакет.

— Спасибо, — пробурчала я, прикидывая, как можно отнести все это за один раз.

— Ты… это… — девушка чуток смутилась, — ты… фотографируешь?