КОМ 3 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 9

— Да ты чё! — громким шёпотом воскликнул Иван. — Наш куркуль⁈

Комендант только усмехнулся в усы.

— Ну.

— Ёрш твою меть… А я не знал!

Чёт Сокол какой-то подозрительно косой. Или я подозрительно трезвый? Чё там опять в этих маманиных зельях?..

— Так. Хаген, иди в номер. Семёныч, готовься. На счёт три вырубай на две секунды, — комендант скрылся в своей каптёрке. — Раз… Два… — Хаген приготовил брелок и взялся за ручку двери. — Три!

Свет погас, и мы оказались в чернильной темноте. Ручка щёлкнула раз — открылась. И два — закрылась. Свет зажёгся, никто даже в коридор носа высунуть не успел.

05. АВАНТЮРИСТЫ

НОЧНЫЕ ПОСИДЕЛКИ

Откровенно говоря, я надеялся, что девки завизжат или ещё что начнёт происходить, но на всём этаже висела глухая тишина. Иван снова покачнулся. Так!

— Семёныч! Принимай-ка князюшку! Протрезвина у тебя нет, случайно? Что-то он совсем как сабля. А я пойду, послушаю — может, дойча моего там придушили по-тихой?

Я прошёл до своей комнаты и приник к двери:

Тишина. Шелест. Скрип кровати, вроде. И вдруг девичий голос:

— О-о, какой ты горячий!

Быстро он! С другой стороны, сколько можно воздерживаться?

Хаген ответил что-то совсем тихо, шёпотом — так сложнее голос различить. Точно жив, уже хорошо. Я постоял ещё с минуту, мучительно переживая: вломиться, иль нет? Вообще-то я за дойча ответственность ощущаю… И тут в тихий разговор вплёлся второй женский голос — и пошли мурлыканья, стоны, ахи-охи. Как он там справляется с ними двумя в потёмках, я не знаю. «Потом синему посмотрим», — мелькнула шалая мысль.

Я усмехнулся и пошёл в каморку к Семёнычу. Коменданта не было, а Великий князь сидел за его столом гораздо прямее, чем раньше. И по глазам видно — соображать лучше начал. Нашёлся, значицца, у Семёныча протрезвин. Может, не очень сильный…

— Илюха, мне что, приснилось, что мы Хагена отправили?..

— И не приснилось, и не мы, а вовсе ты.

Он переварил эту информацию. Высказался непечатно.

— Ты что — остановить меня не мог? Это ж дурь чистой воды!

— Тебя попробуй останови! Ты ж похлеще «Архангела» прёшь! И давишь титулом.

Иван дёрнулся из-за стола. Я схватил его за локоть:

— Куда-а?

— Да вернуть его надо!

— Куда уж вернуть! Он там их уже… того.

Тут вошёл Семёныч с жестяным подкопчёным чайником в одной руке и заварником в другой.

— Ну что, молодёжь! Открывайте-ка шкафчик, там чашки, сахар да сушки. Доставайте, чай пить будем.

Иван снова подозрительно заблестел глазами и нетвёрдо оперся локтем о стол. Чего его так развезло-то? Вроде и немного пили. Или он ещё предварительно на своём тотализаторе шампусиком накидался?

Семёныч споро разлил три кружки чёрного чая, выставил баранки и три же куска чёрного хлеба с маслом, посыпанных крупной солью.

— О! Всё как я люблю, — пробормотал Иван. Судя по всему, он у Семёныча не первый раз сидит, чаи гоняет. Великий князюшко вкусно отхлебнул из кружки и вдруг совершенно нелогично закончил: — Короче говоря, завязывай в конфликты ввязываться, Коршун.

— Вот щас обидно было, Сокол! То есть, по твоему утверждению, именно я ввязываюсь в конфликты?

— А кто — я?

Ой, его ведёт…

— Хорошо, именно я причина всех твоих бед! Приношу нижайшие извинения, Великий князь Иван Кириллович! Более не повторится! Приложу все усилия!

— Издеваешься? — с какой-то тихой надеждой спросил Иван.

— Никак нет! Как можно⁈

— Издеваешься! — удовлетворённо выдохнул Иван. Шумно хлебнул чаем и мрачно вгрызся в бутерброд.

Чего он такой нервный сегодня? Вроде, кроме небольшого конфликта с армейскими, ничего и не было. А там Петин папаня всё порешает. В крайнем случае, прикажет мне выучить пару магов из спецуры горловому пению, и они сами у себя организуют хор пилотов-наездников. Какие проблемы, непонятно?

Меж тем Иван прикончил бутерброд и гипнотизировал кружку с чаем. Чай гипнозу поддаваться отказывался наотрез, скотина неблагодарная. Чем, видимо, вгонял князя в тоску-кручину.

