Кай из рода красных драконов 5 (СИ) - Бэд Кристиан - Страница 17

— Да что ж ты непробиваемый-то такой! — закричал Нишай и вскочил с камня. — Я же прошу — останься здесь!

— Пока не объяснишь почему, даже не надейся. — Я тоже встал. — Зачем тебе это?

Нишай нахмурился, опустил голову и выпалил:

— Я не могу рисковать тобой!

Нет, вот сейчас он не врал. И стал немного похож на Бурку своей горячностью, хотя казался мне парнем выдержанным и даже холодным.

— Из-за Шасти? — спросил я.

Нишай обречённо помотал головой и сказал, далеко разрывая слова:

— У меня… никогда… не было друзей, понимаешь ты это? Может, я обманываюсь в тебе. Но я хочу обманываться. И не хочу, чтобы ты погиб из-за меня. Это — моя война, понимаешь?

— Ну тогда успокойся. — Я хлопнул его по плечу — идём, мол: — У меня свои цели. И я не смогу погибнуть, пока не сделаю то, что должен.

— Что? — Нишай вздёрнул голову и уставился на меня.

— Я — Гэсар, посланник Тенгри. Его Белый Заяц. И пока я не сделаю то, зачем меня послали в долину Эрлу — убить меня просто нельзя.

Ну что я ещё мог сказать, если здешние верят только в такую пургу?

Нишай потёр лоб и серьёзно кивнул.

— Ну, хорошо, — выдавил он. — Про это я не подумал. Тогда идём, Кай!

— Поднимаемся! — заорал Сурлан.

Слух у него отличный, думаю, он прекрасно слышал наш разговор и отойдя на пару десятков шагов.

Найманы зашевелились, поднимаясь с камней.

Сурлан подошёл к нам и встал рядом, вопросительно глядя на меня.

— Ну, говори и ты? — спросил я. Не ожидая уже и от него ничего хорошего.

— У меня вопрос к колдуну? — сообщил воин.

Нишай кивнул, и я озвучил:

— Валяй!

— Наши охотники тоже хотят взять боевое оружие, — объявил Сурлан. — Однако двоим из них нужно снять клятву. Колдун может её принять?

Нишай недоумённо нахмурился, и я пояснил:

— Многие охотники владеют оружием не хуже воинов, особенно луками и копьями. Но они дают клятву не убивать людей. При необходимости шаманы её снимают.

— Ну, так не вопрос… — глаза Нишая сузились.

Я понял, о чем он думает. Что не магические клятвы — бред. Охотники давали их собственной совести. Почему бы колдуну не переложить их грехи на свою? Она же и без того чёрная.

Сурлан сделал знак охотникам подойти.

Нишай с умным лицом заявил, что забирает слова их клятвы себе. Он умеет, он — мастер слов!

Лица охотников посветлели. Оба были крепкими, хорошо сложенными мужиками. Они ходили на медведя, почему бы им не поохотиться на Шудура?

Третий охотник, видимо, был свободен от клятвы не убивать людей. Он уже потрошил мешки, выискивая в наших запасах стрелы, что лучше годятся на человека.

— Вот видишь, — сказал я Нишаю. — У тебя теперь полных четыре дюжины воинов. Не так уж мало, не раскисай. Может, ещё кого на свою сторону перетянем?

— Не выйдет, — мотнул головой колдун. — Шудур знает, как я владею искусством печатей. Его воины увешены амулетами. Рассчитывать нам придётся на стрелы и на мечи.

— Ну… — протянул я. — С одним драконьим мечом с такой оравой делать, конечно, нечего. А вот с двумя — как-нибудь справимся! Не трусь, их всего лишь в три раза больше.

— И ещё один отряд на подходе, — напомнил Нишай. — Теперь мы не видим его. Но это не означает, что его нет.

— Так и у нас уже на подходе полторы дюжины. И это будут стрелы в разгар боя. А вот драконы опасны. Их может оказаться гораздо больше, если рядом прячется летучий отряд колдунов. Это возможно?

— Боюсь, что да.

— Ясно. А как думаешь, кто там, рядом с Шудуром? Терий Верден?

— Скорее, Найяд и Кориус — оба они военачальники. Но лучше бы — сам наместник. Если он прилетел вместе с главным колдуном, у меня есть шанс скормить ему какую-нибудь ложь.

— Тяни время, парень, — приободрил его я. — А там и наши на крылатых волках подтянутся.

— Хорошо, Кай!

Колдун улыбнулся и крикнул, чтобы воины пошевеливались. Лучше бы нам всё-таки успеть спуститься к Белой горе до захода солнца.

