Штык ярости. Том 4. Пожар Парижа - Тыналин Алим - Страница 10

– А что же они, сами не справятся? – спросил я. – Великие полководцы и воители? Они же хотели Бони одной левой уделать.

Кушников нахмурился и неуверенно улыбнулся.

– Ты, как всегда, странно выражаешься. Видать, их императорские величества не справятся без князя, потому и зовут.

Вечно я, несмотря на то, что варюсь в соку этой эпохи уже второй год, допускаю ошибочные речевые обороты. И отношение к монарху в любом случае сейчас почтительное, верноподданническое, не такое пренебрежительное, как у жителей двадцать первого века.

– Ну да, конечно, – сказал я, понимающе кивнув. – Как только понадобился, сразу зовут.

Суворов выслушал посланника царя, в свои двадцать с небольшим уже генерал-лейтенанта, и взял письмо. Развернул, прочитал и улыбнулся.

– Хорошо, мой друг. Мы с радостью отправимся на соединение с главной армией. Вы можете отдохнуть с дороги, а потом езжайте и передайте его императорскому величеству, что мы как раз на досуге разбили армию маршала Даву, а теперь отправимся к ним и поможем снова разбить Наполеона.

– Когда вы отправитесь, ваша светлость? – спросил посланник. Я заметил, что у него только недавно начали пробиваться усы и смело скинул его возраст еще на пять-семь лет.

– А вот прямо сейчас, – ответил Суворов и заметив, как брови посланника удивленно поползли вверх, добавил: – Вот только трофеи соберем, похороним павших с честью и сразу отправимся. А вот резервы, то есть те, кто не участвовал в битве и конница сейчас же выедут.

Ну конечно, посланник ведь думал, что мы, как и австрийские генералы, будем неделю составлять планы маршрута, судить да рядить, как лучше проехать, и только потом двинемся с места. Ан нет, Суворов уже подозвал адъютантов и раздал им необходимые распоряжения. Заметив это, я заторопился прочь, чтобы не попасться ему под руку, но было поздно.

– А вот и наш умелец, известный уже императорскому величеству храбрец, скромный наш лекарь, – сказал Суворов. – Витенька, голубчик, сделай милость, подойди сюда. Я тебе вручу послание, ты и отвезешь его императорскому величеству. Сейчас, напишу прямо при тебе.

Ну конечно, только этого мне не хватало сейчас, тащиться через всю Францию к императору. Я, в конце концов, пострадал за общее дело, вон левая рука вся порублена чуть ли не на куски. Что, неужели других кандидатов в гонцы не нашлось?

– Но, ваша светлость, – сказал я, подойдя к Суворову и делая выразительный взгляд. – Вам ведь необходимо пройти лечение, я как раз приготовил весьма полезное снадобье.

Мой взгляд красноречивее любых слов спрашивал у Александра Васильевича, мол, куда же ты меня отправляешь, старикан, когда у тебя здесь под носом лазутчиков и предателей полным-полно, надо ведь приглядывать за всеми, да еще и твоем здоровье заботиться?

– Кроме тебя, Витенька, никого отправить не могу, – твердо ответил Суворов, отвечая мне взглядом, что отлично понимает мои заботы, но ничего не может поделать. – Прошли слухи, что мои недавние корреспонденты, те, кто писал мне различные доклады о состоянии дел, подались в ставку императоров и готовят там разные операции. Вот где тебе надлежит быть, чтобы посмотреть на этих людей и выяснить, чего им надо. Понимаешь?

Ну конечно, чего же здесь непонятного? Получил, значит от какого-то доброхота еще сведения о том, что возле императоров готовятся против него, Суворова, другие козни и просит проследить за тем, чтобы они не реализовались. А что я смогу сделать при дворе императора, без связей и денег? Наблюдать за тем, как все катится под гору и не иметь права вмешаться?

Впрочем, с другой стороны, Александр Васильевич, конечно же, прав. Здесь, в действующей армии, его безопасности мало что угрожает. Все основные события сейчас происходят там, в главной армии.

Если я не смогу противостоять плохим тенденциям, то хотя бы увижу, кто стоит за ними и является главным идейным вдохновителем. Наверняка там мелькнут и ушки тех, кто называет себя «Сплотившимися братьями», а значит, есть возможность схватить их и вывести на чистую воду.

