Барометр падает (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 26

Сели на скамейку. Ми и Фа получили по груше. Мягкие, сладкие, узбекские.

Вчера, разбирая дары Шарафа Рашидовича, Надежда среди абрикосов, дынь и прочих плодов щедрой узбекской земли, нашла замшевый мешочек-кишень, а в нём — двенадцать блестящих десяток с Николаем Самодержцем на аверсе.

Сюрприз, сюрприз!

— Это что? — спросили девочки, придя в гостиную, где я упражнялся за роялем.

— Это? — я осмотрел и кишень, и монеты. — Это деньги. Николаевские червонцы. Те самые, которыми отец Фёдор расплачивался с Коробейниковым за ордера на мебель Воробьянинова, помните?

— Помним, помним, — нетерпеливо сказала Ольга, — не уходи от темы. Откуда и зачем эти деньги, как они оказались среди фруктов?

— Откуда же мне знать? Могу только предположить.

— Предполагай.

— Видели, сколько коробок было в самолете?

— Много!

— И друзей у Шарафа Рашидовича много! А друзьям принято делать подарки, особенно московским друзьям. Фрукты фруктами, фрукты — замечательно, но червонцы тоже не помешают. Получит друг в подарок такой вот мешочек, и сразу дружба станет ещё крепче. В министерствах всяких, в других важных учреждениях, и вообще… Но это лишь предположение.

— То есть взятка?

— Подарок, — твёрдо ответил я.

— А нам-то зачем? Мы не министры.

— Может, просто от души. А может, механически положили. Раз коробка с фруктами, то должен быть и мешочек. Не думаете же вы, что кто-то решил вас подкупить?

Надежда взяла кишень, взвесила.

— Двенадцать червонцев… Много это, мало?

— Ювелирка сейчас по двадцать пять рублей за грамм пятьсот восемьдесят третьей пробы. То есть в пересчёте на чистое золото сорок два рубля за тот же грамм. В николаевском червонце, стало быть, золота на триста… триста двадцать пять рублей, если я не сбился. Получается, в этом мешочке около четырех тысяч.

— Однако!

— Но это умозрительная цена. Если сдавать золото в ту же ювелирку, то примут по цене лома, а это много меньше. Но ведь их никто не станет сдавать.

— А зачем тогда они?

— Просто приятно иметь дома золотой запас. Так, на всякий случай.

— Двенадцать монет?

— Ну почему двенадцать? Во-первых, люди дружат с Шарафом Рашидовичем много лет. А во-вторых, в мешочке может быть и двадцать монет, и пятьдесят, и сто — кто знает?

— Тогда главный вопрос? Откуда у Шарафа Рашидовича столько монет?

— Ну… «Рубин эмира бухарского» читали? Вижу — не читали. Бухарский эмират, осколок былой империи. Богачи Средней Азии в годы после революции устремились туда, на островки прежней жизни. Со своими капиталами — в золоте, в драгоценных камнях, в валюте. Советская власть установилась в двадцатом, что ли, году, но многое и местная, и русская буржуазия сумела спрятать. А сейчас находят потихоньку. Пудик, ещё пудик, и ещё…

— Клады?

— И клады, и вклады.

— Но клады принадлежат государству.

— А Узбекистан и есть суверенное государство. Что такое «суверенное», вы знаете. Шараф Рашидович — его глава. По конституции как Советского Союза, так и Узбекистана. Да что вы волнуетесь? Золото это ведь не в Америку Шараф Рашидович вывозит, не буржуям проклятым отдаёт. Всё в Москву, всё в Москву. Лучшим людям страны.

— Значит, это бухарское золото?

— Как вариант. Бухарское, Кокандское, Хивинское. Ну, или сам чеканит.

— Сам? Из чего?

— Из золота, вестимо.

— Из бухарского?

— Из узбекского.

— В Узбекистане есть золото?

— «Учкудук, три колодца…» — запел я. И остановился. Дальше слов у меня не было. Не сочинил никто. Пока.

— Учкудук? — удивились девочки. — Причем здесь Учкудук?

— Где-то в тех местах золото добывают. Много золота. Очень много.

— Это мы знаем, нам об этом Леонид Ильич рассказывал, — сказала Ольга. — Хотя это государственный секрет. Учкудука даже на карте страны нет, мы смотрели.

— Ну да, конечно. «Was wissen Zwei, wisst Schwein», а на золотодобыче работают сотни людей, или тысячи. Какой уж секрет? Да и от спутников не спрячешься, летают, подлые, фотографируют в бессильной злобе. Подслушивают. Шпионов сбрасывают. Вербуют морально нестойких граждан, особенно тех, кто падок на всякие капиталистические заманушки вроде штанов и машин.

