Ответный удар (СИ) - Тыналин Алим - Страница 9

К рассвету первые образцы были готовы. Маленькие пластины новой брони поблескивали безукоризненно ровной поверхностью.

— Смотрите! — Величковский отшатнулся от микроскопа. — Невероятная структура! Мелкое зерно, равномерное распределение карбидов… Сорокин, проверьте твердость!

Молодой инженер склонился над твердомером:

— Не может быть… Триста шестьдесят единиц по Бринеллю! А пластичность… — он схватил образец, попытался согнуть. — Не гнется!

— Теперь проверим на удар, — профессор поместил пластину в испытательную машину.

Маятниковый копер с глухим стуком обрушился на образец. На поверхности брони осталась едва заметная вмятина.

— Фантастика, — прошептал Величковский. — Энергия удара… она словно растворяется в среднем слое. А внешний даже не треснул!

— Леонид Иванович, — Сорокин повернулся ко мне. — Как вы это придумали? Это же… это революция в бронировании!

Я пожал плечами:

— Просто логически развил существующие идеи. Главное, что все получилось.

— Получилось? — Величковский поднял на меня взгляд. — Это грандиозный прорыв! Такой брони еще не существовало! Она легче существующих образцов на пятнадцать-двадцать процентов при вдвое большей снарядостойкости!

— Нужно проверить еще один вариант, — я снова взялся за мел. — Что если добавить в внешний слой бор, буквально сотые доли процента?

— Бор? — профессор задумался. — Конечно! Он образует сверхтвердые бориды с железом! Сорокин, давайте готовить новую плавку!

Где-то наверху загремел первый трамвай. Начинался новый день, а мы, забыв о времени, продолжали эксперименты. Из тиглей лилась новая сталь, навстречу новым рекордам и открытиям.

Через несколько часов, глядя на результаты испытаний, Величковский тихо произнес:

— Знаете, Леонид Иванович… За тридцать лет работы в металлургии я не видел ничего подобного. Это не просто новая броня, это новая эра в защите боевых машин.

Он кинулся к шкафу и достал толстую тетрадь в коленкоровом переплете:

— Давайте сравним результаты. Вот данные по существующей броне «Круппа» — пробитие на дистанции сто метров при угле девяносто градусов… — он водил пальцем по строчкам. — Бронебойный снаряд калибра тридцать семь мм пробивает сорокамиллиметровую броню.

— А наша последняя разработка, которую мы внедрили на заводе? — спросил Сорокин, придвигаясь ближе.

— Та, из-за которой вся эта история началась… — профессор перевернул страницу. — При тех же условиях держит шестьдесят пять миллиметров. Это был огромный прорыв, в полтора раза лучше крупповской.

Я взял последний испытанный образец:

— А теперь измерьте эту.

Величковский благоговейно уложил пластину на измерительный стол:

— При той же массе… — он замер, глядя на приборы. — Господа, вы только посмотрите! Эквивалентная стойкость — девяносто миллиметров! Более чем в два раза превосходит крупповскую и в полтора раза нашу последнюю разработку!

— И это еще не все, — Сорокин возбужденно подскочил к доске с графиками. — Смотрите, при косом ударе под углом шестьдесят градусов эффективность еще выше. За счет трехслойной структуры снаряд либо рикошетит, либо застревает во втором слое. Считайте сами — это уже эквивалент сто сорока-сто пятидесяти миллиметров обычной брони!

— Поразительно, — Величковский снял пенсне, протирая его дрожащими руками. — А если учесть, что наша броня на двадцать процентов легче при той же толщине… Леонид Иванович, да с такой защитой наши танки будут неуязвимы для любых существующих противотанковых пушек!

Я довольно кивнул. Броня действительно получилась революционной даже по меркам 1941 года, не говоря уже о 1929-м. Первый этап завершен. Мы создали броню, которой еще не существовало в этом времени. Теперь предстояло наладить ее производство. И еще сохранить все в тайне до решающего момента.

Глава 5

Щит и меч

В дальнем помещении подвала царила особая тишина, нарушаемая только тихим шипением самодельной пневматической установки. Сорокин в последний раз проверял крепление испытательной пластины.

