Девушка из цветочной лодки - Фейн Ларри - Страница 2

Нездешний корабль. У местных кантонских судов на носу очень редко вырезают глаза. У фукинскнх вырезают, но круглые, а эти были вытянутые, чуть прищуренные, как у тигра, готовящегося к прыжку.

Кули дернул меня за руку:

— Слышь, сука? Я сказал «хорошо». Плачу двойную цену.

Второй корабль, потом третий, и все с тигриными глазами. В остальном — не более чем потасканные старые джонки. Но меня не касалось, откуда они взялись, если только команда не искала отдыха, который я могла предложить за наличные. Но пока что мне нужно было утихомирить нетерпеливого клиента. На этот раз он получил больше удовольствия от того, что заставил меня по полной отработать деньги, чем от самих любовных утех. Сначала пришлось искусно потрудиться рукой, чтобы привести его в форму. Затем он пристроился ко мне сзади, сначала хрюкнул, а потом замычал, как бык, и начал двигаться в такт барабанному бою, хлеща меня косицей[7] [8] по лицу с каждым толчком. Я издавала подобающие ситуации звуки, а сама представляла, чем побалую себя после работы. Ломтики свежей жареной свинины или чашка сладкого соевого творога, а может, его чаевые позволят мне заказать сразу и то и другое.

Резкий стук в дверь каюты так напугал меня, что я едва не оттолкнула клиента, и тот взвизгнул от боли.

— А-Иёнг! — Это была девочка, собиравшая моллюсков. Она стучала все громче.

О чем она вообще думает?! Глупая девчонка забыла, что во время работы меня никогда и ни за что нельзя беспокоить?! Разве я не была добра к ней? Разве не отвела ей передний трюм? И всегда делилась рисом в обмен на парочку моллюсков! Как она посмела мешать мне?!

Защелка выскочила из паза, дверь со скрипом открылась, а я заверещала:

— Ну-ка, вон!

Кули сорвался с места, стукнулся головой о потолок и запутался в штанах.

— Да не ты! — Я попробовала схватить его за ногу, но он увернулся. — Постой! Сначала заплати мне!

Он едва не опрокинул по пути девчонку.

— Деньги давай, ты, черепашье отродье! Заплати мне!

Я сама чуть не сбила с ног девчонку, пока, спотыкаясь, протиснулась в двери, натягивая на ходу мятую одежду. Я даже не успела застегнуть куртку, а кули уже умчался к рисовым полям.

— Смотри, что ты наделала! — Я ухватила девчонку за полу замызганной рубахи и выволокла на палубу. На лице девочки смешались пот и слезы.

— А-Йёнг, я…

Безошибочно узнаваемый треск мушкетного выстрела пронзил воздух.

Сороки сорвались с палубы, образовав над головой стрекочущий черный смерч, и с пронзительными криками улетели в сторону темнеющих холмов.

Девчонка схватила меня за руку и ткнула в сторону моря:

— Пираты!

Я насчитала пять джонок. Матросы из джонок перелезали через поручни в сампаны[9], другие прыгали прямо в воду. На фоне заходящего солнца они напоминали вырезанные из бумаги фигурки театра теней. Никто не учил меня, что делать в случае нападения пиратов. Они собираются грабить? Убивать? Что они сделают с женщинами и девушками?

— Беги! — завопила я.

Вернувшись в каюту, я открыла сундук, вытащила лучшую шелковую куртку и стеганую жилетку. Что еще уберечь от пиратов? Я порылась в небольшой кучке безделушек — шпильки, медные браслеты, помятое зеркало — жалкие остатки моей прежней жизни. Можно все отдать бандитам, кроме гребня из слоновой кости, который я аккуратно сунула в волосы.

Я оттащила циновку в сторону, сунула руку под половицу и вытащила кошелек, в котором успокаивающе позвякивали монеты.

Девочка закричала с порога:

— А-Йёнг! Они идут!

— Не жди меня! Беги!

Я сунула руку глубже, пока не нащупала тапочки. Вышивка зацепилась за что-то, и пришлось легонько дернуть. Повредила несколько нитей. Я прижала мягкий шелк к щеке, как будто тапочки все еще хранили тепло маминых ног.

