Девушка с экрана. История экстремальной любви - Минчин Александр - Страница 12

Мы сидим с Натали в ее старинной квартире и обсуждаем стратегию.

— Вам нужно будет съездить в редакцию и поговорить с Литвиновой. О вашей фотографии на последнюю обложку, у нас это не принято. О последней страничке: «Коротко об авторе», у нас это тоже не принято. Разрешить может только она. Потом, вы хотите принять участие в оформлении обложки, у нас и это не принято! Значит, нужно увидеться с художественным редактором и с художником. Вы хотите портрет «Натальи» перед титульной страницей — это тоже непросто.

— Ой!.. Натали, неужели я должен с таким количеством людей пересекаться? Я думал, вы одна можете дать команду…

— Я уже никому ничего не могу «дать», — я не работаю в издательстве и в виде одолжения довожу вашу книгу до публикации.

— Спасибо. — Я взял и поцеловал ее умную руку. Я действительно был ей благодарен.

— Я не к тому. Просто вам действительно придется ехать и в это вникать, и я боюсь, что вас ошеломит столкновение с нашей реальностью. Как заграничного автора. У нас все построено на «нет», а не на «да», как у вас. Делать все можно только с согласия Литвиновой. Позвоните ей, вы же с ней виделись, и назначьте встречу.

В два часа дня я вхожу на мраморную лестницу издательства «Факел». Это старинное здание с большими пролетами из мраморных лестниц и пустотой внутри. По-моему, соединены два здания и слиты в одно. Очень необычно и красиво. Дежурный докладывает обо мне наверх и вызывает лифт. Я поднимаюсь на пятый этаж, чувствуя себя довольно необычно. Я первый раз в издательстве, которое готовит мою книгу. Несколько дам вежливо здороваются. Хотя я уверен, что они не знают меня. Как я жестоко ошибался: мой черно-белый портрет уже циркулировал по всем отделам и стал предметом дебатов. В этом издательстве еще никогда фотографию автора не помещали на заднюю обложку. Конечно, при чем тут автор!

Меня встречает смышленая мышка-секретарша и говорит, что Нина Александровна уже ждет. Я прохожу в кабинет с двойной дверью. Двери бесшумно закрываются.

— Здравствуйте, Алексей. — Директриса поднимается мне навстречу. Я целую протянутую руку. — Вот мы и встретились, а вы сомневались. Садитесь!

Я сажусь. У нее просторный кабинет с уютным балконом-окном. Конференционным столом, письменным столом и еще одним, примыкающим к нему. Зачем им столько столов?!

Она рассматривает меня с ног до головы, не стесняясь. Заморская диковинка, наверно.

— Чем могу быть полезна?

— У меня к вам три вопроса, и, простите, что это сваливается на ваши «хрупкие» плечи. (Хотя они у нее крупные и очень сдобные.)

— Давайте я вас сначала чаем напою, а потом о деле.

Она снимает трубку и говорит: «Леночка, неси».

Нам накрывают стол и оставляют одних. Что-то мне это напоминает…

— Вы любите крепкий или слабее?

— Я пью слабый-слабый. Но люблю крепкий-крепкий.

— В Америке все пьют слабый чай? — напрямую режет она. (Подразумевается: там все такие рохли?)

— Не все. Годы эмиграции, голода, не знал, как зарабатывать, выживать.

— Ну, тогда пейте, слабый, — соглашается она и берет шоколадную конфету. Однако при таком объеме я бы не ел шоколада. Хотя формы налитые. Я смотрю невольно на ее грудь. У нее крупная грудь.

Мы пьем чай, ведя светскую беседу. Она берет печенье. Пододвигает вазочку ко мне. Я не могу жевать, когда я с издателями. Но для приличия беру сушку. Она допивает чай, и руки ее что-то ищут на столе, потом останавливаются.

— Бросила курить. А вы курили когда-нибудь?

— Давно. Когда приехал в Америку — бросил.

— Как вам работается с Сабош?

— Очень хорошо. Это мой первый редактор: и она на редкость профессиональна.

— Ну, рассказывайте, какие у вас проблемы.

— Я бы хотел принять участие в оформлении обложки, у меня есть кое-какие идеи…

— Вы художник?

