Девушка из цветочной лодки - Фейн Ларри - Страница 3

— Иди в храм, — приказала я. Вместо этого она вонзила ногти в его плоть.

Толпа глумилась все громче.

— Ганка-шлюха! Курица[12], живущая на воде!

Толстяк решил ткнуть девчонку шестом. Я схватилась за палку, пытаясь лишить противника равновесия, но он размером и темпераментом напоминал разъяренного буйвола.

— Шлюха! Грязная тварь…

Ворота храма закрывались. Всего три-четыре шага влево, и я смогу проскользнуть внутрь. Буду в безопасности. Буду свободна. Но как же девчонка? Пока я оторву ее от ноги толстяка, ворота уже закроются, оставив нас обеих на милость пунши и приближающихся пиратов. Я не виновата, что девчонка совершила такую глупость, и все же она пыталась спасти меня.

Крики вонзились мне в уши, пробирая до костей. Я поднырнула под качающийся шест, сорвала девчонку с ноги обидчика и буквально швырнула в сужающуюся щель между воротами и стеной, после чего сама бросилась следом, но было слишком поздно. Ворота захлопнулись перед самым моим носом, зажав рукав куртки огромными деревянными челюстями. Я стучала и пиналась, едва слыша собственный голос:

— Откройте! Я вам заплачу!

Ответом мне был грохот засова, который вставили в паз.

Теперь я стала мишенью для любой кары, которой возжелал бы для меня толстяк-пунти. Я повернулась к своему мучителю, но он растворился в бегущей толпе.

В дальнем конце переулка в лучах заходящего солнца в деревню хлынули пираты.

Я попыталась высвободить рукав, но шелк не поддавался. Упершись одной ногой в ворота, я наконец выдернула куртку, оставив в шелке зияющую рану.

В нескольких шагах появился первый пират в черной повязке. Стоявший рядом старик замахнулся на него палкой. Свист ножа, после чего трость и удерживающий ее кулак скрылись в брызгах крови. Мимо протащили за волосы женщину. Куда бежать? Переулок превратился в бурлящий котел, где сталкивались множество тел, хаотично двигаясь в разных направлениях.

Увидев какого-то парнишку, протискивающегося в узкую щель между домами, я рискнула и рванула сквозь толпу. Переулок был угольно-черным, и здесь жутко несло выгребной ямой, зато можно было спрятаться до конца налета. Я поскользнулась на чем-то жирном, рухнув на кучу мусора, когда на стенах заплясал свет факелов.

Я свернулась калачиком, зажмурилась и затаила дыхание. Какой-то парень с клочковатой бородой поднял фонарик и заглянул в переулок, оскалив зубы, словно заметил меня.

Я обдумывала защиту: вонзить ему ногти в глаза или резко ударить кошельком? Комок мусора в лицо, вероятно, лучшее решение.

Второй пират похлопал бородатого по плечу, и через мгновение они скрылись.

Я, спотыкаясь, вышла с другого конца переулка на затянутую дымом улочку, залитую красным светом. Две женские фигуры выбежали из горящего дома, за ними гнались бандиты. Бумажное окно в нескольких шагах от меня вспыхнуло. Где-то внутри молила о пощаде женщина.

Все стало ясно. Мужчины налетчиков не интересовали. Половину девушек взяли с цветочных лодок и отдали на потеху пиратам. Но я не собиралась туда возвращаться. Лучше уж умереть.

Голоса заполонили переулок у меня за спиной. Отступать некуда. Я жалась к стенам, пробираясь сквозь сумерки подальше от костров, и чуть не провалилась через открытую дверь в темную пустоту, где явственно пахло жареной курицей. Это был чей-то задний двор.

Я подергала дверь с другой стороны, но обнаружила, что она крепко заперта.

— Я ев деревни. Впустите меня! — Но в ответ на стук лишь истерично залаяла одинокая собака.

Полуразрушенная каменная стена служила грубой лестницей, ведущей на крышу. Легкий дождь слегка увлажнил черепицу. Просунув пальцы сквозь щель, я смогла подтянуться, выбраться на крышу и лечь плашмя. Черепица больно колола в грудь. А нет, это мое сердцебиение. Помедленнее, сердце. Здесь ты в безопасности.

С крыши я могла видеть рыночную площадь и разворачивающуюся внизу адскую драму. Одни пираты выбегали из лавок с мешками награбленного, другие гнали женщин по грязному переулку. Собаки, встревоженные пожарами, мчались в разные стороны.