— Давление в системе пятнадцать атмосфер, — доложил он, сверяясь с массивным манометром старой немецкой выделки. — Больше не рискну, трубки могут не выдержать.

Величковский колдовал над штативом с фотоаппаратом «ФЭД»:

— Придется снимать с короткой выдержкой. Жаль, нет нормальной высокоскоростной съемки, но и это лучше, чем ничего.

Мышкин, прислонившись к стене, внимательно наблюдал за приготовлениями:

— А эти ваши… масштабные испытания, они действительно покажут реальную картину?

— Теория подобия, голубчик, — Величковский поднял палец. — Если правильно соблюсти все пропорции, то результаты будут соответствовать полноразмерным испытаниям. Только тише и… экономнее.

Я осмотрел испытательную камеру. Самодельная, но добротно сделанная конструкция: толстые стальные листы, смотровые окна из корабельного стекла, тщательная герметизация стыков.

— Готово, — Сорокин отошел от установки. — Первый образец — обычная броня, для сравнения. Стандартная марка, используемая сейчас на танках.

— Лампы! — скомандовал Величковский.

Зажглись мощные лампы, направленные на испытательную пластину. Сорокин встал у рукоятки спускового механизма.

— Внимание… — он замер. — Выстрел!

Резкий хлопок сжатого воздуха. Вспышка. Звон металла о металл.

— Смотрите! — Величковский бросился к пластине. — Полное пробитие! При этом масштабе это соответствует попаданию тридцатимиллиметрового снаряда. Сорокин, давайте нашу новую броню!

Пока молодой инженер менял пластину, профессор быстро делал пометки в журнале:

— Так, глубина проникновения… характер разрушения… отметины на задней стенке…

— Второй образец готов, — доложил Сорокин. — Трехслойная броня новой конструкции.

Мышкин подался вперед. Даже его невозмутимое лицо выражало интерес.

Снова хлопок. На этот раз более глухой звук удара.

— Невероятно! — Величковский прильнул к лупе, рассматривая место попадания. — Только вмятина! И какая правильная деформация среднего слоя…

Сорокин уже измерял глубину вмятины микрометром:

— Всего один целых восемь десятых миллиметра при тройной энергии удара! А масштаб показывает… — он быстро сделал расчет на грифельной доске, — … что такая броня выдержит попадание даже сорокапятимиллиметрового снаряда!

— Теперь под углом, — я указал на установку. — Проверим рикошет.

Закрепили пластину под углом шестьдесят градусов. Новый выстрел — и снаряд, срикошетив, впечатался в защитный экран.

— Записывайте! — Величковский лихорадочно чертил в журнале. — При угле шестьдесят градусов полный рикошет, поверхностные повреждения минимальные.

— А это что? — Мышкин указал на радужные разводы вокруг точки удара.

— Деформация кристаллической решетки, — объяснил Сорокин. — Видите, как равномерно распределилась энергия? Внешний слой рассеял удар, средний поглотил, а внутренний остался вообще без повреждений!

Я поднял сработавший снаряд, сплющенный, но не разрушившийся.

— Надо же, как его. А что, если мы сделаем другой снаряд?

— Погодите, — прервал Мышкин. — Сначала зафиксируем все результаты. Где фотографии?

Величковский заканчивал проявку в походной фотолаборатории, устроенной тут же:

— Вот, еще влажные… Но картина отчетливая. При одинаковой массе новая броня держит удар в два с половиной раза сильнее стандартной!

— И это без учета рикошетов, — добавил Сорокин. — А с учетом оптимальных углов наклона ее вообще невозможно пробить!

— Достаточно, — оборвал я. — Документацию — в сейф. Негативы я забираю. Через двое суток жду подробный отчет с расчетами и схемами. И товарищи… — я обвел всех взглядом. — Надеюсь, вы понимаете степень секретности?

Все молча кивнули. После ухода Мышкина Величковский тихо произнес:

— Знаете, коллеги, я сорок лет в металлургии, но такого еще не видел. Это не просто новая броня — это… — он замолчал, подбирая слова.