Трон тысячной лжи (ЛП) - Хиггинсон Рейчел - Страница 28

— Я должна поговорить с Брамом Могущественным, — настойчиво сказала я ему. — Пожалуйста, скажи мне, что ты — это он.

— Да. Не столько Могущественный за этими чертовыми решетками. Но когда-то я был таким. Тебе этого достаточно?

Более чем достаточно. Он понятия не имел. Он отпустил мою руку, но я всё равно подошла ближе к его камере, боясь, что окружающие заключенные помешают мне услышать всё, что он хотел сказать.

— Ты знал моих родителей, — это был не вопрос. — И ты был там в тот день, когда они умерли.

— Да.

— Кто приказал тебе отвезти мою сестру в Барстус?

— Никто, — легко ответил он. — Вот почему твой дядя ненавидит меня. Или одна из причин. Я знал, что она не была в безопасности. Я знал, что если она останется, они найдут и её тоже. Я… Максим Золотов был у меня в долгу, и я обналичил его. Он растил девочку втайне. И она осталась жива. Если бы я знал, что ты тоже жива, я бы…

— Нет, пожалуйста, не расстраивайся. Я была в безопасности. Более чем в безопасности, я была счастлива. Тебе не нужно беспокоиться о том, что случилось со мной, — я сделала глубокий вдох и продолжила. — Ты боялся моего дяди? Кто мог причинить вред Катринке?

— Тот же, кто убил твоих родителей, моя девочка. Существует великое желание покончить с родословной Аллисанд.

— Но почему? Аллисанд правили на протяжении тысячелетий. Зачем начинать войну против нас сейчас?

Он долго молчал, так долго, что я думала, он откажется мне отвечать. Но, наконец, понизив голос ещё ниже, так что мне пришлось напрячься, чтобы расслышать, он сказал:

— Магия была перемещена. До того, как ты родилась. Кто-то перенес магию в другое место. И есть люди, которые верят, что магия должна править.

— Магия? — я ахнула. — Что ты имеешь в виду?

— Корона Девяти была связана с родословной, а не с магией. Но есть… люди, которые верят, что Место силы тоже должно заключать в себе силы. Должно заключать в себе магию.

— Когда? Когда это произошло?

— Столетие назад, — сказал он, быстро подбирая слова. — Официальных записей нет. По крайней мере, таких, которые бы описывали подробно всё, что произошло. Аллисанд стремились сохранить магию при себе, поэтому вмешались язычники. Была война. Кровопролитие. Восстание, в конце концов, было подавлено, но не раньше, чем был нанесен ущерб. Именно тогда они запретили магию по всему королевству. Если Аллисанд не могли её получить, то и никто другой тоже не мог.

Это был урок истории, который я никогда раньше не слышала. Мой разум кишел возможностями, повествованиями, отличными от тех, которым меня учили.

— Это язычники убили моих родителей? Моих братьев? — меня затошнило, и у меня закружилась голова. Моя мать учила нас уважать язычников. Или если не уважать их, то сочувствовать им. В этом моя мать отличалась от моего отца. Там, где он покорно игнорировал их, моей матери нравились их обычаи. Она питала к ним слабость и верила в их учения, их исцеление и их историю. Она хотела, чтобы мы научились этому, были знакомы с их обычаями. Но она умерла прежде, чем смогла полностью научить Катринку и меня, что значит быть язычницей.

Мы были воспитаны на пути Света. Отдельно, но аналогично. И хотя я всё ещё сохраняла благосклонность к язычникам, я не понимала важности того, почему.

— Я не знаю, — прямо сказал Брам. — Здесь была замешана магия. Я почувствовал этот запах в воздухе, когда мы их нашли. Воздух был насыщен запахом ладана и серы. Но мы так и не нашли никаких следов злоумышленников. Никто из опрошенных нами людей не видел незнакомцев ни в деревне, ни даже в королевстве. Это было так, как будто они появились из ниоткуда.

Его объяснение заставило меня вспомнить о мужчинах прошлой ночью. Стрелы. Тайна, стоящая за их прибытием. Было ли это организовано одними и теми же людьми?

Были ли это язычники, охотившиеся за троном?

Или кто-то похуже?