— У Нодирбека спортивная «Вольво», — заметила Надежда.

— Нодирбек предан Шарафу Рашидовичу, а Шараф Рашидович сам кого хочешь завербует, — и я потряс мешочком. Звуки золота, звуки музыки…

Но это было вчера. А сегодня, поглядев в окно и послушав прогноз погоды, я решил — в Зоопарк!

И вот мы здесь. Тоже подготовка к матчу. Психологическая. Девочки работают в издательстве, потом у них дела в ЦеКа комсомола, а я… Я гуляю.

— Пора возвращаться, — сказала Екатерина Еремеевна. — Малышки утомились.

Бабушке Ка виднее, она педиатр, высшая категория, большой опыт, четверо собственных детей.

И мы пошли к выходу.

Ми и Фа начали капризничать — хотим здесь жить, давай построим домик рядом со слонами!

— Давай лучше построим зоопарк у себя! — предложил я. — Построим, и заведём жирафу, слона, бегемота и мишку!

Согласились. Дома-то куда как удобнее строить зоопарк!

Дома, поев уже по-настоящему, Ми и Фа отправились спать. Я же включил телевизор. В новостях о внеочередной сессии Верховного Совета говорили без деталей, мол, идёт обсуждение жизненно важных вопросов. И всё. Пока всё. Вчера сессия началась, сегодня продолжилась, а вы, граждане, работайте, приумножайте богатство Родины!

Я и пошел работать. Поехал. За стройматериалами. Для зоопарка. На «Матушке — Волге», понятно. Как люди обходятся без автомобиля? Ладно, я, взрослый человек, могу и на метро. А дети? Пока они доедут до зоопарка — уже устанут. Особенно такие, в два с половиной года. Людей сейчас много везде — и в метро, и в троллейбусах-автобусах. Растёт, растёт Москва. Как не расти, если с каждым днём вводятся в строй фабрики, заводы, магазины и жилые дома — это в новостях рассказали. Да я и сам вижу, что людей больше, чем даже год назад. Особенно в магазинах. Особенно в продуктовых. Особенно за колбасой, птицей, мясом. Одеждой и обувью тоже не пренебрегают. Бельё постельное нарасхват. Галантерея и парфюмерия не залеживаются. Всё потому, что товарная масса не поспевает за денежной. Промышленность выпускает то, что человеку купить нельзя — ледоколы и экскаваторы, сеялки и комбайны, станки с ЧПУ и танки. А рабочие, производящие эти необходимую для страны номенклатуру, получают зарплату, и очень хорошую зарплату. Отсюда и несоответствие, очереди, нехватки и нервотрёпка.

Это я ощутил на себе — в «Детском мире». Очереди, духота, и в воздухе гроза, не гроза, но что-то похожее копится. По счастью, очереди были в отделах, торгующих одеждой, мне же нужны были игрушки. Там тоже не было пустынно, но всё-таки людей поменьше. Правда, игрушек тоже не изобильно. Я взял три набора кубиков, пластмассовых, плохоньких, зато дети не поранят друг друга, утешила меня продавщица. Они, дети, когда шалят, любят бросаться кубиками. Деревянным кубиком можно шишку набить, а пластмассовый, он же пустой, легкий.

Резонно.

Со зверьём тоже было не очень. Надувная жирафа сиреневого цвета мне решительно не понравилась. Слон — плюшевый, серый, этот сойдет. Медведей сегодня в продаже нет. Привезут когда-нибудь. Ближе к Новому Году.

Ну да ладно. Для начала хватит и слона. Детям нужно развивать воображение, пусть вообразят жирафу Зыску. Зыска — это «изысканный», слишком длинное и сложное слово. Пусть будет Зыска.

Загрузил стройматериалы, пристроил слона, теперь куда? Надо бы в Спорткомитет, но, думаю, пусть сначала завершится сессия Верховного Совета. Нужна определенность — во всех отношениях.

Проехался по проспекту Калинина, остановился у Дома Книги. Зашёл — со школы выработалась привычка заходить в книжный. Вдруг увижу что-нибудь интересное.

Интересного в магазине было много. Люди — подходили, смотрели, спрашивали. Покупали редко, но, купив, уходили счастливые. Сегодня на прилавке лежали «Гарденины», изданные соседями, Воронежским издательством. Издана скромно, зато недорого: семьдесят восемь копеек.