– Понимаю, ваша светлость, – сказал я медленно. – Понимаю и выполню сию же минуту.

Генералы между тем вполголоса обсуждали между собой прошедшее сражение. Здесь были все: и Багратион, и Милорадович, и Беннигсен и другие генералы, мне до сих пор незнакомые.

– Сию минуту не надо, – поморщился Суворов. – А вот через час, будь любезен, изволь выехать.

Ну что же, сказано – сделано, мой командир. Я отправился восвояси, разыскивать своего франкофила и обжору, чтобы приготовиться к путешествию.

До Реймса, где неспешно передвигалась сейчас главная союзная армия и которую по праву должен был возглавлять Суворов, ехать было триста верст. Если поторопиться и взять с собой заводных лошадей, то можно добраться за сутки-другие, особенно учитывая, что дороги страны кишат бандитами и вражескими отрядами. Да, только в скорости и будет мое спасение.

Своего помощника я отыскал, конечно же, возле походного костра. Бабаха рассказывал сидящим в изумлении гренадерам, какой чудесный град Париж и сколько в нем всяких волшебных диковинок.

По его словам выходило, что это самый удивительный город на земле, где мостовые сделаны из золота, мосты из серебра, а лодки на реке – из хрусталя. При этом увлеченный рассказчик не забывал загребать пищу из котелка и не остановился, пока не съел весь ужин развесивших уши солдат.

– Ну ладно, – сказал я, чтобы спасти хотя бы остатки их припасов. – Пойдем, парижанин. Нам надо скоро выезжать, тебя ждут императоры и короли.

– Вот видите, ихблагородь явился, – сказал Бабаха, облизввя ложку. – Он обещал мне, что в этом месяце мы обязательно побываем в славном граде Париже. А уж он-то свои обещания держит, верно, вашблагородь?

Я оглядел солдат, напряженно ожидавших ответа и сказал:

– Ну, это уже от всех нас зависит, ребята. Ежели одолеем француза, то захватим Париж, ежели нет, то убежим отсюда, поджав хвосты. Тут уже мы должны все силы напрячь, правильно, молодцы?

Гренадеры кивнули и тут же обнаружили, что остались без ужина. Бабаха торопливо поднялся, глядя на их мрачные лица и сердечно попрощался. Мы собрали вещи, перевязали мне раны, смазав их пахучими аптекарскими настойками с жуткими латинскими названиями и перед выездом заглянули к Суворову.

– Ты понял, зачем я отправляю тебя в логово льва? – спросил Александр Васильевич, вручая мне письмо. – Выясни, что за интриги против меня плетутся возле царя и что он собирается делать с армией. Узнай, будет ли он отдавать мне все командование или хочет просто разделить его со мной. Впрочем, упаси Бог меня делить с ним начало над войсками, мы будем, как римские консулы перед Каннами и получим такой же сокрушительный разгром.

В общем, ясно, он хочет, чтобы я был его глазами и ушами при царской ставке. У меня была несколько другая задача в этой эпохе, но надо признать, что эта была не менее важная и способствовала главной моей задаче – победе Суворова над Наполеоном. А также проследить над тем, чтобы царь или другие европейские монархи не помешали этому, как они уже сделали это, забрав у Суворова общее управление войсками.

– Хорошо, сделаю, что только можно и невозможно, – сказал я, зная, что такой ответ порадует Суворова, в отличие от стандартной отговорки «попробую сделать, но не обещаю».

Суворов благословил меня в добрый путь и вскоре мы с Бабахой выехали из расположения войск, уже готовившихся к новому походу.

Быстро вечерело и мы поскакали через поля и луга с пожухлой осенней травой. Из лесов снова потянуло сыростью и холодом, поэтому мы завернулись в попоны и мало разговаривали друг с другом.

Каждый из нас взял по запасной лошади и все оружейные трофеи, что удалось раздобыть за эти веселые дни. Вскоре вокруг стемнело и я подумывал о том, где устроится на ночлег. Не прошло и пары часов с момента нашего выезда, как я услышал впереди стук копыт и разглядел, что наперерез нам бросились черные фигуры нескольких всадников.