Свирепый (ЛП) - Солсбери Дж. Б. - Страница 5

Чем быстрее он выложит все, что у него на душе, тем быстрее я смогу перестать зацикливаться и вернусь к своей жизни.

Я останавливаю машину у парковки перед зданием Хадсона и бросаю парню ключи.

— Мистер Норт, добро пожаловать...

— Оставь ее у входа, — рявкаю я на него. — Я ненадолго.

— Да, сэр.

Прохожу мимо швейцара, консьержа и охраны. Они узнают меня и, должно быть, чувствуют исходящие от меня флюиды раздражения, потому что обходят меня стороной и даже нажимают за меня кнопку вызова лифта. За то время, что мне потребовалось, чтобы доехать сюда, я успел разозлиться еще больше, чем уже был.

Лучше бы это было чертовски важно!

Лифт едет слишком медленно, и я задаюсь вопросом, думал ли Хадсон когда-нибудь потребовать, чтобы они обновили этот кусок дерьма. Скорее всего, нет. Этот тупица не сказал бы ни слова, даже если это раздражает до чертиков.

Спустя, кажется, миллион лет я добираюсь до его этажа. Стучу в дверь, потом отхожу в сторону и жду.

Я слышу, как Лилиан и Хадсон торопливо переговариваются за дверью.

— Я вас слышу. — Я закатываю глаза. — Просто открой эту чертову дверь.

У нас сегодня день рождения или что-то в этом роде, и они запланировали сюрприз, который испортил мой ранний приход? Но наш день рождения будет только через несколько месяцев.

Снова стучу в дверь, на этот раз сильнее. Дверь распахивается на середине стука.

Хадсон встречает меня в джинсах и футболке, без ремня и обуви, что необычно даже для него. Даже в субботу.

Он наклоняется в приоткрытом дверном проеме.

— Ты должен был прийти в три.

— Да, но я уже здесь, так в чем дело?

Его взгляд мечется в сторону.

— Сейчас не самое подходящее время...

— Какого хрена? — Я скрежещу зубами. — Я приехал сюда не для того, чтобы меня прогнали, потому что ты не готов ко мне. За дверью все в одежде?

— Конечно... подожди...

Слишком поздно. Я уже толкаю дверь и шагаю внутрь. Хадсон не пытается меня остановить. Однако он неловко отодвигается в сторону, чтобы встать у входа в коридор.

— Тебе действительно стоило позвонить сначала...

— Что, блядь, происходит? — Я развожу руки в стороны и быстро осматриваю его квартиру, наполовину ожидая увидеть труп, который ему нужно помочь похоронить, или огромные мешки с деньгами, которые ему нужно, чтобы я отмыл. Но ничего не вижу. Только его гребаная скучная мебель в его гребаном скучном жилище.

— Хейс, сначала успокойся...

— Успокоиться? — Я замечаю, что он немного побледнел. У него мешки под глазами, как будто парень не спал два дня. Такой вид должен заставить меня забеспокоиться, но мне доступны только две эмоции. Злость и еще большая злость. — Говори. Сейчас же.

Хадсон протягивает руки, словно пытаясь успокоить дикое животное.

— Ладно. Хорошо. Давай просто сядем и поговорим, как...

— Нет, стой! — из коридора доносится приглушенный голос Лилиан. — Не выходи...

Хлопает дверь, и я смотрю в коридор, ожидая увидеть Лилиан.

Навстречу мне осторожно идет девушка. На ней обрезанные джинсовые шорты и облегающий топ, а длинные темные волосы спадают по плечам до пояса.

Мой мозг пытается понять, что за хрень я вижу. Хадсон ведет себя странно, а эта незнакомка смотрит на меня так, будто я могу взорваться в любую секунду.

Слава богу, Лилиан выбегает следом за девушкой.

— Хейван, подожди.

Хейван. Это имя мне не знакомо. Оно ничего не значит для меня, но то, как все ведут себя, какое напряжение витает в воздухе, и ощущение, что мы все балансируем на грани, говорят об обратном.

— Ты — это он, — говорит девушка, Хейван, которой на вид лет двадцать. Она прищуривает глаза в знакомой манере. Видение, которое цепляется за воспоминание, настолько далекое, что я не могу ухватиться за него. — Х. Норт.

Смотрю на Хадсона в поисках разъяснений. То есть мы оба — Х. Норт. Хотя я не подписывался так со времен хоккея, когда думал, что стану следующим великим игроком НХЛ.

