Патриот - Навальный Алексей - Страница 78

А на звание самой нелюбимой смены претендует пожилой майор. Самый вредный и постоянно придумывает какую-то бессмысленную фигню. Сегодня сказал, что я должен «выстраиваться» во время поверки. В ПВР действительно такое есть, но там написано: «Выстраиваться в указанном месте».

— Так место не указано, — говорю, — где же мне выстраиваться.

— А вот там! — и показывает на самый конец камеры, у окна. Камера вытянута, и если встать у окна, то просто неудобно говорить с вошедшим — расстояние метра четыре.

Смешно, что он решил сейчас ко мне прицепиться с этим, хотя я уже больше месяца здесь.

Впрочем, это такая ерунда, что даже не знаю, вручать ли этой смене звание нелюбимой из-за этого. Тем более все остальные — нормальные чуваки. Ну то есть просто молчат и ничего не говорят:)

Вообще, как ни странно, они мне все здесь скорее симпатичны. Вежливые все такие.

Вчера было −25, сегодня −11, а завтра будет +6! Вот, наверное, метеозависимые вешаются.

А я вот очень хотел бы, чтобы потеплело.

Хотя смотрю я на эти толстые стены, неоткрывающиеся окна и пункт «Аренда вентилятора» в прайсе платных услуг СИЗО и думаю, что летом здесь может быть запросто гораздо хуже, чем зимой.

Совершенно восхитительный сделал салат из банки тушёнки, двух помидоров и зелёного перца. Причём без ножа!

25 февраля 2021

Ну вот. Так долго ждал — и наконец.

Встал, сделал табаты, и голос из стены сообщил: «Собирайтесь с вещами».

И непонятно, что делать с едой, банками, пакетами, хозпринадлежностями и т. д.

Если просто переводят в другую камеру, то можно это всё просто запаковать в мусорные пакеты, а если увозят, то придётся выкинуть. Места нет. Уточнил у голоса из стены, он просто говорит: «Собирайтесь со всеми своими вещами полностью, включая еду».

Хорошо хоть сказал: «Без спешки».

Пишу уже во Владимирской области. СИЗО-3 Кольчугино. Утомительный был денёк.

С вещами я, конечно, всё в итоге сделал не так.

В книжках пишут, да и Олег сказал, что лучше ехать налегке. В итоге все вещи я засунул в сумку, изначально предполагая, что засуну её в круглую сумку, которая на складе. У той второй сумки есть лямки, и её можно как рюкзак носить. И вот, — думал я, — поеду на этап с удобной сумкой-рюкзаком. Все тащат свои огромные баулы в руках и зубах, а я иду беззаботно и насвистываю мимо рядов лающих овчарок. Руки в карманах, за спиной рюкзак.

Но в итоге только моя камерная сумка получилась огромной — одежда плюс всякий скарб, которым я обжился здесь. Посуда, разделочная доска и т. д. Всю еду упаковал в мусорные пакеты, подумал — может, в другую камеру можно отдать. Но нет.

Через 2 часа пришёл дежурный, он мозги не полоскал обычным здесь «Собирайтесь, а там узнаете», а нормально сказал: «Всё, убываете».

— Я вас принимал, я вас и отправляю.

Это действительно тот самый чувак, что был, когда меня привезли, это он мне ответил: «А вы уже здесь!» — на вопрос, когда меня поведут в спец.

Нормальный чел, он даже шутил иногда. Что полностью сенсационно для СИЗО-1.

Как неопытный дурачок я вообще всю еду и бытовую химию упаковал и выкинул.

Ну ладно там растительное масло открытое — с ним опасно, вдруг прольётся. Но и запечатанные консервы, каши и т. д. Соль, сухофрукты.

Подумал, что в одну сумку не влезет, а ещё одну я не хотел, потому что болтающийся пакет с едой только рушил мою красивую концепцию, как я иду с рюкзачком и насвистываю.

Причём дежурный мне сказал, типа: «Ну не пешком же идёте», когда я ему объяснил, что все эти мешки — еда, которую я выкину.

В другую камеру, понятно, в нашем СИЗО [ничего передать] нельзя. Такое злостное нарушение ПВР даже и представить себе невозможно в «Кремлёвском централе».