Я так вцепилась в черепицу, что даже оторвала одну. Я боялась, но меня пугали не пожары и не судьбы людей, которых я узнавала в зареве огня. Даже в детстве деревня казалась мне чужой. Достаточно вспомнить насмешки, которыми меня осыпали: «Грязная танка! Растет без матери! Дочь пьянчуги!», «Оставь рыбу и проваливай. Нет, больше я тебе не заплачу». Из новенького появилась только «шлюха-танка», но смысл не особо изменился. Местные всегда относились ко мне с презрением. Так что при виде пожарищ у меня в душе ничего не дрогнуло. Я боялась только за себя.

Где-то внизу закричала женщина. Я знала, что лучше не высовываться, но подползла к краю крыши и посмотрела вниз.

Крупный мужчина повалил девочку-подростка на землю, а двое других бандитов стаскивали с нее брюки. Отвращение к мужчинам было сильнее, чем жалость к девушке: она была пунти и в обычных обстоятельствах бросила бы в мою сторону осуждающий взгляд. Так или иначе, у меня не было возможности что-то изменить.

Черепица сломалась у меня в руках. Мне так и хотелось скинуть ее и посмотреть, как острый осколок падает прямо на башку бандита. Если этот здоровяк подойдет чуть ближе, а я вовремя отпряну…

Чья-то рука обхватила меня за лодыжку и чуть не оторвала мне ногу.

— Спускайся! — раздался хриплый мужской голос. — А не то они тебя заметят!

Я попыталась вырваться, но он вывернул ногу так, что едва не сломал. Маленькие поросячьи глазки буравили меня в полумраке.

— Тогда пустите меня внутрь! — шепнула я.

— Ну, если бы ты не была шлюха-танка… — Мужик говорил так, словно я его отвлекла от распития вина. Он выкрутил мою несчастную лодыжку еще сильнее.

— Пустите меня! Я вас бесплатно обслужу!

— А это не тебе выбирать. Ты меня в любом случае обслужишь. — Он потянул меня за ногу.

Я поехала по скользкой от дождя крыше.

— Отпустите. Я сама.

— Лживая шлюха! Обмануть меня решила?

Он потянулся ко второй ноге. Затем раздалось удивленное хрюканье.

Гора темной плоти скользнула вниз; одна рука у него болталась, другая крепко сжимала мою лодыжку. Я пыталась схватиться хоть за что-то, надеясь удержаться, но слишком поздно поняла, что все еще держу в руках обломок черепицы.

Мужик всей тяжестью рухнул в темноту, волоча меня за ногу.

— Отпустите!

А потом цепляться уже было не за что. Ноги болтались в воздухе, кругом полыхало размытое пламя. Я поняла, что падаю. Казалось, падение никогда не закончится. Если раскинуть руки, смогу ли я полететь, как птица?

Головой я ударилась обо что-то ни твердое, ни мягкое. Жизнь утекала в темноту и тишину.

Так вот ты какая, смерть.

Тьма. Оцепенение.

Что-то ткнуло мне в спину. В ушах зазвенел чей-то смех. Щеки вспыхнули. Ко мне вернулось зрение. Глаза сфокусировались на пламени: кто-то поднес факел мне к лицу.

— Богиня свалилась с небес! — Один из пиратов рывком поставил меня на ноги, а второй наклонился поближе и осклабился.

Меня окружали мужчины, все в черном, если не считать молоденького паренька, который выделялся своей фиолетовой повязкой. Он что-то подхватил с земли и помахал у меня перед носом. Гребешок из слоновой кости! Я попыталась выхватить его, но руки мне крепко скрутили сзади. Паренек рассмеялся и сунул гребешок в складку повязки, намотанной на манер тюрбана.

— Повезло, что ты приземлилась на него, а не наоборот, — хмыкнул пират.

Я не понимала, о чем он толкует, пока меня не развернули посмотреть.

Мужик, напавший на меня на крыше, лежал скорчившись на земле, сломанная черепица застряла у него за ухом.

— Нам всем повезло, — сказал пират, могучий, как ствол дерева. Он кивнул своему приспешнику, который связал мне запястья за спиной и подтолкнул вперед. Деревня горела вокруг, и даже дождь был не в силах потушить пламя.