— Я тебя знаю? — спрашиваю я незнакомку.

Лилиан неодобрительно качает головой, и я слышу, как она называет меня мудаком, хотя и не произносит этого вслух.

— Хейс, — спокойно произносит Хадсон. — Это Хейван. Она твоя...

— Дочь. — Хейван приподнимает подбородок на пару сантиметров и скрещивает руки на груди, ее взгляд становится еще более пристальным.

Я фыркаю.

Сильно.

Что переходит в смех.

Никто больше не смеется вместе со мной.

— Дочь. Ну, конечно. — Я немного успокаиваюсь, но все еще ухмыляюсь, потому что, типа, какого хрена?! — Я в замешательстве. Ты позвал меня сюда, чтобы встретиться с какой-то цыпочкой, которая думает...

— Я твоя дочь, придурок! — Господи, ее взгляд может прожечь дыру в бетонной стене, когда та смотрит на меня.

— Послушай, Хейван, да? — Я делаю шаг ближе, но не слишком близко, чтобы на моей коже не осталось кровавых следов от когтей.

— Хейс, — бормочет Хадсон. — Не надо.

— Не знаю, какая сумасшедшая женщина рассказала тебе эту историю, но уверяю тебя, она солгала.

Хейван снова скрещивает руки на груди и наклоняет голову, словно желая послушать, что я скажу дальше.

— Это не первый раз, когда кто-то лжет об отцовстве, чтобы получить от меня деньги...

— Придурок, — шепчет Лилиан.

Я игнорирую ее, потому что у меня сейчас есть дела поважнее, например, разбить сердце этому ребенку.

— Деньги? — Хейван давится смехом. — Думаешь, я этого хочу?

Я пожимаю плечами, потому что, ну, да.

— Моей маме от тебя ничего не нужно. — Она поднимает бровь, выражение лица такое умное и, опять же, чертовски знакомое. — Она сказала мне, что мой отец умер от сифилиса.

Лилиан смеется, а потом краснеет, пытаясь остановиться, а Хадсон просто качает головой. Но — постойте — он улыбается?

— Ну, вот. Видишь, я не твой отец. Я все еще жив и благословенно свободен от венерических заболеваний. — Смотрю на Хадсона. — Очень смешно, придурок. Не могу поверить, что ты позвал меня сюда для этого. — Хотя, должен сказать, неплохо сыграно. — Ты знаешь, что говорят о расплате. — Я игриво толкаю его в плечо.

— Ванесса. Осборн. — Хейван внимательно следит за тем, как это имя достигает моих ушей.

И вот так весь мой мир рушится вокруг меня.

Она ухмыляется.

— Теперь ты не так уверен, да, папочка?

В голове становится легко, и перед глазами все плывет. Я отступаю назад, пока не нахожу что-то, на что можно опереться, а затем наваливаюсь на это.

— Откуда ты знаешь это имя? — Господи, почему я шепчу?

— Думаю, ты знаешь.

Она права. Я знаю.

Видения возвращаются в полной мере и в цвете. Блестящие темные волосы, пухлые розовые губы и хмурый взгляд, который, клянусь, был с клыками. Единственная женщина, которая когда-либо противостояла мне и победила. Она была крошечной, умной и чертовски красивой. И я любил ее. Я, блядь, чертовски любил ее...

О, боже, меня сейчас стошнит.

Я хватаюсь за живот и борюсь с волной тошноты.

Девушка — моя... я не могу заставить себя сказать это, даже мысленно — подходит к кухонному острову, который удерживает меня от падения в кучу на полу. Опирается локтем на гранит и подпирает рукой подбородок.

— Болезненные воспоминания, да? — Она насмешливо хмурится.

У нее карие глаза, как у меня, но по форме напоминают глаза Ванессы, чьи веки я целовал, пока она спала. Отворачиваюсь от девушки, надеясь избавиться от воспоминаний, но безуспешно. Они мелькают в моем сознании с идеальной четкостью. Наши обнаженные тела переплетенные в моей постели. Мы так отчаянно нуждались друг в друге, что проводили больше ночей, занимаясь любовью, чем сном.

Моя Ванесса.

— Скажи мне, папочка, как быстро ты забыл обо мне? Спустя дни? Недели?

Каждое слово — как удар в грудь.

— Хм, может быть, вопрос попроще... Ты забыл обо мне до или после того, как заплатил моей матери, чтобы она меня убила! — Она отталкивается от острова.