Потом Сокол, похоже, решил разобраться с чаем другими способами. Выпить его! Потянул кружку… А-а-а, вот он чего так сердито на чашку смотрел! Руки трясутся.

Маманиного антипохмелина бы ему — так всё в комнате…

И тут Иван выдал:

— Вот скажи мне, Коршун, как боевому другу! Как ты к своей Серафиме подкатил? А?

Да что ж вы все с одними и теми же вопросами-то?

— А тебе-то для за чего это?

— Да не мне, — Иван проявил чудо изобретательности, склонился над чашкой и шумно отпил прям так, как олень… — Это для одного моего друга. У него, понимаешь, проблема личная. Ему хотят впарить одну сестру в жены, а… ему другая нравится.

Оп-па! Сделаем вид что я ничего не понял.

— А в чём разница сестёр?

Иван повёл пальцами так… туманно…

— Что-то там астрологи и эти, как их… волхвы, — он выплюнул последнее слово, словно ругательство, — нагадали, мол «ста-а-аршая родит сы-ына огро-омной силы!!!» С-суки, они эти волхвы ваши! — ожидаемо закончил Великий князь.

— А кто из них старше? Они ж, вроде, близняшки!

— А никто не знает! — Иван грохнул по столу кулаком. — Они родились в минуту разницы! А мамаша Гуриели вообще говорит, что няньки их раза четыре путали. Они ж в одной коляске лежали! Там, когда кульки с глазами — легко перепутать. И кто из них кто — вааще непонятно! Они по итогу просто назначили Софью старшей. А Софья ли старше-то? Путали же! Вот и поди знай…

— А ты как их различаешь-то вообще? Нет, понятно, они чуть-чуть разные, особенно когда в разные цвета нарядятся и разные причёски. А ежели они специально одинаково всё сделают, различишь?

По ходу Иван уже забыл, что он «про проблему друга рассказывает». Семёныч, пользуясь паузой, поставил на маленькую плиточку в уголке заново наполненный чайник.

— Да разные они! Они ж поначалу специально над нами шутили, пока Петя настоятельно не попросил, чтоб они разные платья одевали. Но всё равно я её узна́ю!

— А как?

— Сердце подскажет! — вот он наивный…

— Я тебе щас страшный престрашный ужас расскажу, хочешь?

— Не хочу, — он помолчал, — но рассказывай! — Иван упёр локти в стол и тяжёлым взглядом придавил меня. А что, я что, кружки чая хуже, что ли? Не поддамся!

— А вот смотри! — я провёл перед ним ладонью, и Иван впрямь туда уставился, словно я перед ним экран синема нарисовал. — Представь: вот попросили вы их не баловать с одинаковой одеждой и причёсками, так?

— Так!

— А ежели они кажный раз, когда вожжа под хвост попадёт, могут платья менять? Ну, то есть сегодня я буду Соня вся в розовом, и причёска у меня аккуратная, а я — Мария, вся в белом, и волосы эдак романтишно, чуть растрёпанные? А на завтра наоборот? А? Как тебе такое представить? Различишь их? Ты ж привык к цветовой градации, а?

По-моему, Иван заметно протрезвел.

— Ты чего мне тут загоняешь? Это ж трындец беспросветный! Ты что про Машу наговариваешь-то, я ж тебя щас!..

— Стоп! — я выставил ладонь вперёд. — Это ужас страшный был, чтоб «твоего друга», я сделал пальцами кавычки, — к решительным действиям принудить, а то он плакается тут, как институтка. Влюбился — женись! И пусть все волхвы лесом идут! Вот прям завтра пусть «дружок твой», — я вновь сделал кавычки пальцами, — подойдёт к той, кого Машей считает, да спросит её, люб ли он ей? А если люб — ну так и вперёд!

— Куда вперёд?

— Да не знаю куда! Я в ваших великокняжеских делах не силён. У нас в Карлуке парочки, которым матери-отцы брак запрещали, до того доходили, что дитё внебрачное делали. А уж потом, когда пузо скрыть невозможно — куды деваться? Батюшка их обвенчает, да и всё. Живут и радуются.

— А ты?

— Не-е, я прям сразу и по любви, по согласию родительскому.

— Счастливец ты, Коршун!

— Ой, не надо вот тут!

И как мне в ум вошло? Решил я князюшку на обманку взять. Это маманя мне как-то рассказывала, что бывает ситуация — ну нет лекарства от болезни. Вообще! И человеку даёшь под видом распоследнего сильнейшего снадобья капли или пастилки какие-нибудь безвредные, навроде мятных леденцов, только в упаковке с правильными целительскими надписями. И работает! Не всегда, правда. Но часто случается так, что выстреливает! Организм в себе силы какие-то находит.