Из темного коридора донесся крик охранника. Очевидно, они локализовали пожар и хотели знать, что довело заключенных до такого исступления. Пришло время уходить. К этому времени мои охранники уже подняли бы по тревоге армию. И мне нужно было переобуться, прежде чем я смогу сесть в карету с Раванной. Чтобы я не заставила всех страдать всю дорогу до Барстуса.

Я надеялась, что моя одежда не будет вонять этим подземельем, как только я выберусь из него.

— Еще один вопрос, — взмолилась я, наклоняясь еще ближе к камере. Зловоние было отвратительным, и я мельком увидела скорлупку человека, которым был Брам Могущественный. Даже всего несколько месяцев назад на суде он был крепким, устрашающим человеком, несмотря на свой возраст. Теперь от него остались только кожа да кости, его некогда ухоженные волосы на лице превратились в жидкий, спутанный беспорядок.

— Быстрее, девочка, — приказал он.

— Дружила ли моя мать с королевой Раванной из Блэкторна?

Он не ожидал этого вопроса. Как он мог ожидать? Даже я чувствовала себя глупо, спрашивая. В любом случае, какое это имело значение? Может быть, Раванна тогда была другим человеком. Может быть, моя мать пробудила в ней всё лучшее.

Может быть, моя мать была такой же, как она.

Эта мысль заставила моё тело содрогнуться от свирепой дрожи.

— Почему ты думаешь, что я знаю ответ на это? Я работал на твоего отца. Я почти ничего не знал о личной дружбе твоей матери.

Теперь я ухватилась за прутья и прижалась к ним лицом, встречаясь с ним глазами в темноте.

— Пожалуйста, ты, должно быть, что-то видел. Видел, как они взаимодействуют? Заметил что-то в том, как они разговаривали друг с другом? Они казались особенно близкими друзьями?

Достаточно близкими, чтобы вырезать их инициалы рядом.

Он резко выдохнул. Наконец, он сказал:

— При дворе они едва признавали друг друга. Твоя мать была печально известна тем, что называла её «Холодной королевой». Это заставило людей предположить, что она ненавидела Раванну. И я бы согласился с ними. За исключением раннего периода её брака с твоим отцом, твоя мать и Тирн, её брат, были особенно близки. Их часто видели выходящими из замка поздно ночью, направлявшимися в сады без охраны поблизости, — он сделал паузу, пытаясь разобраться в своих собственных воспоминаниях. — Я знаю это, потому что твой отец был осведомлен об их деятельности и попросил, чтобы я расставил людей по периметру. Он не хотел, чтобы они знали, но он хотел, чтобы они были в безопасности.

— В садах есть часовня, — сказала я, обращаясь больше к себе, чем к Браму. — Я думаю, что это язычество.

— Да, — согласился Брам. — Она древняя. Никогда не было короля, желающего вырвать её с корнем или снести с лица земли. Многие из них суеверны по этому поводу, — он вздохнул, и я почувствовала это до мозга костей. — Но твоя мать… ну, она всё ещё чтила многие языческие традиции. Я думаю, твой отец был очарован старыми обычаями. Она никогда не выходила туда часто. Может быть, на несколько языческих праздников, или, может быть, если была причина помолиться о чём-то особенно сложном. За исключением тех случаев, когда… ну, за исключением тех случаев, когда Раванна жила в замке. Тогда она почти каждую ночь уходила куда-нибудь. И не раз я мельком видел Раванну, которая тоже направлялась в ту сторону. Раванна, твоя мать и Тирн.

Инициалы действительно принадлежали им. Моя голова закружилась от множества возможностей. От вопросов. От замешательства. Зачем моей матери говорить о Раванне на публике одним способом, а потом бежать из замка, чтобы встретиться с ней? Вырезать её имя рядом со своим?

«Старый путь — это истинный путь».

Но что все это значило?

Голоса охранников становились всё громче, в то время как заключенные кричали о милых котятах. Моё время истекло.

— Я покидаю замок, — сказала я Браму, не уверенная в причине. — Но когда я вернусь, я приду к тебе снова. Что тебе нужно? Позволь мне принести это тебе.

Я не могла видеть его лицо достаточно хорошо, чтобы сказать, улыбается ли он, но я услышала, как в его голосе поднялось настроение.