Штык ярости. Том 4. Пожар Парижа - Тыналин Алим - Страница 9

Не колеблясь, я повернул Смирного в сторону, потому что у меня не было никакого желания снова рисковать своей шкурой. Скорее всего, второго такого лобового столкновения с вражескими всадниками мне уже не перенести.

Французские конные егеря заметили мой маневр и с криками прибавили ходу, стремясь догнать меня до того, как подойдет подмога. Я скакал вдоль их строя и надеялся достичь наших гусар, едущих к нам с юга. Увы, мои спасители находились слишком далеко, казаки тоже едва успели развернуть коней и броситься в погоню. Рассчитывать приходилось только на собственные силы, которых после ранений и так осталось немного, да еще на резвость Смирного, который тоже набегался за сегодняшнее утро и не отказался бы отдохнуть и пощипать травку.

Крики врагов раздавались по левую руку от меня. То и дело оглядываясь на них, я видел, что они приближаются ко мне со страшной скоростью и скорее всего, я не успею избежать встречи с ними. Единственное, чем можно было воспользоваться, так это тем обстоятельством, что в процессе бешеной скачки я уже переместился к краю бешеной лавы, надвигающейся на меня и в этих местах вражеский строй был гораздо реже, чем в центре.

Короче говоря, противников было мало и они торопились уйти от погони, значит, при должной ловкости, можно было попробовать проскользнуть через них, как и в первый раз.

Приняв такое решение, я решил припугнуть врагов и, спрятав саблю в ножны, достал из седельной сумки пистолет. Работать приходилось правой рукой, а левой держать поводья, при этом раны давали о себе знать довольно ощутимо. Я надеялся, что в самый последний миг не потеряю сознание и не свалюсь на землю, рискуя быть затоптанным копытами вражеских коней.

Подняв руку с пистолетом, я прицелился в приближающихся всадников, одновременно постепенно разворачивая Смирного в их сторону, так, чтобы он не замедлял хода. В этот раз они тоже приближались стремительно, но не обращали на меня особого внимания, торопясь уйти от погони, ведь теперь количество казаков и гусар вдвое, если не больше превышало количество французских конных егерей.

Завидев, что я целюсь в них, егеря продолжили бег, а некоторые вытащили пистолеты и ружья с укороченными прикладами и прицелились в ответ.

Надо признать, что стрелять на ходу они умели неплохо. Раздались выстрелы, пули пролетели мимо меня, но ни одна не задела. Я продолжал скакать прямо на них и теперь уже вытянул руку, целя то в одного, то в другого всадника впереди себя. Моей задачей было не поразить кого-либо из них, а напугать, заставить уступить дорогу и раздаться в стороны, когда я буду проезжать через их строй.

Несмотря на мои маневры, французы продолжали бешено нестись на меня. Наверное, полагали, что у меня тоже не осталось патронов. Что же, надо исправить это глупое заблуждение. Я прицелился в одного из скачущих навстречу всадников и выстрелил.

Признаться, при этом я не рассчитывал на многое, самое большее, чтобы пуля пролетела рядом с ним, но так получилось, что я попал ему в грудь и несчастный с криком свалился с коня. Я сунул пистолет в сумку и вытащил второй, благо, они лежали рядом.

До вражеских всадников теперь осталось всего двадцать-тридцать шагов и они с готовностью расступились в сторону, стоило мне снова поднять руку с пистолетом. Вот это уже другое дело, хорошие мальчики!

Я пронесся сквозь строй вражеских всадников, которые на сей раз даже не пытались меня поразить клинками и все-таки выстрелил в одного, который кровожадно скакал на меня с поднятой саблей.

В этот раз от торопливости я промахнулся и едва успел увернуться от удара саблей. Впрочем, он успел зацепить меня вскользь по плечу и поскакал дальше. Целясь по другим из пистолета, я отпугнул их, предотвратив дальнейшие покушения на мою персону и благополучно выбрался из вражеского строя. Дальше я поскакал еще быстрее, не веря в то, что отделался несколькими царапинами.

