Бешеный Лис - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 20

– Так! А теперь поподробнее. Как ты все-таки уложил того лучника, он же тебе поначалу высунуться не дал. Что ты тогда сделал?

– Лежа, из-за саней выстрелил.

– Лежа?

«Ну да, ты же в нашей армии не служил, ползать на брюхе тебя не заставляли, а из лука бьют только стоя или с седла».

– Допустим, это – сани. – Мишка указал на свернутую попону, на которой сидел Лука. – Я за ними спрятался и…

– Погоди! – прервал Мишку Лука. – Какой высоты была поклажа?

«Дотошный, как налоговый инспектор, но так, наверно, и надо».

– Мне по грудь было.

– Ага! Тишка, дай щит. Нет, низко, седло подставь, а на него уже щит. Да, так и держи. Давай дальше, Михайла.

– Я за поклажей спрятался, зарядил самострел…

– Заряжай. Все, как было, показывай. На вот болт, все равно испорченный.

Мишка проделал все манипуляции, потом лег на снег и высунулся из-за импровизированного укрытия.

– Вот так. Он меня, наверно, не заметил.

– Нет! – Лука отрицательно покачал головой. – Такой стрелок все замечает. Но лежачего он опасным не посчитал. Все поняли?

Десяток ответил своему командиру нестройным согласным ворчанием. Мишка понял, что мужикам действительно интересно, и продолжил:

– Ну я подождал, когда он в другую сторону посмотрит, и стрельнул.

– Вот! – Лука назидательно поднял вверх указательный палец. – Лежишь себе спокойненько, никто на тебя не смотрит, тетива на защелке, держать не нужно, а как случай выпал, раз – и готово! Ну, признавайтесь, перестреляли бы Мишку на месте того лучника? Чего молчите? Правильно, любого бы из вас он положил. И меня бы положил, потому что я в его сторону и глядеть бы не стал: лежит, ну и пусть себе лежит. А потом он из-за тех же саней еще одного стрельнул, и еще одного – на полном скаку, с седла. А кто из вас, Михайла, тому, который вон там лежал, болт в глаз засадил?

«Вообще-то в ногу, а в глаз уже Немой «пересадил», но это все мелочи».

– Кузьма. Он только один раз выстрелить мог: ему стрела вот сюда попала и к саням пришпилила.

– Вот! Слыхали? – Лука возвысил голос, хотя его и без того слушали внимательно. – Кто-нибудь из вас, к саням пришпиленный, выстрелить может? Да еще так точно! Не можете! Так, а теперь ты, Тишка, повтори то, что ты давеча трепал про детей и игрушки. Ну, я жду!

Тихон, явно смущенный, потупился и невнятно пробормотал:

– Да ладно, дядя Лука…

– Я жду! – Лука снова повысил голос.

– Ну винюсь, глупость ляпнул… Кто ж знал?

– А не знаешь, так не болтай! Наказание тебе будет такое: пойдешь к Михайле Фролычу в ученики и выучишься стрелять из самострела так же, как он – с завязанными глазами, на звук.

– Лука Спиридоныч!

– Я еще не все сказал! Пойдешь к Лавру Корнеичу и выучишься делать самострелы, но не для отроков, а для взрослых, чтобы рукой взводить.

– Дядя Лука, так это ж…

– Молчать, когда я говорю! Когда всему этому выучишься, возьмешь тех косоруких, которые лук освоить никак не могут, и обучишь их самострельному бою. Пора тебе, племяш, десятником становиться! Вот теперь – все. Можешь чирикать.

«Вот куркуль! У него же и так целая мастерская по изготовлению луков – сам, два сына, три племянника, два холопа с женами. Теперь он еще и самострелы клепать наладится, и племянника в десятники пропихивает. Ну силен Лука Говорун! А об авторском праве, Лука Спиридоныч, вы, конечно, и понятия не имеете. Или вид делаете?»

– Лука Спиридоныч, самострелы – дело дядьки Лавра!

– Знаю! Договоримся. А тебе за обучение Тихона даю десять самострелов для «Младшей стражи» бесплатно. Согласен?

– Нет! – Мишка уже понял, что Лука пытается что-то для себя выгадать, используя эффект неожиданности, и решил поторговаться: все-таки племянник купца. – Двадцать самострелов, но не за обучение, а за станок, на котором болты вытачивать можно. Быстро, и все одинаковые.