Интерлюдия

(Истэчи)

И чего только не сделает мужчина ради улыбки любимой женщины!

Если бы не рыжая Ейне, в которую был влюблён Истэчи — так и не вышло бы у него колеса.

Три дня думал. Три ночи не спал Истэчи. Никак не мог догадаться, что делать? Как ни крути — отваливались от корзины колёса. Соскакивали позвонки ютпы с крепкой ровной жердины, чем только не приматывай!

Казалось бы, задача простая — проткни корзину палкой, да надень на концы по колесу. А слетают — привяжи их покрепче!

Но Кай увидел — сказал: «Не надо приматывать». И сказал ещё, что не палка с колёсами должна вращаться, а колесо должно свободно вращаться на палке. А как это сделать?

И ведь всё равно немного едет корзина, да только прыгает шибко. А после — раз! И отваливаются колёса!

Ладно бы бросить — в лагере и других дел хватает охотникам. Но ведь Ейне смотрит. Каждый вечер приходит — залазит в корзину, просит её покатать. Спрашивает, что ещё придумал?

Вот и на этот раз Истэчи завздыхал, заворочался — да и ночь прошла.

Встал раньше света. Пришёл к общему костру посмотреть, как Ейнэ крутит для лепёшек тугое белое тесто.

Смотрел-смотрел, вскочил и к аилу побежал. Схватил берёзовую чурку, схватил кедровую — не понимает, какая лучше сгодится?

К костру больше не пошёл — резал, обтачивал.

Ейне сама пришла, принесла лепёшки и миску с мясом. Долго разглядывала непонятную деревянную штуку с дыркой.

Кай бы, наверное, рассказал Истэчи, как называется то, что он изобрёл. Но Кай ушёл вчера с чёрным колдуном к Белой горе. Плохо — а что ему скажешь? Кай — великий воин, он знает, что делает. Пришлось самому разбираться.

Так вышло, что и после завтрака Истэчи вырезывал из берёзы втулки для колёс, примерял к дыркам — снова резал.

Юные воины уже разбились на пары и стали с криками размахивать мечами, а он не слышал. Всё резал, примерял, резал.

Ейне подошла, рядом села. А Истэчи, как помешанный, даже не видел её, пока не собрал совсем другую телегу. Даже испугался сначала, что вышло, как и хотел.

— Эй! Эй! — заорал он. — Все сюда! Смотрите!

Совсем другая теперь корзина вышла!

Воины подскочили от крика. Айнур, заносчивый воин из крепости, сидевший возле костра, обернулся, нахмурился.

Спросил:

— Ты чего орёшь?

Истэчи поднял голову от своих колёс и увидел, как от реки никем не замеченный, идёт старый-старый шаман — Акаю Тине, дедушка Тин.

В руках у старика — большая корзина, за спиной туес — выше головы. Истэчи побежал на помощь. Ну и покатил навстречу старику новую поделку. Быстро покатил!

— Ай, молодец! — сказал дедушка Тин, увидев корзину с колёсами. — Чудо-то какое!

Истэчи улыбнулся. Руки к груди прижал — так ему хорошо от этих слов стало.

Из леса засвистели дозорные — проворонили шамана! Оно и немудрено. Кто знает, может, шаман лисою бежал, а корзину да туес ему духи несли?

Акаю Тине — очень сильный шаман. Самый сильный, на всю округу.

Айнур сначала поднялся навстречу дедушке Тину, зашагал в сторону реки. Видно, не разглядел, кто идёт. А потом остановился, губы поджал — не обрадовался гостю.

Хотел снова к костру вернуться, но тут из аила на свист дозорных вышел сам Ичин. И едва не бегом поспешил шаману навстречу.

Истэчи уже корзину у старика взял, посмотрел — брусника. Рано ещё, много совсем белой, но и спелая есть, красная.

Поставил корзину шамана в свою, с колёсами, покатил! Хорошо!

Ейне радостно засмеялась — отличная вышла корзина с колёсами, хорошо едет.

А тут и Ичин подоспел, повёл шамана к костру. Усадил на почётное место. Истэчи корзину с брусникой выгрузил. Поставил перед дедушкой Тином.

Из большого аила выбрался заспанный Майман. Он ночью в лес ходил, Ойгона встречать.

Тот далеко в горы с отрядом летал. Искал стоянки северной ветви рода медведей. Говорили: Тенгер, глава медведей, погиб, но брат его младший взял родовой нож старшего, руку себе разрезал, на крови клялся, что отомстит.