Дальше матрас, казённые ложку и миску в рулон и — «на сборку».

На «сборке», то есть в камере, где тебя и твои вещи полностью обыскивают, когда ты приезжаешь в СИЗО и уезжаешь из него, выяснилось, что у меня есть большая проблема. Книги. Оказывается, мои вещи состоят не только из сумки в камере и сумки на складе, но и из большой коробки с книгами. Тяжёлой.

Книг штук 20, и я сам заказывал штуки 3 из них. Остальное — это какие-то «добрые» люди заходили на сайт СИЗО и в ларьке покупали мне книги, чтобы я «не скучал». Тут они не ошиблись, веселье у меня с ними было огромное. Какие-то гигантские, толстые книжки. Типа, 2 экземпляра «Москвы и москвичей» Гиляровского и большеформатные тома «Намедни» Парфёнова. Главная забота СИЗО — чтобы я их не обвинил в пропаже вещей, поэтому они маниакально требуют, чтобы я забрал книги.

— Отдайте в библиотеку.

— Нельзя.

— Отдайте в другие камеры.

— Нельзя.

— Заберите себе, хорошие новые книги.

— Нельзя.

— Тогда я от них отказываюсь.

— Нельзя.

— Тогда я их выкидываю.

— Выкинуть уже нельзя.

(Всю еду, упакованную в чёрные пакеты, я оставил в коридоре у стены на своём третьем этаже.)

— Ну, еду же я выкинул. Если бы у меня сейчас был килограмм раздавленных помидоров, вы же не заставили бы меня брать их.

— Выкинуть можно было раньше, сейчас туда, где выкидывают, мы уже не пойдём.

В итоге я и заявление на утилизацию пытался писать, и заявление на передачу книг адвокатам. Несколько раз звонили начальству, но то было решительно настроено вытурить меня со всем моим имуществом, находящимся в полной сохранности.

Завели в маленькую камеру: «Ждите». Минут через 10 за дверью топот и голоса. Открывают, и [вот] наконец-то сценка, похожая на тюремную жизнь из книг и фильмов.

Стоят три огромных — как я ростом, но широких, мордатых и в военных бушлатах — и орут:

— Фамилия!

— Навальный.

— Статья!

— Я не знаю, — говорю я и начинаю смеяться, — у меня сложная ситуация и много уголовных дел.

Подполковник (а начальник конвоя аж подполковник) таращит на меня глаза и не понимает, что делать.

Это самая стандартная и в каком-то смысле священная процедура для зэка. Его бесконечно спрашивают имя, статью, начало и окончание срока. Именно поэтому та самая смешливая девица ещё в Химкинском суде сказала мне: «Эту дату вы должны запомнить очень хорошо. От неё отсчитывается срок, и повторять её придётся много раз».

Но у меня всё сложно и запутанно, я не знаю, какой из моих судов в бумагах у конвоя.

— Дата начала срока? — подполковник старается сделать максимально строгое лицо и орёт на всю сборку.

— Я не знаю.

— Дата окончания срока?

— Тоже не знаю.

Мои тюремщики из СИЗО (помимо смены, пришёл и замначальника) начинают улыбаться и переглядываться. Им смешно, что подполковник так готовился и так старается произвести на меня впечатление. (До того как открылась дверь, конвой громко шептался и выяснял, у всех ли включены камеры.) И всё впечатление испорчено: я правда не знаю своих дат, поэтому красивой сценки «зэк по стойке смирно рапортует начальнику конвоя» не выходит. В обычной ситуации зэк просто получил бы по башке и стал отвечать бодрее. Но тут ситуация нестандартная, снимает несколько камер, и огромному подполу явно не хватает привычного инструментария общения с зэками.

В итоге с установлением личности кое-как закончили.

— Берите вещи, пойдём.

Беру сумки, говорю чувакам из СИЗО, что мне очень у них понравилось, собираюсь выходить.

— Нет, подождите. А книги?

— Я не возьму.

— Забирайте.

— Это не мои.

— Это ваши вещи, они в списке ваших вещей.

— Но вы же видите, что я физически не могу их взять.

Это правда. Опять же, волшебный удар дубиной по спине увеличивает грузоподъёмность зэка на 150 %, а количество его рук вдвое, но вроде как неудобно бить меня под запись.