Теперь впереди меня маячили казаки, преследующие французов. Помня о том, что так до сих пор не встретился с Денисовым, я поскакал к ним. Теперь можно было не торопиться и немного уменьшить бег Смирного, и без того уже измученного сегодняшними скачками.

Казачья лава приблизилась ко мне и впереди выделились отдельные всадники, бородатые, с мохнатыми шапками, вооруженные пиками. Среди них я узнал, наконец, и Денисова. Увидев меня, Андриан Карпович приостановил коня и гарцуя на нем на месте, удивленно повел бровью и сказал:

– Ну, конечно, кто же еще кроме тебя, черного колдуна, сквозь вражеский строй без царапины пройдет?!

– Вам также долгие лета, жизни, ваше превосходительство, – ответил я, придерживая Смирного, рвущегося скакать дальше. – Его светлость князь Суворов приказал совершить дальний обход по флангу и напасть на тылы неприятеля.

Денисов кивнул и ответив:

– Слышал я уже это, мои казаки передали. Ты бы поменьше сам по вражьим тылам ездил, бедовый, не ровен час, без головы останешься, – поскакал дальше.

Ну что же, и вам спасибо на добром слове. Я огляделся, обнаружил, что снова остался совершенно один, а вся кавалерия умчалась дальше и поехал обратно к командному пункту с чувством отлично выполненного долга.

Ехать обратно пришлось дольше, чем сюда. Битва уже давно перешла черту, за которой произошли решающие события. Наши пехотные полки держались стойко и дали отпор как французским гренадерам, так и драгунам, яростно атаковавших их позиции. Иногда наша пехота переходила в контратаки, потому что не была приучена Суворовым стоять на месте и смотреть, как ее обижают.

В это самое время наша кавалерия смогла, наконец, разобраться с конными егерями и рассеяла их, обратив в бегство. Сразу после этого гусары и казаки напали на тылы французской армии, увязшей в боях с пехотой.

Я наблюдал за этим превосходным маневром со стороны, проезжая кромкой леса. Тыловой удар нашей кавалерии решил исход битвы и я видел, как французы, сопротивляясь нашествию, начали постепенно отступать с поля битвы. К тому времени у них почти не осталось конницы, а та, что была, еще загодя умчалась в беспорядке.

Таким образом, к полудню, битва была почти завершена. Пехота наша заняла всю равнину, а французы организованно отступили на запад. Наши гусары и казаки пытались преследовать их, но даже будучи разбитыми, враги сражались, как львы и яростно огрызались на попытки обратить их в бегство.

Недоумевая, почему Суворов не организует за ними более активное преследование, я ударил Смирного пятками и поскорее поскакал к главнокомандующему. К Суворову я приехал только около четырех пополудни, с трудом найдя его среди передвигающихся войск.

Первым меня увидел адъютант Кушников и улыбнулся.

– Долго изволили пропадать, господин хороший. Отвар целебный да пахучий готовил, чтобы мигрень унять?

– По полю за мотыльками гонялся, – ответил я. – Пыльцу с цветов собирал. Чего это тут творится? Кто приехал?

Я указал на группу всадников, окруживших повозку Суворова. Сам генералиссимус сидел в ней и слушал высокого молодого человека, стоявшего перед ним с письмом в руке. Вокруг стояли также стояли генералы и полковники, тоже внимательно прислушиваясь к словам незнакомца.

– Его императорского величества посланец прибыл, – ответил Кушников. – Ты разве не слыхал? Его сопровождающие говорят, что царь просит его светлость поскорее пожаловать к нему.

Ага, видать хорошенько заполыхало у него где-то, раз соизволил Суворова звать обратно. Видать, сведения анонимного доброжелателя были не совсем уж и неверны. Значит, Наполеон и вправду всей массой накинулся на императоров, желая преподать им урок и выгнать из Франции.

Стало быть, полководец, что противостоял нам в последней битве и в самом деле был не Наполеон, а один из его маршалов, как я и предполагал. Все-таки, французский полководец не допустил бы таких грубых ошибок, которых сделал его ставленник, Бонапарт наверняка бы сосредоточил по нашим отрезанным флангу и центру массированный артиллерийский огонь и поверг бы их в смятение.