Я надела куртку и жилетку, все остальное распихала по карманам, выбежала на палубу и, нигде не задерживаясь, сиганула вниз, на затвердевшую грязь.

Первая партия пиратов двигалась по колено в воде. Все новые и новые налетчики спрыгивали с сампанов и джонок. Уворачиваясь от куч рыбьих костей и выброшенных сетей за рыбацкими хижинами, я догнала девчонку, присевшую на краю рисового поля. Вот дуреха! Почему она не убежала вперед?

Тучи комаров преследовали нас через поле и сдались только после того, как мы ринулись через пальмовую рощу.

Но впереди нас ждало кое-что похуже жалящих насекомых. У деревенских ворот местные жители, вооруженные бамбуковыми шестами, не давали семьям рыбаков укрыться внутри.

Один из селян заметил нас и грозно замахал шестом, и я потащила девчонку за руку, подгоняя ее.

— А-Йёнг, я не могу так быстро!

— Придется, если мы хотим проскользнуть мимо этих пунти!

Рыбаки из соседних хижин пытались прорваться через заграждение, но где уж им тягаться с вооруженными крестьянами.

В толпе защитников деревни я узнавала мужчин, побывавших в моей постели, хотя это мне сейчас никак не помогло бы. Эти крестьяне и мелкие торговцы называли себя пунши, то есть «коренной народ», и для них мы с девчонкой и мои соседи-рыбаки были всего лишь никчемными танка, то есть «людьми, живущими на лодках», и мало чем отличались от пиратов, которые сейчас кишмя кишели на отмели.

— Сколько этих уродов обманывали тебя, когда ты приносила моллюсков? — спросила я.

Девчонка пыталась говорить на бегу.

— Я., не знаю. Много…

— Теперь твоя очередь обхитрить их.

Я потащила ее с тропинки в заросли высоких сорняков. Крестьяне кричали нам вслед, но здесь у нас было преимущество. Чтобы перехватить нас, им пришлось бы пробираться через густую траву, после которой будешь чесаться до конца дня.

В просвете между домом и огороженным свинарником мы смогли перевести дух. Оттуда мы попали в переулок, а потом завернули за угол и влились в толпу, двигавшуюся по рыночной площади. Мужчины тащили на спине пожилых родителей, старшие дети — младших, многие женщины отстали, ковыляя на крошечных ножках-лотосах[10]. Они, может, и изящнее нас, девушек-танка, которые не бинтовали ног, но, по крайней мере, мы в состоянии бежать, чтобы спастись. Все спешили в храм Кун Ям[11], прежде чем ворота захлопнутся,

Я провела девочку по краю толпы мимо лавки, где торговали соевым творогом, а потом мимо кузницы, с трудом протиснувшись через многочисленное семейство аптекаря, чья родня уносила драгоценные травы и грибы подальше от пиратов.

Наконец вдали появился храмовый комплекс, окруженный морем людей.

— Наш единственный шанс — попасть внутрь, — сказала я.

Между нами внезапно влезла женщина с дикими глазами и дернула девочку за волосы — возможно, в поисках своей пропавшей дочери. Я не успела дотянуться до нее, как мне в лицо ударила птичья клетка. Сумасшедшая растворилась в толпе. Я выплюнула перо, и мы ринулись дальше. Молельный зал и чердаки храма были битком набиты, а маленький дворик кишел людьми. Монахи пытались закрыть тяжелые деревянные ворота, но мимо них просачивались целыми семьями, игнорируя крик: «Только женщины и дети!»

Это же мы: ребенок и двадцатишестилетняя женщина.

Я подхватила девочку и бросилась к сужающемуся входу вместе с десятью или двенадцатью другими страждущими, и уже ухватилась за край ворот, когда из меня внезапно выбили дух.

— Танка тут не место! Прочь, шлюха!

Толстый китаец без шеи и с грушевидной фигурой погнал нас прочь. Он не был монахом: просто какой-то местный поборник справедливости. Я отпустила девочку и попыталась обойти его. Толстяк повторил мои движения. Мы продолжали этот танец крабов, а окружающие лаяли на нас, как собаки:

— Ганка-шлюха! Ганка-шлюха!

Девочка пнула толстяка по ногам.