— Нет, я занимаюсь фотографией.

— Хорошо, я предупрежу художественного редактора.

— Потом я хотел бы попросить вас, чтобы в книге был портрет «Натальи», так как автор нигде конкретно не дает ее художественного портрета.

— Где именно? — профессионально спрашивает она.

— На фронтисписе, перед титульным листом.

— У вас есть предложения, как должен выглядеть портрет?

Я достаю две вырезки. А потом протягиваю ей заветный черно-белый портрет — на открытке.

Литвинова внимательно разглядывает снимок шестидесятых.

— Кто это?

— Катрин Денев.

— Красива!

— В ранней молодости, — я обхожу вокруг стола, — только вот здесь, в овале лица, надо будет придать чуть-чуть руссинки.

— Она и так годится, поверьте мне, если ваша героиня похожа на нее.

— В идеале я бы хотел, чтобы такая актриса играла ее в кино.

— А будет еще и кино?

— Веду переговоры с Панаевым.

— Вот тогда мы продадим много сотен тысяч книжек! Хорошо, вам нужно будет встретиться с художником, у него забавная фамилия — Запойный. Я, в принципе, не против. Только не забудьте, что грядут праздники. И они, если не ошибаюсь, пьют с художественным редактором вместе. Так что я дам команду сразу, а вы сегодня же с ними встретитесь.

— Благодарю вас, спасибо.

— Не за что.

— Вы простите, что я к вам со своими проблемами.

— Это наши общие проблемы, все-таки мы выпускаем вашу книгу, — с достоинством сказала она. Такое достоинство мне понравилось. В нем была нотка гордости.

— Я также хотел вас попросить, чтобы портрет автора был на всю заднюю обложку.

— У нас есть оформление серии, и я уверена, что ее создательница Сабош…

— Я посмотрел это оформление: портрет в одну треть страницы и несколько строк об авторе. В результате ни в смазанном портрете ничего не видно, ни об авторе ничего не понятно. Тогда или вообще не нужно портрета, или на всю страницу дать информацию об авторе.

— И какие у вас предложения по этому поводу? — с легкой улыбкой спросила она. — Я уверена, что у вас есть идеи!

— Делать, как это делается во всех американских издательствах…

— Мы не американское издательство.

— Почему не позаимствовать лучшее?!

— Согласна. Если только лучшее — лучшее.

— Сделать портрет на всю обложку, профессионально выполненный, черно-белый. А на последнюю страницу книги дать — «Коротко об авторе».

— Где вы возьмете черно-белый портрет?

Я достаю из пакета сделанный моим другом, профессиональным фотографом, черно-белый портрет. Размером чуть больше их стандартной обложки.

Она внимательно рассматривает его.

— Интересно сделан портрет. И сколько же такое удовольствие будет стоить издательству? — Она, слегка прищурясь, смотрит на меня.

— Это подарок от автора. Замечательному издательству.

— Чем оно замечательно?

— Тем, что выпускает мою первую книгу. Здесь.

— Скажите, Алексей, хороший портрет, но почему вам хочется его на всю обложку, а не, скажем, на половину? Ведь должна же быть еще причина, помимо того что так оформляют американские книги.

Я набрал воздуха в легкие, глубоко, до самой души, где хранятся самые интимные и личные переживания. Эмоции, о которых…

— У меня есть двое маленьких ангелов, которые не читают по-русски. И когда я умру, я хочу, чтобы они помнили и хотя бы видели, что их папа был писатель.

— Ну, о смерти еще рано говорить. Это уже существенный момент, но личный. Вы не женаты?

— Как вы угадали?

— Вы не похожи на мужа.

Меня поразила ее проницательность, я не знал, как еще буду поражен ею потом, позже.

— То есть вы хотите изменить оформление серии? Ни много ни мало! Хотя, думаю, ваша книга будет в ней последней…

— Ну, не совсем так. Скажем, сделать обложку более привлекательной и по-западному оформленной. И потом, почему она не может выйти отдельной книгой, а не в серии?

— Сейчас это очень модно, и книжки продаются легче. Читатели собирают серии.

— Понятно, — сказал я, хотя мне было ничего не понятно. В имперском, новом книгоиздании.