– Двенадцать!

– Восемнадцать!

– Четырнадцать!

– Шестнадцать!

– Пятнадцать!

– И по десять болтов к каждому. По рукам?

– По рукам! А за обучение чего хочешь?

– За науку – науку, Лука Спиридоныч. В «Младшей страже» сейчас девять человек… восемь – одного убили. Ты их видел, ребята крепкие. Самострелы самострелами, а лучному бою тоже учить их надо. Ты – лучший у нас лучник, значит, «Младшую стражу» надо учить у тебя.

– А не много захотел? Ты одного учишь, а я восемь?

– Три возражения, – быстро ответил Мишка – с Лукой надо было вести себя как на парламентских дебатах. – Первое: добрые лучники есть и кроме тебя, а я один. Второе: не все из восьми могут способными оказаться, тогда учеников станет меньше. Третье: скоро учеников станет еще больше, если с нами дело пойдет, остальных будешь учить за плату. Договоришься с дедом. И еще: на первых порах самым простым вещам учить, конечно, будешь не сам, Тихона заставишь. Я не против, был бы толк.

– Купцом бы тебе быть.

– А я и так купцов племянник.

– Вот! – Лука снова поднял вверх указательный палец. – Видите, каких парней Корней Агеич воспитывает? Вырастут – кому вы, охламоны, нужны будете? Они и воинами станут, и науки превзошли, и торговать могут, и ремесла знают. А Никифор – дядька его? Он на своих ладьях, как нурман: где торгует, а где и на щит взять может, а если ему Корней Агеич ладейную рать выучит…

«Опять поехал! И правильно, ведь все понимает, умен, черт. Какой помощник для деда, и чего тот за Данилу держался? Но монолог надо прерывать, конца не видно».

– Дядя Лука, хочешь, еще одну интересную вещь подскажу?

– Не перебивай старших! Гм, о чем это я? Ладно, чего запросишь за свою интересную вещь?

– Ничего. Это за то, что ты нам на помощь десяток поднял.

– Обижаешь! Я тридцать восемь человек привел.

– Прости, не знал. Значит, если что, дед может почти на четыре десятка рассчитывать.

– Что «если что»? – сразу же насторожился Лука.

– В жизни всякое бывает, – туманно отозвался Мишка.

– Темнишь, парень.

– Так не на исповеди.

– Э! Забыл, что со старшим разговариваешь?

– Помню, что говорю с умным человеком, который понимает больше, чем сказано.

Возле костра повисла неловкая пауза. Лука сверлил взглядом Корнеева внука, Мишка упорно не отводил глаза, хотя знал, что грубо нарушает правила общения младшего со старшим. Глаза следовало опустить и молчать, дожидаясь, пока Лука заговорит первым. Было видно, что десятнику очень хочется вразумить нахального сопляка оплеухой или чем-либо подобным, но он сдерживается.

Наконец Лука, видимо что-то решив для себя, прокашлялся и, покрутив головой, произнес:

– Вот что, Михайла… Анька дедову походную палатку привезла, вон она стоит. Давай-ка я тебя до нее провожу.

«Все проспал. Куча народу приехала, какие-то дела, похоже, решаются, а я дрых, как суслик».

Отойдя от костра так, чтобы никто не мог их услышать, Лука остановился:

– Что ты там говорил про то, что скоро учеников прибавится?

– Туровские купцы будут присылать на обучение сыновей или других родственников, чтобы потом свой человек охраной командовал. Если дело пойдет, то потом к каждому из них пришлют по десятку, чтобы командирский навык приобрел.

– Угу… – Лука покивал головой. – Умен Корней, ничего не скажешь. Под это дело можно… всякое можно. Умно, умно. Когда привезут?

– Собирались по первой воде, но один уже есть – тот самый Петька, он сын купца Никифора, материного брата.

– А плата за обучение какая будет?

– Еще не знаем, ты вот сколько запросишь?

– Гм, подумать надо. Хорошее дело, я с Корнеем обговорю. Теперь другое. – Лука оглянулся на костер, возле которого сидели его люди, и понизил голос. – Корней, надо понимать, не только купеческих детишек учить собирается?

– Верно, Лука Спиридоныч.

– Ну и?

– Сотня медленно умирает, вместе с ней и все…

Железные пальцы Луки смяли в комок полушубок на груди под самым горлом, Мишка почувствовал, что ноги отрываются от земли.